Кляча в белых тапочках - Елена Логунова

Одну такую подозрительную компанию Иван Григорьевич как раз и заметил, шествуя важно в спокойствии чинном из туалета.

Три рослые темные фигуры одна за другой вынырнули из пролома в заборе, отделяющем дальнюю сторону участка Овновых от владений их соседей Спиногрызовых. Сделав несколько шагов по овновской суверенной территории, подозрительные личности через редкий малинник удалились в сторону общественного пастбища.

Иван Григорьевич, привычно напрягшийся в ожидании нападения на свое арбузохранилище, проводил их взглядом и расслабился, но не совсем. Ему очень не понравились непонятные длинные палки на плечах ночных бродяг. В темноте он не разглядел, видно, что это такое: палки с равным успехом могли оказаться мотыгами, ружьями или хоккейными клюшками, но в любом случае оставались крайне подозрительными.

Не в силах справиться с обуревающим его любопытством, Иван Григорьевич плотнее запахнул тулуп, давно лишившийся половины пуговиц, и сунулся через малинник за палконосцами.

Минут через десять те вышли на дорогу, организованно погрузились в ожидающую их машину и укатили в сторону города. Иван Григорьевич, в рассеянном свете фар опознавший в непонятных палках лопаты-недомерки, на всякий случай запомнил марку и номер автомобиля, пробежался в обратном направлении и, сгоряча промахнув собственный участок, затормозил аж на спиногрызовском огороде.

Тут его внимание привлекла новая странность: в бурьяне под стеной сарая, нагло построенного другим соседом Спиногрызовых, Яковом Плотниковым, с заходом на чужую территорию, что-то ярко и ровно светилось. Окончательно проснувшийся и вжившийся в роль следопыта Иван Григорьевич полетел на огонек, как любопытный мотылек, и увидел, во-первых, довольно большой ручной фонарик, испускающий интенсивное бело-голубое свечение; во-вторых, накрытое весело блестящей в свете фонаря парниковой пленкой неподвижное тело. При ближайшем рассмотрении тело оказалось знакомым и безнадежно мертвым.

– Кто ж это тебя, Акимыч? – пробормотал Иван Григорьевич, и на ум ему закономерно пришли темные типы с лопатами.

Еще раз пощупав холодную руку соседа и убедившись в отсутствии пульса, нефтяной магнат приозерного розлива, теряя калоши и оскальзываясь на мокрой глинистой тропинке, кратчайшим путем побежал к дому местного участкового. На ходу он, чтобы не забыть, повторял номер белых «Жигулей».

В половине восьмого утра ребенок сел в постели, зевнул, огляделся, покровительственно пошлепал ручкой по лицу спящую рядом маму и требовательно объявил:

– Пи!

Черт, совершенно забыла с вечера припасти Масяньке утреннее печенье! Дома-то я в таких случаях просто-напросто быстренько бегу в кухню и выдергиваю из хлебницы первое попавшееся хлебобулочное изделие. Вручаю его малышу, а сама снова рушусь в кровать и дремлю еще пять-десять минут, пока сынишка жует гостинец.

– Мама! Тать! – не дождавшись дежурного печенья, ребенок перешел к следующему пункту программы: перелез через меня, сполз с дивана, нашел на полу мои тапки и с размаху шмякнул их родительнице на голову.

– Встаю, встаю! – зевая, сказала я. – Колюша, найди, пожалуйста, мамины носочки…

Не успела я договорить, а носки уже полетели мне в лицо!

– Спасибо, милый! – поблагодарила я заботливого ребенка.

– Ку! – Масянька уже шлепал прочь из комнаты, даже в чужом доме безошибочно определив местоположение кухни.

Я быстренько натянула носки, шорты и тапки. Майка на мне уже была – просторная, белая, с ярко-синими буквами, образующими аббревиатуру одной либеральной российской партии. Отличная пижама и оригинальное средство пробуждения: всякий раз, увидев в зеркале ванной комнаты свое отражение в этой партийной униформе, я испуганно вздрагиваю, мгновенно просыпаюсь и начинаю умывать заспанную физиономию так же энергично, как лидер этой партии призывал своих товарищей мыть в далеком океане грязные армейские сапоги.

Масяня уже зарулил в кухню и яростно хлопал там дверцами шкафчиков. Дверцы громыхали, как пушки на Бородинском поле, и я испугалась, что через минуту в пищеблок примчат разбуженные диким шумом хозяева дома. Колян вряд ли проснется, он за последний год научился одинаково безмятежно спать под детский рев, хриплое завывание «поющего» на пиджин-инглиш хрипатого Винни Пуха с подсевшими батарейками, треск игрушечного пистолета и раскатистый лязг, издаваемый двумя встречно-направленными кастрюльными крышками…

– Мася, не шуми, разбудишь тетю Иру и дядю Моржика! – поторопилась я унять разыгравшегося малыша.

И тут до меня дошло, что в большой постели, отведенной гостеприимными хозяевами для ночлега нашему семейству, спали только мы с Масяней. А где же ночевал Колян?!

Я нахмурилась и побарабанила ногтями по столу. Масянец в подражание мне заколотил по столешнице обеими ручками. Оставленная слишком близко к краю стола сахарница подпрыгнула, а крышечка с нее упала на пол. Малыш быстренько подобрал ее и начал облизывать, жмурясь от удовольствия и опасливо косясь на меня – не отберу ли я ценный трофей?

– Мася, давай-ка пройдемся по дому с экскурсией, – предложила я и крепко взяла малыша за свободную ручку.

Поминутно роняя на пол крышечку с налипшими на нее сладкими кристаллами и усеивая свой путь сахарным песком, а лакированную мебель и зеркала – липкими следами маленьких ладошек, мы с Масянькой обошли весь дом и выяснили, что никого, кроме нас двоих, в нем нет. Кот и собака не в счет, мы искали двуногих. Судя по всему, Ирка, Моржик и Колян дома не ночевали. Подхватив малыша на ручки, я сбегала в гараж, машины в нем не обнаружила и запаниковала.

– Кайка? Кокле? – Я стояла, как не слишком удачный памятник самой себе, а проголодавшийся малыш дергал меня за штанину, пытаясь выяснить меню завтрака.

– Скорее, кайка, чем кокле, – очнувшись, извиняющимся тоном сообщила я ребенку. – Впрочем, возможно, в доме есть какая-нибудь вкусная колбаска. Сейчас мы с тобой заглянем в тетин холодильник…

Отложив на время переживания, я сообразила ребенку завтрак, и уже сидя с ним за столом, вернулась к тревожным мыслям о том, что могло случиться с нашей группой отрыва. Методично кроша на мелкие кусочки сосиску для Маси, практикующего еду руками, я вспомнила, что надо бы включить сотовый телефон. Есть у меня такая привычка – выключать все телефоны в доме, едва малыш уляжется спать. Свой мобильник я вчера отрубила еще до отбытия Ирки, Моржика и Коляна «на дело». Правда, домашний телефон я лично не отключала, но об этом мог позаботиться кто-нибудь другой – например, Колян, выработавший у себя рефлексы, аналогичные моим.

Завершив завтрак, мы с Маськой сбегали к телефонной розетке на первом этаже и оживили бездыханный аппарат. Потом я разыскала и включила свой мобильник. И, не выпуская его из рук, задумалась: кому звонить? Во-первых, Коляну… Эх, абонент недоступен! Тогда Ирке…Тоже молчит!

Милиция, как мне недавно кто-то сказал, принимает заявления о пропаже человека только спустя три дня – стало быть, «02» набирать смысла нет…