Судьба Тирлинга - Эрика Йохансен

Она передала ему факел. Ее собственное сердце выпрыгивало из груди, ведь впереди точно притаилась какая-то опасность, но ее порадовало отсутствие возражений по поводу того, что она одна полезет куда-то, куда им не добраться.

Держа нож перед собой, она пригнулась и полезла в щель. Она оказалась не такой уж тесной. Она каждую секунду была готова встретить сопротивление: руки взрослых, пытающиеся схватить ее. Но ничего не произошло, и оказавшись с той стороны стены она тут же высунула руку, чтобы Мерритт передал ей факел.

– Будь настороже, дитя! – крикнул с той стороны Дэниел.

Айса подняла факел повыше, чтобы оглядеться. Она оказалась в узкой комнатке, почти тоннеле. Пахло здесь намного, намного хуже, чем снаружи, настолько, что у нее заслезились глаза. Стены покрывала плесень. Пол был усыпан мусором, а в углу неподалеку, похоже, лежали останки человека. Она вздрогнула, судорожно вздохнув, когда толстая крыса пробежала по ее ступне, и на мгновение захотела сбежать из этой комнатки, из этих тоннелей и бежать всю дорогу до самой Цитадели. Ее рука пылала, как и разум, и, к тому же, ей же было только двенадцать.

«Боль». Тихий голос, почти отзвук мыслей, прозвучал в голове, но именно он заставил Айсу выпрямиться, потому что это был голос Булавы. «Боль отключает только слабых».

«Детоубийца», – вспыхнуло воспоминание, но оно не имело здесь силы. То, что творилось в Яслях, было хуже убийства. Намного хуже.

– Только слабых, – шепнула Айса себе. – Только слабых.

Она снова подняла факел, шагнула вперед, в поисках другого конца этой длинной и узкой комнаты, и, едва свет достиг дальней стены, застыла, инстинктивно подняв нож.

Двое мужчин сидели, прислонившись к стене, но их одежда была настолько грязной, что по ней невозможно было определить, кто перед ней. Глаза одного из них были закрыты; казалось, он спит, но Айса как-то поняла, что он мертв. Другой просто смотрел вперед отсутствующим взглядом. Его лицо было выпачкано в грязи, щеки ввалились, и сам он был ужасающе худ. Запястья, видневшиеся в рукавах, походили на палочки. Он поднял расфокусированный взгляд к свету, и Айса судорожно вздохнула, узнав в нем священника из Цитадели, отца Тайлера.

– Там все в порядке, девочка? – окликнул один из кейденов, оставшихся снаружи.

– Да.

– Ну, тогда поторопись! Дети хотят есть, а мы – спать.

Священник открыл было рот, но Айса приложила палец к губам. Ее мысли, прежде такие медленные, теперь понеслись галопом. Отец Тайлер, который помогал ей выбрать книги в библиотеке Королевы. Булава хотел вернуть отца Тайлера в Цитадель, но не смог найти его. Арват объявил награду за голову отца Тайлера, десять тысяч – последнее, что слышала Айса. Конечно, Булава тоже предложил награду, но оба вознаграждения все время увеличивались. Булава точно бы дал не меньше Арвата, Айса это знала, а вот кейдены – нет. Если Айса скажет кейденам, что здесь, за стеной лежит куш в десять тысяч монет, помогут ли они доставить отца Тайлера в Цитадель, просто поверив ей на слово? Ни за что.

Так тихо, как только могла Айса нырнула рукой в карман своего серого плаща. У нее оставался ломоть хлеба, двухдневной свежести и немного сушеных фруктов, и все это она положила у ног отца Тайлера. Он схватил хлеб и стал жадно поедать его. Она достала свою фляжку и отдала ее тоже, а затем, снова приложив палец к губам, отступила назад к щели.

– Ошибка! – крикнула она. – Крысы, здоровенное гнездо.

– Ладно, вылезай оттуда! – раздраженно крикнул Джеймс. – Мы устали.

Айса выставила ладонь перед собой, подавая знак отцу Тайлеру, чтобы он оставался на месте, и полезла назад, в главный тоннель.

– Простите, – пробормотала она. – Мне показалось, что я слышу голос.

Дэниел пожал плечами.

– Нужно проверить каждый угол. Пойдем.

Там внутри Айса напрочь забыла о Па, но теперь, когда она вернулась, его голос эхом разнесся по тоннелю.

– Айса, девочка.

Она подняла голову, отчасти ненавидя себя за то, что голос Па в ее голове был сродни гласу Господню, и она не могла его игнорировать.

– Что, Па?

– Ты же не позволишь им так поступить со мной?

– Заткнись! – рявкнул Кристофер, тряхнув Па как тряпичную куклу.

– Я обращаюсь к своей дочери.

Айса с отвращением посмотрела на него. Его волосы были грязными, борода намокла от крови, но, не считая этого, он выглядел так же, как и всегда. Несмотря на кандалы на его руках, Айсе внезапно стало страшно, потому что она отчетливо вспомнила этот голос: голос Па, вкрадчивый, скользкий, липкий.

– Айса? Ты же не хочешь, чтобы меня упрятали в тюрьму.

Она отвесила ему пощечину.

– Я бы предпочла увидеть тебя в могиле, Па. Но тюрьма меня тоже устроит. Ты никогда больше не увидишь никого из своей семьи. Надеюсь, ты сдохнешь во тьме.

Она повернулась к Кристоферу.

– Сделай мне одолжение и вставь ему кляп.

– Сделай нам всем одолжение, – подхватил Мерритт с отвращением в голосе.

Дети вокруг них следили за этим разговором раскрыв рот, а маленький мальчик, снова втиснувший свою ладошку в руку Айсе, смотрел на нее не отрываясь, пока Кристофер запихивал кусок ткани в рот Па. Кляп во рту Па не принес Айсе облегчения; она просто стояла посреди тоннеля, отчаянно желая стать ребенком кого-нибудь другого и стараясь не коситься на щель в стене. Ей нужно будет вернуться сюда, каким-то образом ускользнув от кейденов, и принести еще еды… вернуться одной, в темноте. Сама мысль об этом приводила ее в ужас, но она не видела другого выхода; священника необходимо было вернуть в Цитадель. Она была верна кейденам, которые приняли ее и дали ей работу. Но ее верность Булаве и Королеве была сильнее, а они оба хотели, чтобы отец Тайлер вернулся назад.

«Кто же я? – гадала она. – Кейден или Королевский Страж?»

Она не знала, но что бы она ни выбрала, легкой ее жизнь все равно не будет. Рану на руке непрерывно дергало, и когда они выбрались наружу, Айса увидела, что из шва сочится прозрачная жидкость. Кожа вокруг него стала болезненно красной.

«Инфицирована», – раздался шепот в голове, и ее желудок сжался. Когда они жили в Нижнем Тупике, у них была соседка, миссис Лайм, которая как-то порезалась грязным ножом. Ни у кого в Нижнем Тупике не было денег на антибиотики, и миссис Лайм в конце концов просто пропала из виду, а ее дом пустовал до тех пор, пока его не заняли какие-то приезжие. Айса навсегда запомнила слово, которое погребальным колоколом звенело в голове.

«Инфекция».

В очередном припадке эгоизма Кэти мечтала лишь о том, чтобы сбор урожая поскорее закончился. Она ненавидела ферму, запах навоза, ненавидела гнуть спину на уборке овощей, а в награду получать лишь продукты, которые все равно съедят. Она ненавидела физический труд. Иногда она мечтала, чтобы все поля сгорели синим пламенем.