Моя сестра - Мишель Адамс

– И также были в ее доме? «Матушка Гора», Хортон, – говорит она, листая свой блокнотик. – Дом Элеанор и Айрини.

– Ты был в доме? – спрашиваю я, нарушая тишину.

– Да, – отвечает он мне, затем повторяет полиции: – Да, я был там.

Детектив Форестер пролистывает еще пару страниц и меняет позу на более удобную. Щеки Антонио красные, но все остальное лицо болезненно белое, кожа заблестела от лихорадочного пота.

– В таком случае вы не удивитесь, узнав, что человек, похожий на вас по описанию, был замечен в двух ситуациях. Один раз с Элеанор, один – в одиночестве. Также видели белый джип. Описание совпадает с автомобилем, припаркованным здесь, снаружи. Я предполагаю, что он ваш, если вы, конечно, не убедите меня в обратном. – Она закрывает свой блокнот и прячет его в кармане формы. Настал черед детектива МакГуайра.

– Свидетель дал подробное описание. Как вы думаете, это вы?

– Я не знаю. Может быть, – отвечает Антонио, бросая на меня еще один взгляд.

– Вы оставались на ночь? – спрашивает детектив МакГуайр.

Антонио ерзает на стуле, перед тем как сказать:

– Нет, нет. Я не оставался, – но все мы знаем, что он лжет.

– У нас есть опись дома от адвоката вашей семьи, доктор Харринфорд, – говорит Форестер, глядя на меня. – Кажется, ваш отец был очень щепетилен в вопросе своего имущества. Знал, где что находится. Также у него был сейф, полный украшений. И знаете что, мистер Молинаро? Сейф теперь пуст. В нем ни соринки. Жемчуг, золото, бриллианты. Знаете ли вы что-то об этом? – Антонио трясет головой. – Там было кольцо с бриллиантом. Оно принадлежало матери доктора Харринфорд, – говорит она, глядя на красную коробочку. – Можете показать мне, что в ней?

– В ней ничего нет, – вставляю я. Представляю себе бистро, которым он хочет владеть, кредит, который, возможно, даже не одобрили. Бриллиант в его кармане.

– У меня есть фотография кольца. Вот. – Детектив МакГуайр достает несколько фотографий из кармана, выбирая нужную. На ней поставлен штамп «Уиттерингтон и Ко.», но картинка сразу бросается в глаза, когда он демонстрирует ее нам: тот же маленький бриллиант был на моей руке всего пару часов назад.

– Элли дала мне украшения, – признается Антонио. – Они в автомобиле. Она была рассержена, сказала, что все они – ее. – Он показывает пальцем на меня. – Что все принадлежит ей, благодаря отцу.

– Вот только мисс Элеанор Харринфорд куда-то делась, так что не может оспорить это, не так ли, мистер Молинаро? В ее спальне мы обнаружили следы борьбы. Разбитый стакан на полу, простыни смяты, как будто на них катались, и не в одиночку, – детектив Форестер делает паузу, перед тем как добавить:

– Мы обнаружили следы крови и спермы.

– Это не то, что ты думаешь, – говорит Антонио мне, не обращая внимания на полицейских.

– Ты удивишься, если узнаешь, что я думаю, Антонио, – говорю я. Я уже не знаю, чему верю. Правда, которая всплывает в ситуациях вроде этой, всегда отрегулирована, острые углы сглажены, что-то намеренно забыто. Я не сомневаюсь, что хороший криминалист докажет, что он был в той спальне, но не уверена, что он причинил Элли вред. Любая борьба была бы по обоюдному согласию.

– Мистер Молинаро, мы сверили образцы крови с данными мисс Харринфорд. На простынях ее кровь, и мы считаем, что вы – последний, кто видел ее перед исчезновением. – Они подступают к нему, детектив МакГуайр снимает с пояса наручники. Покачав ими, он показывает Антонио, что на всякий случай есть они. – Основываясь на этих данных, я арестую вас в связи с исчезновением мисс Элеанор Харринфорд.

У меня шумит в ушах, и я смотрю, как они надевают на него наручники. Антонио не отрывает от меня глаз, произнося что-то одними губами. Пытаюсь прорваться к нему, желая услышать последние слова, которые он мне скажет. Потому что это так. Совершил он что-то или нет, Элли нашла свою последнюю жертву. Но я ничего не слышу, а уже через секунду полицейские выводят его через парадную дверь.

Ночь в клубе незадолго до того, как я должна была уехать в университет, была началом конца для нас с Элли. Ровно до того момента я хотела, чтобы она была рядом, нуждалась в ней, несмотря на неустойчивость, которая появлялась с ней в моей жизни. Но к концу той ночи я знала, что это желание изживает себя.

То, что я рассказала Антонио о той ночи, не совсем ложь. Я проснулась, когда ее выпирали из клуба. Она устроила сцену и кричала о том, как все не справедливо. О чем я не стала упоминать, так это о мужчине, который был с ней.

Я шла за ними, пока они ковыляли впереди, ее топ перекосился, а шорты задрались выше, чем следовало бы. Он был рядом, подталкивал ее вперед, помогая держаться в стоячем положении. Это не было похоже на объятия, и он не смеялся. В этом было неприятное ощущение контроля, как будто он удерживает ее. Она продолжала извиняться перед ним, просила прощения, если нарушила его планы. Он дружелюбно улыбался, но у меня было впечатление, что этот обаятельный человек такого сорта, что у него куча друзей, которые верят, что он хороший парень, но за закрытыми дверьми он будет регулярно бить свою жену.

– Тебе нужно будет подождать здесь, хорошо? – сказал он мне, когда Элли поедала шашлык с картошкой. Я сидела напротив нее в дешевом ресторанчике, где готовят на вынос. Он стоял рядом, каким-то образом перекрывая нам путь. Я кивнула, соглашаясь на его условия. Мне было всего восемнадцать, и я была не уверена в себе. Я бы не рискнула спорить. – У Элли есть работа, которую нужно сделать.

Она посмотрела на меня одним лишь глазом, после чего упала на стол. Ему, видимо, это было неважно, но, так или иначе, он схватил ее за руку и поднял на ноги. Она все еще была под чем-то, однозначно, но уже не в той мере, чтобы скрыть ее реальное состояние. Я была полностью захвачена жутким осознанием, что я должна остановить ее, но ничего не сказала и не сделала. Она загребла рукой картошку, отправив ее в рот, поправила топ и очень нежно погладила меня рукой по щеке.

– Это ненадолго, – сказала она, и на секунду мне показалось, что она сейчас заплачет.

Я смотрела, как они уходят. Перед тем как они исчезли из виду, я увидела, как он ударил ее по лицу. Я подскочила со стула, желая помочь, но он заметил меня. Он указал на меня пальцем, без слов сказал: «Жди там» – и я послушалась.

Она вернулась примерно через час, без него. Взяла меня за руку и вывела на улицу, как родитель – заблудившегося ребенка. Она не говорила со мной еще час, даже когда я спросила, все ли с ней нормально. Она только хныкала, плакала, задыхаясь. Я не знала, что делать, поэтому предложила пойти домой, но она отказалась. Вид у нее был потрепанный, волосы спутаны, тушь размазана. Еще час мы сидели на тротуаре, смотрели, как проезжают мимо машины, тогда я увидела, что ее глаз начинает опухать. И губа. Когда она убрала волосы с шеи, под ухом обнаружился синяк, похожий на засос.

– Элли, пожалуйста, поговори со мной. – Я придвинулась чуть ближе, и осмелилась дотронуться до ее руки. Она вздрогнула, но не отстранилась. – Ты в порядке?