Сиротка. Дыхание ветра - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Но существуют же так называемые коллективные галлюцинации, — высказалась Шарлотта. — Я читала в каком-то журнале. Но хватит об этом. Мимин права, мы портим ей вечер.

Киона уткнулась носом в тарелку, как будто этот разговор ее вовсе не касался. А между тем она была удивлена больше всех, но, будучи весьма проницательной и необыкновенно сообразительной, предпочла промолчать. Охваченная каким-то неясным беспокойством, чуть ли не страхом, она думала: «Значит, это не во сне я приходила в детскую к Мари с Лоранс. Я и вправду уже видела и рисунок на обоях, и их цвет, и даже стенной шкаф. А у Мукки в руках был револьвер».

Эрмин заметила, что Киону что-то мучает. Она изо всех сил старалась не напоминать ей о видениях, но на сей раз вмешались другие и обнародовали тайну, а она никак не могла этому помешать. Быстро приняв решение, она встала.

— Пока мы ждем десерт, послушайте музыку. Этим летом мама приезжала ко мне в Нью-Йорк и купила новые пластинки. Вы слышали о знаменитом Дюке Эллингтоне? Это джазовый композитор, замечательный музыкант. Несмотря на кризис, пластинки с его записями хорошо продаются, его песни без конца передают по радио, и он сыграл во многих фильмах.

— Конечно, я о нем слышал, — сказал Симон. — Мимин, а ты встречалась с ним в Нью-Йорке?

— Увы, нет! Но я пристрастилась к джазу и свингу, это очень танцевальная музыка.

Через несколько секунд оркестр Дюка Эллингтона исполнял «Караван». Снова появилась Мирей с круглым подносом в руках, на котором лежал пышущий жаром пирог с ферлушей. Любимое лакомство Эрмин: сдобный пирог из песочного теста, украшенный кремом и посыпанный сахаром.

— Ой, Мирей, спасибо! — воскликнула она. — К такому десерту нам придется выпить по рюмке черничной наливки, но никакого карибу сегодня вечером — слишком уж примитивный напиток!

— Внимание! — насмешливо сказал Арман. — Подайте певице французского шампанского!

— Имеет на то полное право! — заверила Шарлотта. — А шампанское мы в Квебеке часто пьем. Господин Дюплесси привозит его из Франции. Очень вкусное.

Мадлен разрезала пирог на десять частей, чтобы и экономке достался кусочек.

— Мирей, посиди с нами, — любезно пригласила она. — Съешь пирога, выпей наливки.

— Под эту дикарскую музыку, от которой у меня лопаются барабанные перепонки? Нет, спасибо, — возмутилась Мирей. — И потом, меня ждет работа. Вот если бы Эрмин спела что-нибудь оперное, тогда я, возможно, и посидела бы с вами, однако ей больше нравится крутить пластинки.

— Это уж слишком! — воскликнула Эрмин. — Кто это у нас слушает Ла Болдюк с утра до ночи? А петь мне очень хочется. Я теперь пою даже на английском. Я разучила песню «Over the Rainbow», которую Джуди Гарленд[41]записала в прошлом году. Это из кинофильма «Волшебник страны Оз», который шел в Капитолии. Я уверена, что она вам понравится.

Эрмин остановила пластинку с Дюком Эллингтоном и, стоя возле сверкающей рождественской елки, тихим голосом запела:

Где-то за радугой,

Там, в вышине,

Первые сны,

Что привиделись мне

Под колыбельный напев.

Песня подействовала на ее слушателей завораживающе. Чистый, прозрачный тембр голоса Соловья из Валь-Жальбера придавал мелодичной балладе почти небесное звучание. Мирей сидела, не шелохнувшись, преисполненная восторга. Киона, открыв рот от восхищения, покачивалась на стуле. Девочка никогда не забудет эти мгновения: зажженная елка, тающий во рту сахарный пирог и загадочные слова песни с чарующим ритмом. Но вот Эрмин, с мечтательным выражением лица, замолчала, и волшебство исчезло.

— Мамочка, какая красивая песня, — сказал Мукки, — только слова непонятные.

— Могу рассказать тебе главное, мой дорогой. Героиня «Волшебника страны Оз» уже большая девочка, и она мечтает перенестись в другой, радостный мир, подальше от дождя, в страну, полную красок, а отсюда и название песни, которое означает «Где-то за радугой».

— Я чуть не расплакалась, — сказала Шарлотта. — А давайте поставим пластинку с чарльстоном? У Лоры есть такая. Потанцуем? Симон, ты будешь?

— Я с трудом осилил вальс, а чарльстон мне вовек не освоить, — вздохнул Симон.

Выражение лица Кионы, когда она слушала песню, произвело сильное впечатление на Эрмин. Но она отвлеклась и поспешила исполнить желание подруги. Сияющая Шарлотта встала и продемонстрировала свои таланты. Слегка развернув ноги носками внутрь и согнув их в коленях, она переносила центр тяжести тела с одной ноги на другую. Близнецы тут же стали ей подражать, а все остальные, превратившись в зрителей, прихлопывали в ладоши.

— Видела бы это мадам! — с сожалением сказала Мирей. — Что ж, как говорится, молодо-зелено — погулять велено.

Несмотря на свое язвительное замечание, она не тронулась с места, но веселые аккорды очень быстро захватили и ее. Арман присоединился к Шарлотте, и, танцуя вдвоем, лицом к лицу, оба старались изо всех сил. Эрмин втихую посмеивалась, ее очень забавляло то, как старательно вертели задами молодые люди.

— Мимин, вальс! — потребовал Симон. — Мой брат бросает мне вызов? Сейчас я ему покажу, на что я способен.

Арман тут же пригласил на танец Эрмин, а Шарлотта закружилась в объятиях жениха. Мукки упрашивал Мирей потанцевать с ним. Сияющая экономка согласилась сделать несколько па со своим маленьким кавалером. Довольная Киона улыбалась. Ее захватило царящее вокруг веселье и гармония.

«Прости нас, Господи! — молча воззвала Эрмин. — Как хорошо забыть о морозах, страхе и одиночестве. Завтра я буду думать о моем муже, ставшем солдатом, о войне, об этих людях, жаждущих мести, но только не в этот вечер, нет, не сегодня».

Снова, вопреки ее желанию, ей явился образ Овида Лафлера, восторг на его лице, когда она позволила ему называть себя по имени.

Мадлен, сидя рядом с Кионой, наблюдала за танцующими. Кормилицу веселило происходящее, однако, когда Симон пригласил ее на танец, она с испугом отказалась.

— Нет, нет! — заявила она. — Я воздержусь.

Он не стал настаивать, хотя и состроил обиженную физиономию. Молодая индианка понимала, что Симон только притворяется, но все равно стала рассыпаться перед ним в извинениях.

— Думаю, пора нам спеть гимн, — заявила Эрмин. — Всем вместе. Дети, присоединяйтесь!

Она подняла руки и, словно капельмейстер, стала размахивать ими в такт мелодии. Раздался ее хрустальный голос:

Gloria in excelsis Deo!

Ангелы наших селений