Вильгельм Завоеватель - Поль Зюмтор

В первую неделю сентября над Ла-Маншем разразилась буря. Вильгельм велел своим священникам молиться, а сам основал близ Бонвиля аббатство Сен-Мартен. Чтобы прекратить поднявшийся в войске ропот, он приказал увеличить раздачу продовольствия, а сам, ни на минуту не покидая лагерь, буквально жил среди своего воинства, стараясь беседами поднять боевой дух рыцарей и пехотинцев, напоминая, какие богатства в ближайшее время достанутся им в Англии.

Буря улеглась, и задул постоянный ветер — но он дул с запада. 10 сентября герцог решил воспользоваться хотя бы и этим ветром, чтобы переместиться на якорную стоянку поближе к английскому побережью. Он приказал плыть по направлению к устью Соммы. 12-го числа корабли бросили якоря близ Сен-Валери. Там Вильгельм находился у своего вассала, графа де Понтьё, примерно в сотне километров от побережья Суссекса.

Ветер переменился. Теперь он дул с севера! Приближалось время осеннего равноденствия, чреватое угрозами для выходящих в море. Зарядили дожди. Несмотря на все присущее ему самообладание, Вильгельм, на протяжении вот уже восьми месяцев не знавший ни сна ни покоя, стал поддаваться чувству тревоги. Он не сводил глаз с флюгера на шпиле церкви Сен-Валери, стараясь уловить малейшее движение металлического петуха. Однажды к нему пришел некий клирик, будто бы обладавший пророческим даром, и нагадал, что он благополучно пересечет море и без боя одержит победу. Вильгельм терпеливо слушал его, думая про себя: «Как знать...» Этого пророчества он никогда не забудет. Продолжая беседами повышать боевой дух своих людей, он неустанно множил благодеяния в отношении аббатства Сен-Валери и устроил вокруг раки с мощами его святого покровителя крестный ход, в котором приняла участие вся армия, смиренно моля Небеса о смене ветра. Сентябрь был уже на исходе.

По другую сторону Ла-Манша это долгое летнее ожидание не менее угнетающе действовало на англосаксонское ополчение. Непривычные к продолжительным периодам военной службы, находясь вдали от своих пашен как раз тогда, когда нужда в работниках была особенно велика, воины-крестьяне теряли присутствие духа. Буря, разразившаяся в начале сентября, разметала близ острова Уайт англосаксонский флот, который уже в течение нескольких месяцев занимался бесполезным патрулированием вдоль побережья. Продовольствие было на исходе. В середине месяца Гарольд, уверенный, что теперь уже не стоит ждать вторжения раньше следующей весны, распустил по домам своих ополченцев и приказал флоту собраться на зимовку в устье Темзы. К началу октября эта перегруппировка была завершена. Южный фланг королевства теперь был практически полностью лишен защитников. Гарольд оставил при себе лишь элитное подразделение, своих хускарлов.

А тем временем, в начале сентября, норвежский король Харальд Хардрада из Бергена вышел в море и направился к Шетландским островам, где соединился с судами из Исландии. Отсюда он благодаря северному ветру, который не давал герцогу Нормандскому выйти из Сен-Валери, быстро прошел со своими тремя сотнями парусников вдоль берегов Шотландии и достиг побережья Англии в крайней северной части королевства, в устье реки Тайн, где его уже дожидался Тостиг. Побратимы объединенными силами опустошили Кливленд, не встретив ни малейшего сопротивления, и продолжили движение к югу вдоль побережья, подвергая его разорению.

Несколько англосаксонских судов, стоявших в том прибрежном районе на якоре, отошли к реке Уз. Тостиг с союзником достиг реки Хамбер, где высадился на сушу и двинулся к Йорку.

Герцог Нормандский, даже если и не был инициатором открытия этого второго фронта, ждал его. Этим может объясняться его относительное хладнокровие в течение месяцев томительного ожидания. Зато новость о вторжении норвежцев застала врасплох Гарольда. Он тут же потребовал, чтобы Эдвин и Моркар собрали в Нортумбрии ополчение. Но прежде чем эта неповоротливая махина сдвинулась с места, Тостиг и Харальд Хардрада уже были в пятнадцати километрах от Йорка. 20 сентября близ Фулфорда местное ополчение потерпело сокрушительное поражение, и Харальд Хардрада вступил в Йорк, взял заложников и потребовал от жителей города финансовую помощь, необходимую ему для завоевания Английского королевства.

Попытка сопротивления, предпринятая эрлами севера, по крайней мере, дала Гарольду время, чтобы с присущими ему решимостью, энергией и тактическим умением принять необходимые меры. Выступив из Лондона, он со своими хускарлами стремительным маршем преодолел расстояние в триста — триста пятьдесят километров, отделявшее его от Йорка, собирая по пути отряды уэссекского ополчения. Спустя четыре дня после сражения при Фулфорде он уже приблизился к норвежцам на расстояние полета стрелы! Харальд Хардрада встревожился: часть его войска осталась на судах в устье Хамбера, а другая разбрелась по Йоркширу — у него явно не хватало людей. Тогда он покинул город, но не успел далеко уйти. У Стэмфорд-Бриджа Гарольд нагнал его и тут же вступил в сражение, несмотря на то, что его войско было измотано долгим переходом. Хардрада срочно вызвал на подмогу экипажи судов с Хамбера и при помощи Тостига перегруппировал имевшееся в его распоряжении воинство. На какое-то мгновение Гарольд заколебался и послал парламентера с предложением своему брату Тостигу заключить полюбовное соглашение, но вместо ответа получил предложение того, что вскоре достанется королю Норвегии (он, как мы помним, был очень высокого роста): «Семь футов земли тебе на могилу». Несколько раз английская конница переходила в атаку. Ее силы были уже на исходе, когда стрела поразила Хардраду в затылок. Рана оказалась смертельной. Тостиг взял на себя командование. Наконец, прибыло подкрепление с Хамбера, но слишком поздно. Тостига тоже настигла смерть. К вечеру норвежское войско было уничтожено. Гарольд довольствовался тем, что принял от взятых в плен сына Хардрады и нескольких норвежских епископов клятву соблюдать мир и великодушно позволил им отправиться восвояси. Так в понедельник 25 сентября 1066 года вековое противоборство англичан и скандинавов закончилось полной победой Англии.

* * *

В ночь со среды 27-го на четверг 28 сентября дождь над восточной половиной Ла-Манша прекратился и подул южный ветер. На рассвете герцог Нормандский отдал приказ садиться на суда. Он сознательно шел на серьезный риск, зная, сколь грозную силу представляют собой приливы и отливы в период равноденствия, но не мог упустить уникальный шанс. Ему, несомненно, было известно, что флот противника покинул побережье Суссекса.

Гильом из Пуатье живописно передал то возбуждение, которое охватило войско герцога после получения приказа об отплытии. Напряжение покинуло натянутые нервы командиров и рядовых, началась лихорадочная суета, поднялся невообразимый шум. Казалось, Вильгельм одновременно появлялся во многих местах; он рвал и метал, выкрикивал приказания, подгонял нерасторопных. Он опасался, как бы ветер не ослаб или не переменил свое направление. Спустя двенадцать часов все было готово к отплытию. Хотя благоразумие подсказывало совершать переход под покровом ночи, тем не менее причаливать к незнакомому берегу, к тому же, скорее всего, таящему засады и тому подобные неприятные сюрпризы, лучше на рассвете. Поэтому Вильгельм договорился со своими моряками, чтобы первые суда, которые подойдут к английскому берегу на расстояние видимости, не двигались дальше, бросив якоря, и чтобы остальной флот собирался около них в ожидании наступления дня.