Безмолвный крик - Энн Перри

Обычно о нарядах мисс Лэттерли заботилась меньше, чем другие женщины, но в этот вечер ей хотелось, чтобы ее гардероб был полон вещей, из которых можно выбирать, способных украсить, смягчить линию плеч и груди, придать красок лицу и подчеркнуть глубину глаз. Поскольку свое лучшее платье она надевала в прошлый раз, пришлось ограничиться темно-зеленым, которое сшили около трех лет назад, гораздо более строгим, чем ей хотелось бы. Оставалось обойтись тем, что есть, и больше об этом не думать. Эстер аккуратно причесалась; ее прямые волосы не желали падать как положено, вьющимися локонами, но отличались густотой и красивым отливом.

Щекам не хватало румянца, но щипать их сейчас не имело смысла, потому что до театра предстояло ехать, а в кэбе цвет лица вряд ли имеет значение.

Эстер умудрилась на несколько минут опоздать к приезду Рэтбоуна, а когда увидела его, так обрадовалась, что все мысли о собственной внешности мгновенно развеялись, сердце забилось быстрей, и ей вспомнилось их последнее расставание и легкое касание его губ.

– Добрый вечер, Оливер, – на одном дыхании выпалила она, почти перескакивая последнюю ступеньку, и через вестибюль поспешила к нему, стоявшему в нескольких футах от изумленного дворецкого. В самом деле, он выглядел поразительно элегантно для кавалера платной медсестры.

Рэтбоун улыбнулся в ответ, они обменялись шутками, и он повел ее к ожидавшему кэбу.

Вечер выдался холодный, но очень сухой; в кои-то веки не было тумана, и над крышами висела луна в третьей четверти. Они ехали, дружески беседуя о самых банальных вещах – погоде, политических сплетнях, поверхностно касались заграничных новостей, – пока наконец не добрались до театра и вышли из кэба. Рэтбоун выбрал остроумную пьесу с хорошим юмором, подходящую для свидания, не отягощавшую мозг и не бередящую чувства.

Войдя в театр, они сразу погрузились в круговерть цветов и потоки света, в гул голосов, болтовню снующих вокруг женщин, касающихся друг друга огромными юбками; все стремились поприветствовать старых знакомых и получше рассмотреть новые лица.

Здесь кипела светская жизнь, привычная для Эстер до ее отъезда в Крым; тогда она жила дома, в особняке отца, и считалось само собой разумеющимся, что через год, самое большее через два она познакомится с подходящим молодым человеком и выйдет замуж. С тех пор прошло всего шесть лет, а казалось, целая жизнь. Теперь этот мир стал чужим, и она растеряла все свои навыки.

– Добрый вечер, сэр Оливер! – восторженно поприветствовала Рэтбоуна дородная леди. – Как мило встретить вас снова. Я боялась, что мы лишились удовольствия видеть вас в своей компании. Вы ведь знакомы с моей сестрой, миссис Мэйбери, не так ли! – Это звучало как заявление, а не вопрос. – Могу я представить вам ее дочь, мою племянницу мисс Мариэллу Мэйбери?

– Как поживаете, мисс Мэйбери? – Рэтбоун с привычной легкостью поклонился молодой женщине. – Очень рад знакомству. Надеюсь, вам понравится пьеса. Говорят, весьма занятна. Миссис Троубридж, разрешите представить вам мисс Эстер Лэттерли. – Он не стал вдаваться в объяснения, просто взял Эстер под руку, словно подтверждая, что она не просто знакомая, а близкая подруга, которой он гордится.

– Здравствуйте, мисс Лэттерли, – произнесла миссис Троубридж с плохо скрытым изумлением. Ее довольно редкие брови полезли вверх, словно она собиралась что-то добавить, но промолчала.

– Здравствуйте, миссис Троубридж, – вежливо ответила Эстер, чувствуя, как внутри разливается струйка тепла. – Мисс Мэйбери, здравствуйте.

Миссис Троубридж сверлила Эстер злобным взглядом.

– Вы давно знаете сэра Оливера, мисс Лэттерли? – сладко спросила она.

Эстер уже собиралась ответить, но Рэтбоун опередил ее.

– Мы знакомы несколько лет, – с довольным видом сказал он. – Но сейчас, мне кажется, наша дружба крепче, чем прежде. Я иногда думаю, что глубокая привязанность вызревает медленно, через общие убеждения и совместную борьбу плечом к плечу… вам так не кажется?

Мисс Мэйбери выглядела потерянно.

У миссис Троубридж перехватило дыхание.

– В самом деле, – кивнула она. – Особенно через дружбу семьями. Вы – друг семьи, мисс Лэттерли?

– Я знаю отца сэра Оливера и очень его люблю, – отвечала Эстер, не покривив душой.

Миссис Троубридж пробормотала что-то неразборчивое.

Поклонившись, Рэтбоун предложил руку Эстер и повел ее к другой группе, состоявшей в основном из мужчин средних лет, по всей видимости, преуспевающих. Без всяких объяснений он представил ей каждого из них.

К тому времени, когда они заняли свои места, поднялся занавес и начался первый акт, у Эстер голова шла кругом. В глазах новых знакомых читались всякого рода догадки. Рэтбоун точно знал, что делал.

Теперь она сидела рядом с ним в ложе и, не в состоянии сосредоточиться на сцене, то и дело переводила взгляд на его лицо, освещенное отраженными огнями рампы, и пыталась понять, что оно выражает. Оливер казался спокойным, но что-то его забавляло. Едва заметная улыбка угадывалась на губах и гладкой коже щеки. Потом Эстер опустила взгляд на его руки и увидела, что пальцы Рэтбоуна находятся в непрестанном движении, словно он не может сидеть спокойно. Он почему-то нервничал.

Мисс Лэттерли перевела взгляд на сцену. Сердце ее стучало так сильно, что она почти слышала его биение; наблюдала за актерами и слышала их фразы, но уже через секунду не понимала, о чем идет речь. Ей вспомнилось, как они с Рэтбоуном ходили в театр в первый раз. Тогда она говорила много, наверное, даже слишком, высказывала свое мнение о вещах, волновавших ее. Он был любезен, как всегда, но не более того – лишнего не позволяло благородство. И она чувствовала некоторую его холодность, отстраненность, словно он не хотел, чтобы его знакомые что-то подумали об их отношениях, чтобы со стороны они выглядели поверхностными. Его сдержанность контрастировала с ее откровенностью, но словно подстегивала ее и, таким образом, направляла беседу в ту же сторону.

Но с тех пор он защищал Зору фон Рюстов, что чуть не погубило его карьеру. В самой жесткой форме ему дали понять, что в его профессии существуют границы, за которые не следует переходить, и что очень быстро общество может переменить свои симпатии, если эти границы будут нарушены[11].

Сострадание и идеалы не могли служить оправданием. Поначалу Оливер говорил, исходя из убеждений и не взвешивая последствий. А потом они с Эстер оказались на одном берегу реки, прежде их разделявшей.

Не об этом ли он сейчас размышлял, не это ли занимало и забавляло его?

Она повернула голову, снова взглянула на Рэтбоуна и обнаружила, что он смотрит на нее.

Эстер помнила, какие у него темные глаза – и это несмотря на светло-каштановые волосы, – но сейчас поразилась теплоте его взгляда. Она улыбнулась, нервно сглотнула и перевела взгляд на сцену. Надо делать вид, что ей интересно, что она, по крайней мере, знает, что там происходит. А мисс Лэттерли не имела ни малейшего представления об этом. Не могла даже отличить героя от негодяя, если они там присутствовали.