Судьба Тирлинга - Эрика Йохансен

И не одна она. Ей казалось, что жалобы доносятся отовсюду, чаще чем раньше. И по большей части недовольство людей было направлено на тех, кто остался в Городе: кто был слишком стар или болен, у кого были слишком маленькие дети. Таких людей всегда освобождали от сбора урожая, но в этом году эти льготы вызвали как никогда много недобрых чувств.

«Может, Роу и прав, – подумала Кэти как-то после обеда, когда спина уже не гнулась, а руки покрылись мозолями от ручек корзины с кукурузой, которую приходилось таскать через все поле. – Может, все мы недостаточно бескорыстны, чтобы жить здесь».

В этом году Роу и Кэти не были поставлены в пару для уборки урожая; Роу оказался в паре с Гэвином на плантации кабачков, больше чем в акре от Кэти. Кэти гадала, не вмешалась ли в это дело ее мать; в последнее время Кэти казалось, что мама старается разделить их с Роу, держать их подальше друг от друга.

– Удачи, мам, – тихонько проворчала Кэти, зарываясь в початки кукурузы. Ее нынешняя дружба с Роу сильно отличалась от той, что была прежде; Роу так и не признался в том, что поступил так нарочно той ночью, и между собой они придерживались вежливой, но лживой истории о том, что он просто потерял ее в лесу. Но они оба знали, что это не так, и это знание безвозвратно изменило их дружбу. Казалось, больше не существует волшебного круга, в котором они двое могли спрятаться от всего мира. Они все еще были друзьями, но Кэти теперь стала одной из многих, вроде Гэвина или Лира, или кого-нибудь еще. Иногда это ее задевало, но не сильно. Воспоминания о той ночи в лесу были слишком свежи.

– Ты что-то сказала? – спросил Джонатан, выглянув из-за стебля кукурузы.

– Ничего.

Он снова пропал из виду. Кэти не знала, почему их поставили в пару, но могло бы быть и хуже. Джонатан работал усердно, он не исчезал – как частенько делал Роу – когда приходило время тащить полные корзины на склад. Первые несколько дней Кэти ждала, что Джонатан снова впадет в транс, но когда ничего так и не произошло, она успокоилась. Два года прошло с того случая на просеке, а она так никому и не рассказала о нем, даже Роу. Она даже не была уверена, что Джонатан вообще об этом помнит. Он был неизменно серьезен, и все свое внимание обращал на выполняемую работу. Он напоминал Кэти его отца.

Через несколько рядов от них кто-то разговаривал сам с собой. Кэти прислушалась, и поняла, что отдельные слова складываются в молитву. Это было очередным новшеством. Кэти никогда не слышала, чтобы кто-то молился в общественном месте во времена ее детства; за это не наказывали, но Уильям Тир это не поощрял, а неодобрения Уильяма Тира всегда было достаточно, чтобы пресечь любое действие. Теперь Кэти казалось, что она слышит молитвы все время, и это очень ее раздражало. Мама была равнодушна к религии, и Кэти разделяла ее взгляды на этот счет. Ей не нужно было, чтобы какие-то невидимые небесные отцы висели в небе над Городом, заставляя людей делать странные вещи. И ей не хотелось слышать молитвы на каждом углу.

Джонатан тоже слушал; он прекратил собирать кукурузу и поднял голову.

– …и Господь оградит нас от всех демонов и духов, и похитителей детей, Господь благословит нас и защитит…

– Заткнитесь! – крикнула Кэти, громче чем намеревалась. Ее голос пронесся над рядами, и наступила тишина. Джонатан смотрел на нее из-за кукурузного стебля, удивленно приподняв брови.

– Извини, – пробормотала Кэти. – Терпеть это не могу.

– Они напуганы, – сказал он, срезая очередной початок.

– Все напуганы. Но не все настолько глупы, чтобы отправляться на поиски Иисуса.

Джонатан покачал головой, и Кэти почувствовала, как краска заливает ее щеки. Даже пятиминутной беседы с Джонатаном ей хватало, чтобы убедиться в том, что он намного лучше нее: добрее, терпимее, более искренний и понимающий. Сейчас Кэти было семнадцать, а Джонатану – восемнадцать, но ей по-прежнему казалось, что он на много лет – а то и столетий – старше.

– Тебе не кажется, что это опасно? – спросила она. – Вся эта религиозная чушь, лезущая отовсюду?

– Не знаю, – ответил Джонатан. – Но мне бы хотелось узнать, откуда она лезет. Даже отец не может найти ее источник.

– А что насчет Пола Аннескотта? На его библейские чтения приходит все больше людей.

– Аннескотт – дурак. Но отец утверждает, что проблема не в нем.

– А твой отец не может прекратить все это?

– Пока нет. Не тогда, когда пропадают дети. Страх – отличная почва для суеверий.

Сердце Кэти упало, но глубоко внутри она понимала, что он прав. Они изучали это в школе. Религия всегда поднималась на волне смятения, как лодка в прилив. И пусть паника в Городе пока не началась, но она была не за горами. Две недели назад семилетний Юзуф Мансур исчез из парка во время игры в прятки. Жители города прочесали лес до самой реки, но не нашли ни следа.

Первая мысль Кэти была о существе, которое она встретила в лесу – том, которое гналось за ней до самого города. Она не рассказывала о той ночи никогда и никому, кроме Роу; и старалась не вспоминать о ней сама. Пару недель ее мучили кошмары, но затем и они сошли на нет. Разграбление могил на кладбище прекратилось, и больше ни разу не повторялось. Кэти старалась никогда не оставаться одна за пределами города после захода солнца. Чаще всего ей удавалось убедить себя, что все это ей привиделось. Но когда Юзуф пропал из парка, Кэти поняла, что, возможно, пора кому-нибудь рассказать о той ночи, даже если все решат, что она сумасшедшая. Она не имела права скрывать что-то от общества лишь потому, что ей было неловко рассказывать. Может, она и не была идеальным жителем Города, но лгать она не имела права.

Но кому рассказать? Маме? Кэти отбросила этот вариант по многим причинам. Мама придет в ярость, узнав, что Кэти была на улице с Роу после комендантского часа, но главное, что мама была одной из сильнейших людей, которых знала Кэти. Мама бы не побежала, поджав хвост; она бы кинулась в драку с этим существом, и, если бы то не подчинилось, мама бы погнала его в Город, пинками и руганью, чтобы показать Уильяму Тиру… пусть даже это стоило бы ей жизни. Кэти не хотела, чтобы мама узнала, как она бежала прочь от опасности.

Затем она решила рассказать все самому Уильяму Тиру. Конечно, поговорить с ним наедине будет непросто, но вполне возможно. Однако и этот вариант Кэти отвергла. Тир выбрал ее в стражи города, выбрал среди более сильных и умных – и высоких! – людей. Неужели ей правда хочется сказать ему, что за это она отплатила ему затянувшимся на два года молчанием? Как бы то ни было, Юзуф пропал более двух недель назад. Трудно было представить, что он мог быть до сих пор жив.

«Что бы сделал Тир? – вопрошал ее мозг. – Что вообще можно сделать с той тварью, что ты видела?»

Но Кэти не обращала внимания на эти вопросы. Уильям Тир был Уильямом Тиром.

И не было такой проблемы, которую он не мог бы решить.

– Что случилось?