Лишняя. С изъяном - Нинель Мягкова

— Пойдём. Скорее, пока его кто-то еще не увлёк беседой. Это ненаследный принц Релии, у нас гостит ближайшие пять лет, налаживает связи. Весьма полезное знакомство, — прошипел барон, таща меня за локоть в дальний угол, прямо к тому радже в чалме.

— Позвольте представить вам мою дочь, Хиллари Суон. Хиллари, это представитель Релии, Ранджит Сумати.

Принц окинул меня внимательным взглядом.

— Очень приятно, леди Суон. Ваша красота подобна рассветной розе, — произнёс он с легким певучим акцентом и склонился над моей рукой, изобразив поцелуй в паре сантиметров от костяшек затянутых в перчатку пальцев, как положено по этикету. Хоть и иностранец, а неплохо держится.

— Как вам приём? — ненавязчиво завязал беседу барон, в то время как я благовоспитанно отступила на полшага назад. Меня представили, облобызали, теперь моя задача как любой приличной девушки — красиво молчать и не мешать мужчинам общаться.

— Мило. Немного не хватает бархата и позолоты — в Релии принято все украшать куда богаче.

Ничего себе. Я обвела взглядом сияющий белоснежным мрамором зал с тяжелыми бежевыми портьерами, массивными колоннами, хрустальными люстрами на сотни свечей и отполированным до зеркальности паркетом. Если это ему не роскошно, то я срочно хочу в Релию.

— Его Величество король Риона Ластер Первый Махони! — разнесся по залу усиленный магией голос распорядителя бала. — Ее Величество королева Аннора Махони! Ее Высочество принцесса Наирин Махони!

Сердце замерло, а затем застучало с удвоенной силой. После десяти лет разлуки я наконец-то увижу сестру и родителей! Чувства, обуревавшие меня, смешались в какой-то дикий коктейль из предвкушения, презрения, обиды и надежды.

Толпа разошлась, как река перед магом-водником. По проходу, кивая и довольно улыбаясь, шествовала пара лет под пятьдесят. Как я и помнила, королева разоделась до невозможности, могу поручиться, что на платье посверкивали настоящие камни, а не какие-нибудь пайетки. Ранджиту должно понравиться.

Прическа на королеве поражала воображение высотой и сложностью. В очертаниях угадывались паруса и нос корабля, которые изредка призрачно проявлялись иллюзией. То ли королева слабый маг воздуха, то ли одна из фрейлин поддерживала красоту на расстоянии.

Сестра появилась в зале под руку с напыщенным смазливо-красивым хлыщом.

— Жених. Герцог Вилей Горман, — пояснил мне шепотом лорд Суон. Отдельно спутника принцессы не объявили, и он явно тем был сильно недоволен. Насколько я помнила из уроков этикета, объявлять его будут, когда он станет мужем. Как жених, он пока что не дотянул до объявления его персоны одновременно с королевской семьей.

Горман мне не понравился… ну да не мне с ним жить. Может, он в самом деле душка и балагур, а это постно-самодовольное выражение лица нацепил специально для бала.

Наирин молча стояла и улыбалась.

Молчала и улыбалась, когда отец произносил приветственную речь для гостей.

Молчала и улыбалась, когда жених за столом поднимал тост за именинницу.

Когда танцевала ровно два танца — один с отцом, другой с женихом.

А потом села с матерью на угловой диванчик, скромно потупила глаза и продолжила молчать и улыбаться. Иногда, понятное дело, постреливала глазами по сторонам, исподтишка, но тут же спохватывалась и переводила взгляд в пол.

Я даже грешным делом засомневалась — кто из нас калека увечная. Может, у меня сестра немая? Или на голову слабовата?

— Что с Наирин? — не удержалась я от вопроса, когда мы тряслись в экипаже обратно домой. По какой-то странной традиции приезжать в авто на бал считалось неприличным, и лорду Суону приходилось каждый раз использовать карету с баронским гербом на дверце. Собственно, ради этих выездов на заднем дворе была организована целая конюшня на семь голов. Из них четверых запрягали в карету, еще три — для охоты и верховых прогулок с королем. Да, такие увеселительные мероприятия тоже проводились. На мое счастье, редко, и в тот единственный раз Барон меня пожалел и не взял. На лошади я не держалась от слова никак.

— А что с ней? — не понял вопроса приемный отец. Он задумчиво смотрел в окно, поглощённый какими-то своими мыслями, и я засомневалась, стоит ли его отвлекать. Тут он повернулся и посмотрел прямо на меня. — И что тебе показалось странным в принцессе?

— Ну, она не произнесла за вечер ни одного слова. Не поговорила ни с одним человеком, танцевала только с отцом и женихом. Я про такие правила поведения не слышала. Что-то специальное, из протокола для принцесс? Не будем о толпе поклонников, которые должны быть у любой восемнадцатилетней девушки, но хоть подруги-то могут с ней пообщаться?

Про поклонников я не придумывала и не применяла опыт другой жизни. Здесь было допустимо до того, как девушка выйдет замуж, танцевать по одному танцу с каждым партнером на балу, принять приглашение максимум пяти молодых людей на прогулки — в сопровождении дуэньи, и в людном месте, понятное дело. Совсем дома юных леди не запирали.

Я и сама успела на балу перетанцевать как минимум с четырьмя партнерами. Еще столько же бросали на меня страстные взгляды издалека, но лорд Суон отгонял их одним суровым мановением брови. По каким критериям он отбирал мне достойных поклонников, ума не приложу — занудны и чванливы с виду были и те, и эти.

Про учебу в Академии вообще молчу, особенно в смешанных группах.

Так что общение с противоположным полом происходило, пусть и с кучей ограничений.

Лорд Суон вздохнул.

— Это личный протокол, как ты метко выразилась, Его Величества. Он считает верхом легкомыслия позволить девушке общаться с мужчинами, которые не являются ее женихом. А про подруг… их у Наирин нет. С теми, что подбирают родители, она общаться не хочет, поскольку либо это дуры, либо шпионы, смотря кого из них протеже. А своих ей заводить не позволяют, потому что все, кто не прошёл цензуру Их Величеств, недостойны по определению.

Сама не знаю, чего я ждала от этого вечера… Чего-то судьбоносного, наверное. Вроде того, что королева, заметив меня, кинется на шею с воплем «Доченька моя!», а король пустит скупую мужскую слезу. Не случилось, не срослось. Даже к лучшему, конечно, что меня не узнали, но настроение почему-то испортилось окончательно. Логически размышляя, узнать они меня не могли никак, я же изменила внешность, да и вряд ли они вообще меня вспомнят: видели-то лет десять назад, опознают если только по схожести с Наирин. Но глупое сердце все ждало чуда.

Как я начинаю догадываться, в этом мире его можно не ждать.

После дня рождения моя светская жизнь забурлила выкипающим молоком.

Как могла, я ограничивала свои походы по балам. Барон же, похоже, наоборот, решил протаскать меня по всем более-менее знатным домам правого берега.

Не знала бы я его лучше — решила бы, что он пытается меня замуж выдать.

По его словам, я отвлекала на себя внимание. Чем он занимался, пока я слушала свежие и несвежие сплетни от хозяек дома, рассказывать лорд Суон отказывался. Я не настаивала — потом всегда можно было влезть в его картотеку и проверить файлы лордов, которых мы навещали. Обычно там появлялись записи, чуть отличавшимися по цвету свежими чернилами. Кто-то подозревался в употреблении запрещённых препаратов, кто-то наживался на импорте людей с архипелага — официально рабство было запрещено, и работники любого цвета кожи были обязаны, помимо крова и пищи, получать зарплату и выходные, но на деле это соблюдалось далеко не всегда. Особенно когда лорд владел мастерскими: швейными, или кружевными, например, или земельными участками, на которых что-то выращивалось, — на таких нарушителей налагались штрафы, не особо строгие, вроде отъема производства, но вполне чувствительные, так что больше лорды старались не попадаться. Раньше они просто запугивали работников, чтобы при следующей проверке лучше врали, теперь же алойцы с нетерпением дожидались конца контрактов, чтобы перебраться на одно из наших с бароном предприятий. В казино нужно было все больше обслуживающего персонала, затеянные с Денизой парники тоже неожиданно пошли в гору — ее отец сам догадался и принялся подбирать подходящий для каучуковых деревьев климат, а кто лучше в этом разбирается, чем живущие по соседству аборигены? Так что из бесправных и бессловных почти рабов алойцы потихоньку превращались в ценных сотрудников.