В ее глазах - Сара Пинборо

Она хорошо меня знает, этого у нее не отнимешь.

– Может, отчасти оно и так, но факты свидетельствуют против него. И если бы ты познакомилась с ней, ты тоже бы так считала. Он такой угрюмый. Настоящий бирюк. А она так его боится. Она такая милая и хрупкая.

– Хрупкая? – Софи вскидывает безупречно выщипанную бровь. – Или чокнутая?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, ты втираешь мне про таблетки и все такое прочее, считая, что он делает с ней что-то ужасное, но что, если у нее и в самом деле не все дома? Такую возможность ты не рассматривала?

– Там действительно серьезные таблетки.

Она пожимает плечами:

– Так, может, у нее серьезно не все дома.

Я упрямо качаю головой:

– Если бы она была чокнутая, я бы это заметила. Это так или иначе проявилось бы. Мы много времени проводили вместе.

– Ну да, чокнутых же сразу видно. Ты расскажи это тем, кто знал Теда Банди или любого другого маньяка-убийцу. Я просто хочу сказать, что, возможно, ты делаешь из мухи слона. Видишь то, чего на самом деле нет.

– Возможно.

Я ни на миг в это не верю, но не вижу никакого смысла убеждать в этом Софи дальше. Я знаю, что склонна преувеличивать, но только не в этом случае. Лучше бы она вообще не приходила! Судя по всему, у нее мелькает ровно такая же мысль. Я вижу, что она относится ко мне с легкой жалостью, как будто ее огорчает, что я не способна даже получить удовольствие от романа, как нормальный человек.

– Возможно, на самом деле причина в Иэне, – осторожно замечает она. – Ну, в том, что у него будет еще один ребенок. Тебе наверняка сейчас нелегко.

– Ты считаешь, что я выдумываю проблемы в семейной жизни Дэвида и Адели, потому что мой бывший обрюхатил свою новую пассию? – огрызаюсь я.

Вернее было бы сказать, рычу.

«Да пошла ты, – думаю я про себя, внезапно разозлившись. – Шла бы крутить свои пошлые романчики. Я не брошу Адель. Не дождутся».

– Ты считаешь, что я придумала это досье, которое нашла у Дэвида в столе? И таблетки тоже?

Мы долго сверлим друг друга взглядом, не говоря ни слова.

– Нет, разумеется, – произносит она наконец. – Я беспокоюсь за тебя, вот и все. Ладно, – неубедительно смотрит на часы она. – Мне пора. Вечером грозилась зайти мама, надо еще придумать, что бы такого приготовить.

Недопитая бутылка вина по-прежнему стоит у наших ног, и я совершенно уверена, что Софи говорит неправду. Даже не знаю, какие чувства у меня это вызывает. Одиночество. То, что я никому не нужна. Опустошенность. Злость на нее.

– Я люблю тебя, Лу, – говорит она, когда они с Эллой уже стоят на пороге. – Только не лезь ты в их дела. Ничего нет хуже, чем лезть в чужую семейную жизнь. Ты перешла уже все границы. Ты и сама это знаешь. Плюнь на все это. Оставь их в покое. Живи своей жизнью.

– Я подумаю. Обязательно. Честное слово.

– Вот и славно, – с полуулыбкой отвечает мне она.

Так и вижу, как она в красках расписывает наш сегодняшний разговор Джею: «Ты не представляешь себе, что учудила Луиза! Надо же было до такого додуматься! Бедная дуреха!»

Я улыбаюсь в ответ им с Эллой, но внутренне скрежещу зубами.

Остаток вина я приберегаю на вечер, чтобы прикончить, когда уложу Адама, хотя внутри у меня все кипит от злости на Софи, которая высмеяла мое беспокойство за Адель с Дэвидом. Надо было держать рот на замке. Ничему меня жизнь не учит. Вечно я выбалтываю то, что следовало бы держать при себе. После ухода она даже не написала мне, даже для того, чтобы перевести все в шутку вместо извинения, как она это обычно делает. Софи терпеть не может конфликты, и хотя, строго говоря, мы не ссорились, весь наш диалог, вне всякого сомнения, был омрачен гнетущей атмосферой несогласия и неодобрения. Она все уже решила для себя, как только услышала, что я не последовала ее совету и не порвала с ними обоими. Все, что было сказано после этого, превратилось для нее в белый шум. Вот тебе и широкие взгляды, вот тебе и свобода нравов.

Когда в семь вечера раздается звонок в дверь, я сижу на диване с остатками «Совиньон блан» в тщетной попытке поднять себе настроение, и едва не роняю бокал, когда вижу, кто пришел. Не знаю, кого я ожидала увидеть. Может, Лору. Или даже Софи, пришедшую мириться.

Но нет. На пороге стоит он. Дэвид.

Пора длинных летних вечеров понемногу отходит, и небо уже стало серым. Отличная метафора для всего, что произошло между нами. Кровь бросается мне в лицо, и я знаю, что даже грудь у меня пошла красными пятнами. Меня начинает подташнивать. Мне страшно. Я испытываю целую гамму эмоций, которые не могу даже определить. В ушах у меня звенит.

– Я не хочу заходить, – говорит он.

Вид у него всклокоченный, рубашка выбилась из брюк. Плечи понуро поникли. Я чувствую себя каким-то вампиром. В то время как я, после того как стала лучше спать, чувствую себя полной сил, они оба, наоборот, стали слабее.

– А я и не собиралась тебя приглашать, – парирую я, прикрывая за собой дверь на тот случай, если проснется Адам. К тому же на лестничной площадке я чувствую себя в большей безопасности.

– Ключи от офиса. Давай их сюда.

– Что? – переспрашиваю я, хотя прекрасно его расслышала, и во рту у меня пересохло от сознания собственной вины.

– Луиза, я знаю, это была ты. Я никому не сказал, что ты сделала. Просто хочу, чтобы ты вернула мне ключи. По-моему, это справедливо, ты со мной не согласна?

– Понятия не имею, что ты имеешь в виду, – стою на своем я, хотя желудок у меня предательски подкатывает к горлу.

– Ты совершенно не умеешь врать. – Он упорно разглядывает что-то у себя под ногами, как будто не может на меня смотреть. – Давай сюда ключи.

– Они все равно мне не нужны.

Вызывающе вскидываю подбородок, но руки у меня, когда я снимаю ключи с брелока с ракушкой и протягиваю ему, жалко дрожат. Его пальцы, когда он забирает их у меня, на мгновение касаются моих, и мое тело предательски отзывается на это прикосновение острой тоской по нему. Интересно, он тоже это чувствует? Господи, ну и дурдом. Как я могу по-прежнему испытывать к нему такие чувства, когда в глубине души он наводит на меня ужас?

– Луиза, не суйся не в свое дело. Я уже говорил тебе это, и я не шутил.

– А я уже тебе говорила, что понятия не имею, что ты имеешь в виду. И я никуда не совалась. Я уже по горло сыта вами обоими.

Бросаю эти слова ему в лицо с горячностью, которой на самом деле не чувствую. Все это ложь, ложь, ложь. Он видит меня насквозь. Как же я это не люблю.

Он долго смотрит на меня, и я жалею, что не научилась лучше его понимать. Его синие глаза потускнели, под стать темнеющему небу, и я не представляю, что сейчас происходит в его голове.