Дети Ирены. Драматическая история женщины, спасшей 2500 детей из варшавского гетто - Тилар Маццео

Пока мальчишки воевали в полях с воображаемыми немцами, их заметили немцы настоящие. Сначала дети с восторгом восприняли их вмешательство как продолжение игры, но немцы взялись за них по-настоящему, приказав сдаться. Преследуемые солдатами дети бежали, боясь остановиться. Первый дом на улице принадлежал родителям Марека, Станиславу и Зофье. Дети едва успели вбежать туда, как за ними в дом ворвались солдаты. Завязалась потасовка. Маленькая Ева, плача, спряталась под кроватью. Немцы начали стрелять, и пуля попала в одного из старших мальчиков, тяжело его ранив. Он с криком упал на лестницу. Остальные мальчишки, выпрыгнув в окно, побежали в поля, снова преследуемые солдатами. Было лишь вопросом времени, когда те вернутся обратно за раненым мальчиком и его родителями.

Когда напуганный сосед привел Зофью из библиотеки, немцев в доме уже не было, а оставшиеся младшие дети были сильно напуганы. С широко раскрытыми от страха глазами они смотрели, как Зофья пытается остановить у мальчика кровотечение и в спешке сжигает какие-то бумаги. Первой ее мыслью было спрятать детей на чердаке. Она знала, что скоро здесь появится полиция вместе с гестапо. Взвесив все шансы, она обратилась к детям и назначила Эстеру старшей. Ты должна отвести их в дом моего друга на улице Круча, – сказала она ей. Эстера знала, где это. – И побыстрее. Сюда не возвращайтесь, скоро я сама к вам приду.

Забрав детей поменьше, Эстера тут же убежала. Зофья осталась с истекающим кровью ребенком, перевязала его и пристроила на чердаке. Но вся лестница была в крови и нужно было избавиться от этого следа, который вел прямо к мальчику. Пока сосед пытался навести порядок в гостиной, Зофья, набрав ведро воды, принялась оттирать кровавые пятна.

Именно за этим занятием ее и застали немцы, когда вскоре вновь ворвались в дом: плачущей, на коленях, с тряпкой в руке. Она не успела закончить до их прихода. Немецкий солдат встал прямо над ней. Направив на нее оружие, он потребовал немедленно выдать ребенка. По дороге в гестапо, сидя в кузове грузовика, она убаюкивала мальчика, думая, что скоро их отпустят. Но ребенок умер у нее на руках еще до того, как они доехали до аллеи Шуха. Зофью – которая уже находилась на примете у гестапо в списке лиц, подлежащих допросу по другим делам, – привели на него одну.

Станислав, услышав о случившемся, сразу бросился к Ирене. Теперь новый дом был нужен не только еврейским детям, сам Станислав нуждался в убежище. Но он не мог взять с собой детей. Поможет ли ему Ирена? Она не думала ни секунды. Эстеру Ирена направила в «летний лагерь» для укрываемых еврейских детей у городка Гарволин в шестидесяти километрах к юго-востоку от Варшавы346. Для других детей она найдет убежища в приютах и в нескольких случаях у друзей. Особенно ей помогут старые связи по Свободному польскому университету. Несколько детей отправятся в сельскую местность рядом с местечком Анин. Часть детей Зофьи в конце концов также найдут свое убежище в Гарволине и приюте в Окенце вместе с Эстерой.

Станислав предпринимал героические усилия, чтобы вытащить Зофью сначала из гестапо, где ее допрашивали, а затем из Павяка. Он разговаривал с каждым, кого знал в Армии Крайовой. Но учитывая, что ставкой была жизнь детей, а сам он был в бегах, проделывать такое было опасно, да и сотрудничество Галины с подпольем подписало Зофье смертный приговор. Ее расстреляли в Павяке весной 1944 года, точно так же как собирались поступить с Иреной. Зофье было уже около сорока, и она до последней минуты хранила молчание.

Той весной подкуп гестапо – или попытки его подкупить – становились все более частым делом в подпольной сети. Юлиан и Галина владели небольшим загородным домом в Цеглове, деревушке рядом с Минск-Мазовецким, и уже больше года он использовался как убежище, где подвергающиеся риску дети могли переждать какое-то время, пока Ирена не найдет им новые документы и постоянный приют347. Однажды в марте именно здесь гестапо схватило Юлиана, которого они, правда, сочли не лидером «Жеготы», а одним из рядовых партизан. Юлиана забрали в Павяк, и его нужно было оттуда вытаскивать. Он был неизлечимо болен туберкулезом, и даже если переживет пытки, его быстро убьют невыносимые условия тюремного содержания, сырые камеры Павяка. Ирена обратилась за помощью к старым друзьям из круга доктора Радлиньской. Доктор Юлиуш Майковский, директор одного из медицинских учреждений, расположенного в доме номер 15 по улице Спокойней, согласился помочь. Работая вместе с медицинским подпольем в Павяке, доктор Майковский проносил в тюрьму лекарства, еду и необходимые вещи, чтобы поддерживать слабое здоровье Юлиана348. Наконец для него удалось получить медицинскую отсрочку и возможность перевода в Варшавский госпиталь, пусть даже в качестве заключенного. Но до госпиталя пациент так и не доехал. «Жегота» – вновь за огромную взятку – устроила Юлиану побег из машины «Скорой помощи»349.

Смелый по своему замыслу побег Юлиана подарил Ирене новую идею, и она снова обратилась к доктору Майковскому. К марту ситуация со здоровьем ее матери стала критической. Силы Янины быстро таяли, и Ирена не могла позволить, чтобы мать умерла в одиночестве в их старой квартире. Не поможет ли доктор Майковский выкрасть ее из дома? Тот согласился, и вместе они разработали дерзкий план. Доктор подъедет к дому на машине «Скорой помощи» якобы для того, чтобы увезти Янину в местный госпиталь по срочному вызову. Присматривающие за домом гестаповцы, разумеется, поедут следом, но в искусственно созданной суматохе образуется небольшое окошко между прибытием Янины в больницу и тем моментом, когда ее сможет найти там гестапо. Когда Янину вкатили в залитую ярким светом комнату на одном из верхних этажей, сестры из медицинского отдела Сопротивления были уже наготове. Они помогли слабой женщине выбраться через окно, а затем спустили ее по пожарной лестнице. Здесь в аллее Янину ждала еще одна «Скорая», чтобы отвезти в убежище «Жеготы», домой к Стефану Вихлинскому, вдовцу убитой Стефании350.

Позднее Ирена так отзывалась об этой отчаянной авантюре: «Я должна была выкрасть из дома собственную мать и отдать ее на попечение незнакомым людям, чтобы она скончалась несколько недель спустя»351. Когда 30 марта 1944 года Янина умирала, Ирена была рядом с ней. Дни накануне они тихо провели вместе. В один из них мать, крепко сжав руку дочери, вырвала у нее обещание: Не приходи на мои похороны, Ирена. Они будут искать тебя там. Обещай.

И оказалась права. Не найдя Ирену на похоронах матери, гестапо было в ярости. Раздраженный агент без конца расспрашивал друзей и членов семьи: «Где дочь умершей?»352. Скорбящие пожимали плечами. «Ее дочь в тюрьме Павяк», – говорили они.

«Конечно, она была там, – выдавливал сквозь зубы агент, – но теперь-то там, непонятно почему, ее нет».

К весне 1944 года Ирена руководила подпольными операциями из убежища в доме Марии и Генрика Палестеров. Адам оставался в Отвоцке и беспокоился о ней. Ирена пыталась унять горе и погрузиться в работу, подгоняемая чувством мести. Адам видел, как она изменилась. Это было неудивительно: Ирена – которой было едва за тридцать – каждый день в течение уже пяти лет жила на грани гибели. Она похоронила мать и больше десятка друзей, чудом избежала собственной казни. В своих руках она держала жизни тысяч человек, и это психологическое бремя было невыносимо. К тому же Юлиан Гробельный взваливал на нее все бо́льшую и бо́льшую ответственность. Она была генералом, а он ее фельдмаршалом. И Ирена не остановится. Но также Адам знал, что сам он долго выносить этого не сможет.