Последний орк - Сильвана Де Мари

Ей встретилась стайка столь ослепительно синих маленьких рыбок, что казалось, будто они светятся.

Потом показалась стена странных цветов, желтых, словно заходящее солнце. Они не походили на земные цветы, которые всегда оставались неподвижными: эти приветствовали ее с торжественной любезностью, складывая свои лепестки, как пальцы рук.

Она нашла лужайку с высоченной травой, какой еще никогда не видела, и над лужайкой блестела в лучах солнца стая полосатых, зелено-золотых рыб.

Эрброу скользила под фиолетовыми деревьями, которые раскрывались перед ней веером, над белыми кустами, цветки которых тоже вежливо приветствовали девочку, складывая свои лепестки.

Под конец она приблизилась к зеленому острову, где было полно маленьких пташек и их гнезд и где, как оказалось, обитало страшное чудовище, пожиравшее счастье и невинность.

Малышка и слышать не хотела о том, чтобы сидеть у отца на руках: она стремилась вновь в воду, играть. Быстро, словно рыбка, девочка выскользнула из его рук и снова нырнула. Она летела сквозь воду, раскинув руки в стороны, как летают крапивники или чайки, потом научилась передвигаться, как Йорш, с помощью волнообразных движений сомкнутых ног. Она плыла так же быстро, как он. Йорш позволил ей нырнуть в воду и поиграть со стайкой новорожденных мальков хромиса — рыбок ярко-голубого цвета, отражавших солнечный свет. Когда ей надоели хромисы, Эрброу поплыла дальше, Йорш пытался догнать ее, но девочка постоянно смеялась, и ее нелегко было поймать. Маленькая, она без труда проплыла через арку между скалами, слишком узкую для отца, и ему пришлось вернуться и плыть вокруг огромного рифа. Когда наконец он приплыл к той стороне арки, малышка была уже далеко, среди посидоний, которые лениво колыхались, чередуясь с высокими, как дома, скалами. Последние встречались все чаще, спрятанные в тени белых и фиолетовых вееров огромных горгоний, которые превращали солнечный свет в рисунок из окружностей и арок, раскрываясь перед Эрброу, в то время как осьминоги резко сжимали свои маленькие щупальца, будто в кулак. Перед Йоршем оказалась сплошная стена селедок и карасей, которые ненадолго скрыли от него девочку. Когда ему удалось настичь ее, отец и дочь поднялись ближе к поверхности, не дожидаясь, когда недостаток воздуха станет особенно острым. Малышка ненадолго задержалась под водой, наблюдая за маленьким лангустом, потом наконец вылезла на берег.

— Ням-ням? — не выпуская из рук свою куклу, поинтересовалась она у Йорша.

— Не знаю, — ответил тот, с сомнением разглядывая лангуста, — не думаю: какая-то у него совсем странная форма.

Йорш огляделся. Они находились на пляже Столешницы, самого большого острова бухты.

Он только что познал еще одну истину, о которой ничего не говорили ни пергаменты, ни книги: течение не везде одинаково, оно может быть сильным на поверхности и исчезать на совсем незначительной глубине. Авторы текстов по морской географии, должно быть, никогда не отваживались отдалиться от причала, забраться на глубину, чтобы плыть вместе с карасями над просторными лугами посидоний, и даже не догадывались о том, что потеряли.

Остров оказался покрытым зеленью, полностью заросшим дроком и миртовыми кустами. Он походил на высокий холм с широким плато, от которого и пошло его название. На этот раз Йорш решил поподробнее исследовать его, чтобы дать дочери время отдохнуть и согреться перед обратной дорогой. Он взял ее на руки, и они отправились вглубь острова.

По восточному склону холма, который показался Йоршу менее крутым и обрывистым, он поднялся к центральному плато. Наверху он обернулся и посмотрел на бухту Эрброу. У него захватило дух: издалека, с моря, она действительно казалась драконом — прилегшим отдохнуть огромным драконом. Йорш увидел разбросанные между пляжем и горами дома и узнал свой. Они построили их, нагромождая один на другой камни, обломки скалистых глыб, стволы деревьев, поваленных ветром или двумя топорами, единственными на все селение, принесенные волнами и отшлифованные морем доски. Результатом их работы стали неровные, но крепкие стены, кривые двери, которые лишь частично закрывали входы, зато были украшены мудреными узорами, в которых ракушки чередовались с разноцветными камнями, шишками и сушеными морскими звездами. Постройки выделялись своим светлым цветом, средним между серым и розовым, на фоне яркой голубизны моря и пышной зелени гор, покрытых дроком и соснами. В центре каждого дома находился очаг, дым от которого выходил через отверстие в крыше, сделанной из камыша и глины, которую собирали на двух мысах, что закрывали бухту с севера и юго-запада. Камыш во множестве окружал пруды с солоновато-горьковатой водой, в которые переходили болотистые озера, образованные водопадом Догона. Даже отсюда, с острова, можно было различить больших серых и маленьких белых цапель, которые ругались из-за лягушек на мелководье. Бухта была так богата пышно цветущей природой, предлагавшей пропитание, что даже они — сборище нищих беглецов и оборванцев, среди которых на одного здорового взрослого приходилось четверо детей и больных и единственным имуществом которых были две мотыги и два топора, — даже они смогли выжить и чуть ли не процветать.

Хотя Йорш частенько задумывался над этим, он так и не мог понять, почему до их прихода это место было необитаемым. Здравый смысл и учебники по истории в библиотеке, где он провел тринадцать лет своей жизни, были категоричны: никем не заселенные места либо являлись пустынными и негостеприимными, словно брюхо скорпиона, либо подвергались какой-то неведомой опасности, которая делала их непригодными для нелегкого искусства выживания. Такая судьба постигла Ерниш — мифическую землю грифонов, уничтоженных химерами, которые, в свою очередь, погибли в безжалостной войне с гарпиями, почти полностью исчезнувшими с лица земли в годы легендарной засухи времен второй рунической династии. Когда Ерниш был потоплен Бесконечными дождями, длившимися сорок дней и сорок ночей, окончательно перевелись и немногие уцелевшие после засухи гарпии, вплоть до последнего, еще не оперившегося цыпленка. Тогда в тех краях обосновались некие кочевые народы, основав город-караван с его пестрыми шатрами цвета ветра и солнца — город под названием Лаккил, что на местном наречии означало Удачливый.

— Странно, что это место было необитаемым до нашего прихода. Надеюсь, оно не скрывает никакой опасности.

— Айа.

— Правильно: опасность — это что-то, что делает больно. С другой стороны, за все эти годы не случилось ничего более опасного, чем обыкновенная гроза.

Йорш не отрывал взгляда от берега. Если с севера широкая бухта ограничивалась гористым мысом, где располагался Арстрид, то с юга она закрывалась непреодолимой отвесной скалой, становившейся к западу еще выше. На ее недосягаемой вершине обосновалась большая стая морских орлов. Эти огромные гордые птицы смело бросались в море и выныривали, держа в когтях крупных рыб; прямой и пронзительный взгляд заметно отличал их от всех других животных и птиц.

Йорш вновь узнал в очертаниях берега своего брата-дракона, развалившегося на солнце: голова — северный мыс, хвост — южный, тело — заросшая зеленью длинная горная цепь в форме изогнутого лука, а в том месте, где крылья сложены вдоль тела спящего дракона, — искрящийся брызгами водопад.