Углём и атомом - Александр Плетнёв

Однако не стал задерживаться у полыхнувшего пожаром, потерявшего ход судна, а нагло стал приближаться к его крейсерам, подбираясь с левого борта.

Контр-адмирала Мису понял, в чем тут необходимость, и мог поклясться, что русский капитан сейчас смотрит, считает – какими силами пожаловал противник. Однако не стал размениваться – отдавать приказ «отогнать стрельбой наглого русского». Броненосные «Ивате» и «Адзума» шли молча, не обращая внимания на всякую мелочь.

Но теперь вполне можно было «показать зубы» главному противнику, и контр-адмирал коротко бросил:

– Ход «самый полный!»

И разрешающе кивнул старшему артофицеру.

По «Риону» отстрелялись бронепалубники «Такачихо» и «Нанива», следовавшие второй колонной левым уступом.

«Русский», не став искушать судьбу, выписав циркуляцию, пустился в бега.

Тем не менее не преминув на отходе осыпать новыми залпами «Кагава-Мару», доведя его положение до обреченного.

«Это корыто потеряно для Японии, – без сожаления резюмировал контр-адмирал, – но его экипаж достойно выполнил свой долг и задачу. Боги все видели… воздастся».

Отвлечь силы на спасение людей он не мог.

«По логике, сейчас, получив с “Риона” паническую телеграмму, – Мису усмехнулся, – Рожественский должен отвернуть в безнадежной попытке разорвать дистанцию…»

Однако «Ослябя» продолжил следовать прежним курсом, и показалось ли – нет, но броненосец вроде бы даже отклонился к весту. Поваливший из его труб дым говорил, что там, в его котельных знатно подкинули в топки.

А потом он, вдруг резко повернув, пошел на сближение!

Это был подарок (враг сам шел в ловушку)… и не очень – в японском Императорском флоте не любили бой на контркурсах.

Безумец?

Храбрец?

Что ж, тем достойней будет победа!

Японские крейсера открыли огонь с дистанции 70 кабельтов, разнобойно осыпая всплесками вражеский корабль.

«Такачихо» и «Нанива» оттянулись, отставая, занимая безопасную позицию на правой раковине концевого «Адзумы».

«Русский» начал стрелять с 50 кабельтов. При общей скорости сближения примерно в 35 узлов это произошло спустя четыре минуты.

Вот именно тогда время из состояния «медленно» перешло в пульсацию «быстро».

Старший артиллерийский офицер «Ивате», руководя огнем, ранее уже получал доклады, что наводчики не могут сфокусироваться и поймать дистанцию. За все время добились лишь одного попадания, на которое «русский» даже не «дрогнул». Остальное все мимо, мимо… едва обрадовав парой накрытий.

Орудия броненосца тоже пока никак не отметили «Ивате», но оказалось, что они били исключительно по идущему следом мателоту.

– Попадание в «Адзума!»

Сотаро Мису оставил на мгновенье наблюдение за противником, чтобы оглянуться назад.

Как раз в кильватерной полосе кучно встали два высоченных всплеска, полностью закрыв крейсер. Опав, они показали неприятную картину – носовая башня «Адзумы» нелепо топорщила стволы, один вверх, другой в сторону, на баке медленно тлел пожар. Неожиданно точно прилетел еще один снаряд, выметнув пламя и дым откуда-то из спардека перед задней трубой.

Броненосный крейсер плавно вывалился из строя и стал отставать.

Еще четыре минуты, и дистанция дошла до метки 30 кабельтов.

«Близко! Слишком близко!»

Сотаро Мису, сжав кулаки, уступил, приказав отворачивать вправо, помня, зная, что русских комендоров обучали именно на «тридцать».

Теперь противники сходились контргалсами. Броненосец открывал свой борт и сектор для кормовой башни. Вот тут контр-адмирал и заметил то, о чем, оказывается, настойчиво пытались сообщить с бронепалубников, с которых каким-то образом раньше сумели увидеть некоторое несоответствие.

Еще при наблюдении за вспомогательным крейсером противника контр-адмирал обратил внимание на его словно резаную кусками раскраску. Несомненно, и «Ослябя» был расписан подобным образом, что делало его невообразимо неузнаваемым.

К тому же, сближаясь, броненосец шел под острым углом, показывая по большей части свою носовую проекцию. И как теперь (наконец!) догадался Сотаро Мису, хитрая черепаха Рожественский поставил на свой корабль фальшивую трубу! Неслыханно!

Как теперь (о боги!) с запозданием понял контр-адмирал – перед ним не «Ослябя», которого первоклассные японские броненосные крейсера, да еще в придачу с бронепалубниками гарантированно били… уничтожали.

По всей очевидности, перед ним был хорошо забронированный и главное – с 305-мм орудиями главного калибра…

– Это «Суворов!» – вымолвил оторвавшийся от бинокля побелевший лицом старший офицер.

* * *

Принимая оперативную идею Петербурга, Рожественский понимал ее как всего лишь оперативную, считая, что главный противник для броненосцев – броненосцы.

Однако, несмотря на приказ «спешить в Порт-Артур», решил все же сыграть, заранее дав себе зарок в затяжной бой не ввязываться – реализовать преимущества калибра и брони… и адью!

Приди же японцы тремя «тяжелыми» крейсерами, адмирал ничем особо не рисковал, имея в запасе еще два корабля линии (как бы припрятанные за видимыми милями), за исключением того неприятного факта, что в этом случае состав его отряда будет бесповоротно «засвечен».

В то же время, где-то в глубине разумения, Зиновий Петрович все же не особо надеялся провести эскадру гарантированно незамеченной. Слишком оживлен каботаж. И самое скверное – активны трансконтинентальные грузопассажирские рейсы в Японию. Любую японскую рыболовецкую лайбу, естественно – топить, но встретив нейтрала, рот ему не заткнешь.

Вот если бы вдоль восточного побережья страны Ниппон прошла метла паники рейдеров-призовиков, тогда еще может быть…

«Так дай Бог хоть тут огорошить японца, – решил Рожественский, – и выбить хоть одну боевую единицу неприятеля. Почему бы нет!»

А вообще Зиновий Петрович считал, что поддался «авантюрно-боевому настрою» (как он сам для себя назвал), что тянулся за ними от Берингова первыми победами – потопленными и захваченными судами противника. И это касалось не только молодых и охочих до драки офицеров его штаба… и командиров кораблей… и остальных чинов, включая нижних. Сюда укладывались и точечные профессиональные действия отряда морских пехотинцев потомков, и удачливая воинственность камчадалов. И даже храбрая жертвенность японского вспомогательного судна, капитан которого, несмотря на все риски, сопровождал их и передавал данные по беспроводному телеграфу.

Словно какой-то воинственный дух витал над всем регионом.

Это еще Рожественский не знал о пиратской атаке британцев, при далеко неоднозначных шансах «Кресси» против «Рюрика».

Об отчаянном таране-навале «Ямала».