Пассажир без багажа - Анна Малышева

– А зачем ей это было нужно? Он ей нравился?

– Не знаю! – ее щеки продолжали полыхать. – Понятия не имею! Но зато я сама слышала, как она упрашивала нас не уходить, потому что ей было страшно. Страшно остаться одной там, где недавно убили человека… Нам всем было пора по домам, а Борису, наверное, некуда было спешить. И он остался.

– Он сказал, что ушел вскоре после вас. Оставил девушку одну, – перебил ее следователь. – Так что не очень-то долго он ее охранял. Зачем же тогда было оставаться?

– Борис сказал, что ей стало стыдно, что она так боится, – приняла вызов Ирина. Она дрожала, но ощущала себя немного уверенней. Может быть, потому что обвинения против коллеги звучали нелепо и были явно притянуты за уши. – Тогда он и ушел.

Ей задали еще несколько вопросов – в основном, они касались подробностей вчерашней вечеринки. Потом разрешили идти.

Во дворе ее ждал один Борис. Ирина увидела его сразу – тот сидел чуть поодаль, на лавочке под детским «грибком», протянув длинные ноги в песочницу. Ветер надувал на спине его легкую куртку и от этого казалось, что он горбится. Девушка почувствовала к нему острую жалость – и сама удивилась. Раньше ей казалось, что ее с Борисом не могут связывать никакие более-менее серьезные чувства. Они флиртовали почти поневоле – потому что весь день проводили рядом, почти соприкасаясь локтями. И потому, что она была не замужем, а он – не женат. И к тому же, кроме Бориса, других мужчин в их лаборатории не было. Если, конечно, не считать фотографа, того, который умер… Но Ирина с ним практически не общалась – тот отличался не меньшей замкнутостью, чем заведующая. Ей даже казалось, что Кузмин презирает ее – мелкую сошку, лаборантку, способную делать только скучную, механическую работу.

Она подошла к песочнице и уселась рядом с Борисом. Ноги тоже пришлось вытянуть – скамеечка оказалась слишком низкой. Тот едва на нее взглянул:

– Отпустили?

– Как видишь. А где все остальные?

– Робертовна сразу ушла. А Надя с Наташей ждали тебя, ждали, а потом решили идти по домам.

И после небольшой паузы обреченно добавил:

– Мне кажется, они просто не захотели сидеть рядом со мной.

– Ну что ты? – неискренне возмутилась Ирина. – Почему ты так думаешь? Я только что говорила со следователем, и он считает, что ты подозрителен не больше, чем я, например.

– Да перестань! – отмахнулся Борис, сминая пустую пачку из-под сигарет и швыряя ее в песок. – Я сам все про себя знаю! Он мне, конечно, прямо ничего не сказал… Но велел никуда из Москвы не уезжать.

– А мне нет, – невпопад заметила Ирина. И смутилась – ведь только что она утверждала, что у нее с Борисом равные шансы быть заподозренными. Она коснулась его плеча: – Не расстраивайся! Все выяснится. Ведь не ты это сделал?

Его искаженное лицо напугало ее, и девушка убрала руку. Борис прошипел:

– Ты спрашиваешь? Значит, сама не знаешь, да? Может быть, это был я!

– Да ты что!

– А что бы ты хотела услышать?! Да, не убивал я ее, ты довольна? Я могу сто раз это повторить, а доказать – никак! Я был последним, последним, черт возьми! Я ушел, оставил ее одну, идиот! Нужно было остаться до тех пор, пока она тоже не уйдет!

– Но ты же не знал, чем все кончится!

– Вот именно! – рявкнул он. – Я так и заявил следователю! Сказал, что если бы я хотел ее убить – то почему так глупо себя повел и остался с ней! Если бы я это задумал, то ушел бы вместе со всеми, а потом вернулся! И тогда фиг бы меня подозревали больше остальных!

Он вскочил и быстро зашагал прочь. Ирина побежала за ним. Ей удалось догнать его, схватить за руку и развернуть к себе. Борис задыхался, и она видела – тот близок к истерике. Сама не зная, как на это решиться, да еще на улице, средь бела дня, Ирина приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы. Он оторопел – девушка почувствовала, как сбилось его дыхание. Ирина отстранилась и оглянулась по сторонам. На них смотрели – но не больше, чем обычно смотрят на целующуюся парочку. Многие даже не обратили на них внимания.

– Успокойся, – тихо попросила она, сжимая его пальцы в ладони. – Давай пойдем куда-нибудь. Хочешь, ко мне? Это две остановки на автобусе. У меня и обед есть, я вчера вечером готовила. Поехали?

И он молча позволил отвести себя на автобусную остановку.

* * *

Едва переступив порог своей маленькой квартирки, Ирина захлопотала. Она пыталась скрыть свое смущение, ухаживая за гостем, предлагая ему чай, кофе, кресло, приготовленное с вечера жаркое… Борис отказался от всего, кроме кресла. Он уселся, невидящим взглядом обвел стены и уставился на свои колени. Ирина поколебалась и присела неподалеку от него, на диване. Оба молчали, и тикание старого будильника казалось удивительно громким. Будто кто-то щелкал пальцами, отбивая частый ритм, иногда сбиваясь.

«Подумает, что я ему навязываюсь, – в замешательстве размышляла Ирина, рассматривая свои руки. – В общем, конечно, позор… Сама его поцеловала, затащила к себе… А он даже ничего не сказал. Как будто так и нужно. Можно подумать, женщины ему прохода не дают! Что-то я этого не замечала!»

И в самом деле, Борис – нескладный, долговязый, похожий на подростка-переростка, вовсе не выглядел дамским угодником. Правда, ей давно нравился его веселый нрав, умение рассказывать анекдоты… Да еще, может быть, его глаза – темно-серые, с желтыми искорками. «Но это еще не повод, чтобы вешаться ему на шею», – подумала девушка и выпрямилась, пытаясь придать себе неприступный вид.

– Извини, – встрепенулся Борис, заметив ее движение. – Я задумался… Просто у меня голова не на месте. Он со мной говорил, как будто это я сделал. Клянусь, я не выдумываю! И почему он у тебя не взял подписку о невыезде, а у меня взял?

– Он просто забыл, – предположила Ирина.

– Нет! Он точно, думает на меня. И я тебе скажу, почему! Девчонку-то зарезали – так же, как нашу Елизавету. Разве женщина может такое сделать?

Ирина мягко напомнила ему, что вчера, на попойке, она говорила то же самое, а он ее не поддержал.

– Я ведь тоже думала, что женщина на такое не способна, – сказала она. – Ну, не верю я в такое! Отравить – да, застрелить – случается… Но чтобы ножом по горлу… Да еще два раза… Теперь-то я точно думаю, что это был мужчина.

– Значит, я?! – вскинулся Борис.

– Нет. Не ты. Кто-то другой.

– А как этот другой туда попал?! – В его голосе зазвенела истерическая нотка, и он снова показался ей похожим на подростка. Легко возбудимый, вспыльчивый… Нелепый и невиновный. Невиновный – она была уверена в этом, и сама не знала, почему. Возможно, потому, что когда она его поцеловала, его губы были солеными – дожидаясь ее, Борис плакал. Она была уверена в этом.

– Разве так уж трудно попасть в мастерскую? – возразила она, вставая с дивана и раздергивая шторы. Утром, поднявшись, чтобы идти на работу, она не сделала этого, и теперь в комнате было темновато. Беспощадный дневной свет ударил ей в глаза, и Борис невольно поднял руку, будто защищаясь от удара.