Углём и атомом - Александр Плетнёв

Там, у Камчатки уже «задушили» «Пик», вырвали «око за око» у «Кресси».

Там еще предстояло разыграть комедию перед «Дрейком»…

Сейчас же… «Князь Суворов» грозно втягивался в дело!

Распорядившись установить фальшивую трубу, адмирал велел еще и покрасить их все (трубы) сажей:

– Дабы противник исключительно увидел их и сосчитал. А то мы своей маскирующей раскраской сами себя обманем. Затем смоем из брандспойтов.

Выскочивший вперед «Рион» «прочитал» состав японского отряда, опознав два основных противника – броненосные крейсера. Сообщил на флагман и быстро ретировался, едва не схлопотав.

Выждав несколько минут, «Князь Суворов» лег на боевой курс.

Рожественский, сверкнув глазами, приказал:

– Всех за броню!

И совершенно категорически:

– Всем надеть… офицерам и боевым расчетам надеть каски!

И сам показал пример, нахлобучив на голову, кстати, шлем русского образца со здоровенным, на всю лобную часть гербом какого-то драгунского полка. Шишак уже был предварительно спилен денщиком.

Поглядывая друг на друга, не пряча глупые ухмылки, по-новому принялись экипироваться и остальные офицеры.

Адмирал был сосредоточен, серьезен… если не решительно угрюм.

Начало боя было скоротечным, параллельные контркурсы обеспечивали быстрое сокращение дистанции. На тридцати кабельтовых Рожественский рассчитывал использовать снаряды с тугими колпачками.

Японцы открыли огонь первыми.

Молчаливого терпения на ответ хватило всего на три с лишним минуты, команда пробежала по короткой цепочке, и броненосец вздрогнул носовыми орудиями главного калибра.

Началось!

Обмен всплесками, накрытиями, спокойный доклад о попадании в борт по миделю… без пробития, и наконец, к сухим репликам старшего артиллерийского офицера добавились радостные возгласы!

– Есть поражение!

Не выдержав, японцы стали отворачивать, при этом «концевой» в колонне, получив еще один «гостинец», начал отставать.

Минутой погодя Коломейцев осторожно спросил:

– Почему мы не били по головному?

«Может, я ошибаюсь», – подумал адмирал, но вслух этого не стал говорить:

– Хотелось, чтобы флагман как можно дольше не знал, какой у нас калибр. Впрочем, уже все равно. Вижу, что-то там отчаянно сигналят с бронепалубников – наверное, заметили, что встретились не с тем, кого ожидали.

В рубке броненосца все с интересом и надеждой наблюдали за противником.

Получалось, что если японцы, отбегая, будут придерживаться этих румбов, то «Суворов», как самый настоящий загонщик, выводит их на засаду «Осляби» и «Александра».

Рожественский только подивился такому охотничьему раскладу, однако…

Однако японцы предпочли отвернуть, склоняясь к западу.

– А жаль! – в азартной досаде вымолвил Коломейцев.

* * *

В ответ на отворот «Ивате» и следующего за ним «Адзумы» броненосец стал выводить левую циркуляцию.

Получался своеобразный короткоживущий «кроссинг-Т» по корме крейсеров.

И все, что мог сделать контр-адмирал Мису – на отходе поменять кильватер на строй фронта. Понимая, что спасение от сокрушающих 305-миллиметровок – это срочный разрыв дистанции.

Поначалу он получался, этот разрыв, даже с пятиузловой потерей хода «Адзумы», так как Рожественский предпочел дистанции вес залпа, и «Суворов» выписывал плавную дугу, дабы удерживать углы для кормовой башни.

Но все равно отставший «Адзума» принял на себя весь гнев главного калибра русского броненосца, целенаправленно бьющего именно в «концевого». Распределив роли и цели – боевые расчеты шестидюймовых орудий нащупывали «Ивате».

В конфигурации всех этих маневрирований «Нанива» и «Такачихо», следовавшие на правой раковине в тринадцати кабельтовых своей отдельной колонной, также совершили перекладку руля вправо, на всякий случай отбежав от покатившего в том числе и в их сторону броненосца.

Вот только «русского» «мелочевка» не интересовала, он был занят исключительно «вулканами»[38], и бронепалубники безнаказанно назойливо закидывали снарядами неуязвимый и просто-таки неуловимый в прицелах броненосец – ни одного попадания! Быстродвижущийся, смещающийся на циркуляции силуэт постоянно ускользал из прицелов комендоров.

Возглавлявшему колонну капитану 1-го ранга Вада («Нанива») маневр вражеского корабля был понятен, понятна его главная цель. Учитывая, что доселе ни единого выстрела в их докучливую сторону сделано не было. Увлекаемый центробежной силой собственных иллюзий безнаказанности и всенепременного желания поразить противника, Вада позволил своим кораблям опасно приблизиться, забыв…

Забыв, что если есть цель «главная», то и «второстепенная» – это тоже цель.

А ситуация изменилась… вполне закономерно, как вдруг и непредвиденно!

Посылая бронебойные снаряды со стороны кормы, неизбежно в ту корму и попадешь, прошивая корабль вдоль так называемым анфиладным огнем, где, взламывая переборки, успевал сработать и пресловутый тугой русский взрыватель. Особенно когда на дальномерах снова 30 кабельтовых… и меньше.

Разрывы от русских снарядов и без того малозаметны… и особенно когда детонируют где-то в глубоких потрохах корабля.

В связи с чем попадания в «Адзуму» видно не было. Был пар… облако пара из котлов.

* * *

Все что мог «Ивате», это кидать снаряды с дальней дистанции. Как-то иначе облегчить участь отставшего мателота Сотаро Мису считал чреватым. И без того комендоры противника пристрелялись, и во флагманский крейсер влетело едва ли не подряд три снаряда от шестидюймовок, вдобавок окатив мокрым душем самого контр-адмирала, который, подражая главнокомандующему флотом, во время боя находился на открытом мостике.

О, нет! «Русский» тоже не оставался безнаказанным – на нем что-то горело, что-то дымилось. Сбило трубу… по иронии это оказалась именно фальшивая.

Была надежда, когда вспышкой озарило его надстройку – попадание в район боевой рубки. Но украсившийся дополнительными пятнами, и без того пегий громила «проглотил» и это.

Успев «убежать» на приличное расстояние, Мису до белых костяшек, до скрипа буйволиной кожи, коей был обшит бинокль, сжимал эту оптику, созерцал, ловя в фокус то размеренно выбрасывающий пальбой шапки желтоватого дыма «Суворов», то вяло огрызающийся японский крейсер… медленно его списывая… медленно, потому что надеялся – агония будет небыстрой. А то, что русский броненосец не отцепится от жертвы и постарается довести дело до конца, было очевидно.