Откуда взялся этот Клемент? - Кит А. Пирсон

соображений техники безопасности, а не ради удобства злоумышленников вроде нас.

— Как пробьемся здесь, — Клемент кивает на двери, — дальше уже пойдет как по маслу.

— Думаете?

Вместо ответа он осматривает висячий замок и аккуратно обжимает стальную дужку губками болтореза.

— Ну-ка, покажи, на что ты способен, — бормочет он.

Затем делает глубокий вздох, берется за резиновые наконечники инструмента и, широко расставив локти, начинает сводить рукоятки вместе. От напряжения на шее у него вздуваются вены.

К моему удивлению, сталь поддается довольно легко. Впрочем, я могла просто недооценивать животную силу Клемента. Наконец, дужка щелкает, и замок глухо брякается об пол.

— Даже проще, чем я думала, — шепчу я.

— Болторез что надо, пупсик. И с ним можно устроить действительно серьезный допрос.

Мое воображение рисует привязанного к стулу Дэвида Стерлинга, в то время как я оттяпываю ему костлявые пальцы.

— Тогда, пожалуй, стоит придержать его до четверга. На всякий случай.

Клемент улыбается и убирает болторез в рюкзак.

— Дальше нам потребуется лампа. Понесешь?

— Давайте пока побережем заряд, вдруг придется задержаться. — Я включаю телефонный фонарик. — Пока сойдет и этот.

— Черт возьми! Да эта штука умеет даже больше, чем придорожная шлюха!

— Уж поверю вам на слово.

Клемент распахивает дверь и делает приглашающий жест:

— Прошу!

— Нет, после вас.

Он подбирает с пола изувеченный замок.

— Улик лучше не оставлять.

Вновь закинув рюкзак на плечо, Клемент шагает в проем, я следом, после чего он аккуратно прикрывает за нами дверь.

— Вход на саму станцию на другой стороне.

Я освещаю стены и пол подземного перехода, убегающего в темноту. Мы медленно движемся вперед. С каждым шагом шум транспорта наверху становится все тише, а воздух все более спертым. Попахивает сыростью и застарелой мочой.

Без каких-либо ориентиров длину туннеля определить трудно, однако луч фонарика в конце концов выхватывает из мрака ярко-красный знак «Проход запрещен». Выгнутое зеркало, закрепленное на стене на уровне глаз, отражает слабый свет с лестницы слева, которая, очевидно, ведет от главного входа на Байвард-стрит.

— Вот это, должно быть, и есть дверь на станцию, — говорит Клемент.

На выкрашенной в черный цвет деревянной двери сразу несколько угрожающих табличек. Строго говоря, и без них понятно, что посторонним соваться сюда не следует, и это подкрепляется наличием врезного замка вкупе с висячим на стальном запоре.

Клемент ставит рюкзак на пол и вновь достает болторез. Висячий замок постигает та же участь, что и его собрата на другой стороне подземного перехода. Грохот падения металлическим эхом разносится по туннелю.

— Минус один, — бормочет Клемент, вновь копаясь в рюкзаке.

Пока мой вклад в операцию сводится к подсвечиванию фонариком всех движений сообщника.

— Может, уже достать лампу? — предлагаю я.

— Не, не надо. От нее свет на лестницу попадет, прохожие смогут заметить.

Клемент извлекает из рюкзака кейс с инструментами и достает две отвертки и плоскогубцы.

— Посвети-ка на замок, пупсик.

Я послушно подхожу поближе к двери.

Врезной замок сверху прикрыт алюминиевой пластиной, крепящейся на четырех винтах. Клемент по очереди отвинчивает их и, взяв отвертку поменьше, откручивает винтик в основании ручки, после чего снимает ее, оставив на месте металлический штырь.

Затем снимает пластину, открывая механизм замка.

— Понятно, почему они добавили еще и висячий, — заключает Клемент. — Самый простой замок.

— Это же хорошо, да?

— Еще как!

Он орудует пассатижами и отверткой во внутренностях замка. Вскоре Клемент, отстранившись от двери, проворачивает плоскогубцами торчащий металлический штырь от ручки. Потом свободной рукой просовывает отвертку в щель между дверью и косяком и, действуя ею как рычагом, открывает дверь.

Из темноты нас обдает волной затхлого воздуха.

— Вау, Клемент, я впечатлена. Где вы этому научились?

— Грехи юности.

Клемент кладет пассатижи и отвертки в кейс, который убирает обратно в рюкзак.

— Вот теперь она нам понадобится.

Он достает лампу и ставит ее за дверью на пол, направив в темноту.

— Давай, пупсик, включай. Посмотрим, с чем мы тут имеем дело.

Я наклоняюсь и щелкаю выключателем.

— Вот же гадство! — сдавленно чертыхается Клемент.

30

Перед нами металлическая лестница, спускающаяся в абсолютно пустой зал размером, насколько можно разглядеть в луче света, примерно десять на десять метров. Очень похоже на заброшенный дом, в котором я в детстве играла с друзьями: голые кирпичные стены да балки и полное отсутствие каких-либо признаков, указывающих на былое предназначение помещения.

Отнюдь не то, что я ожидала увидеть — как и Клемент, судя по его реакции.

— И это бывшая станция подземки? — недоверчиво спрашиваю я.

— Именно так.

— И что с ней случилось?

— Без понятия, но выглядит так, будто отсюда вынесли все подчистую.

— Но это же очень плохо! А вдруг они, сами того не заметив, вынесли и слиток?

— Тогда мы его не найдем. Только станцию закрыли задолго до ограбления на Бейкер-стрит, так что, если Гарри все-таки припрятал золотишко именно здесь, наверняка в то время зал уже так и выглядел.

— Значит, нам придется обыскать каждый уголок?

— Ага, хотя разумнее будет начать с места, где раньше находилась касса.

— А где она находилась?

— Отсюда не понять. Давай, бери лампу.

Клемент подхватывает рюкзак, и вместе мы вступаем на металлическую лестничную площадку. Затем Клемент закрывает дверь, заточив нас в сыром и душном зале.

Я поднимаю светильник и направляю его на лестницу. Вид у нее хлипкий, кто знает, когда ее собрали из подручных материалов. Поручнем служит стойка строительных лесов, прикрепленная к ступенькам ржавыми подпорками. От площадки до бетонного пола внизу никак не меньше двух с половиной метров.

— Осторожнее здесь, пупсик! — предостерегает меня Клемент после первых же шагов вниз.

Да уж, падение с шаткой лестницы послужит впечатляющим итогом моего везения за прошедшую неделю. Потому я внимаю предупреждению Клемента и аккуратно ставлю ноги. На каждое движение ступеньки отзываются металлическим скрежетом.

Внизу масштаб нашей задачи становится более чем очевидным.

— И откуда же начинать, черт побери? — бормочу я.

— Действуем методом исключения.

— Как это?

— Дай-ка лампу.

Клемент проходит со светильником в центр зала, поднимает его над головой и медленно ведет лучом справа налево по дальней стене.

— Вот! Смотри.

Я подбираюсь к нему и поднимаю взгляд на стену.

— Видишь?

— О да, вижу!

На стене висят два плаката, выцветшие и основательно потрепанные. Каких-либо деталей и даже цветов уже не разобрать, однако часть текста на них пока еще вполне разборчива. Левый плакат предлагает отведать ирландский виски «Джеймсон», но картинка под заголовком едва-едва угадывается. Правый же сохранился малость получше: сверху белыми буквами напечатано «Джули Эндрюс», а под ними — «Гавайи».

— Это афиша? — догадываюсь я.

— Ага.

— Никогда