Золотое сечение Иуды - Валерий Ламзов

Ванин задумался:

– Да. Фамилия одного очень хорошего человека. Соседа по коммуналке и его семьи, где я жил в детстве. Ковалевских много. Если это только о том.

– Фамилия Скворцова – это фамилия отчима. Настоящая его фамилия по матери – Ковалевский. Мать его – Полина Иосифовна Ковалевская – умерла при родах. Его воспитала Мария, сестра матери, и дала ребенку фамилию своего мужа.

У Ванина вылезли глаза из орбит.

– Да, Сергей Арнольдович, Скворцов – твой сын. К доктору не ходи, точно.

– Когда-то, наверное, это должно было случиться, – Ванин глубоко вздохнул и поднялся с кресла. – Ты знаешь, Слава, я к нему и так относился как к сыну. И все для него сделал. А он поступил как свинья. В отца родного надумал стрелять. Он мне не сын, если даже таковым является.

– А что с ним делать? – спросил Бритов, пораженный тем, как спокойно ведет себя Ванин в такой неординарной ситуации. – А что ему грозит? – Спросил Ванин.

– Если не признается, то ничего. Трешкин от своих показаний отречется, он предупредил. А ваши материалы по прослушке и наблюдению – они незаконны. Киллера нет. Ты жив.

– Меня интересует только один вопрос: откуда у него деньги на завод? – неожиданно обратился Сергей Арнольдович к Бритову. – Сколько стоит его пакет акций?

– По моим данным, где-то около 38 млн. долларов, – ответил генерал.

– Большие деньги, – сказал Ванин и добавил, – Вы его там помурыжьте недельку и отпустите под контроль Попова. Я сам с ним разберусь. Уж, сделай, пожалуйста. Шум поднимать не будем, у нас с тобой большая игра начинается. Не надо собак дразнить.

Через 10 дней Скворцова отпустили, взяв подписку о невыезде. Десять дней, проведенные в изоляторе, сделали свое дело. Константин Матвеевич без сожаления расстался с пакетом акций цементного завода, с парой счетов на Кипре, где оседали остатки по результатам сверок с партнерами. Пришлось отдать деньги с двух счетов и в Берне. Оставил Ванин своему сыну квартиру в Москве за полтора миллиона долларов, машину и полмиллиона евро в Сбербанке. Сам же с ним встречаться отказался и попросил передать через Попова, чтобы тот никогда больше не попадался ему на глаза.

Поговаривали, что вскоре Скворцов перебрался то ли в Штаты, то ли в Англию, в общем, где-то его там встречали.

Что касается заклятых друзей Ванина Трешкина и Исмаилова, то в течение двух последующих лет Сергей Арнольдович с помощью Бритова и своих юристов весь их бизнес прибрал к своим рукам, отдав еще 15 % Бритову, который вскоре уволился и стал партнером Ванина.

На все свое огромное хозяйство Сергей Арнольдович посадил Матвейчука Александра Александровича, потому как самому теперь заниматься этими делами было некогда. Он с головой ушел в политику.

Народное левое движение мучилось в последних предсмертных конвульсиях, когда его подобрал, отряхнул и всадил в него наркотическую инъекцию в виде денежной массы Сергей Арнольдович Ванин. Лучшего подспорья для реализации своих грандиозных планов он и не мог представить.

В отличие от Трешкина и Исмаилова, бывших спонсоров Леонида Огурцова, он установил железный порядок: ребята без согласования с ним не делают ничего, он же дает им работу, то есть наводку. Сделать это было непросто. Дело в том, что лидер Народного Левого движения Леонид Огурцов был достаточно умным популистом и реально, в отличие от многих лидеров несистемной оппозиции, пользовался популярностью у молодежи. Пацанам импонировала его смелость, бесшабашность, готовность идти в рукопашную на ОМОН. Между собой его называли «реальным пацаном». Огурцов открыто призывал к свержению существующей власти. Все происходящее в стране: выборы в его понимании были незаконны, подтасованы, а политики лживы. Это противостояние и сделало Огурца популярным среди молодежи. Более того, коммунисты увидели в нем зачатки комсомольского движения нового времени и пытались всячески наладить с ним партнерские отношения, сделать молодежным крылом партии.

Власть относилась к нему и его соратникам более-менее лояльно. Реальной угрозы он не представлял, что называется «собака лает, а караван идет».

Сергей Арнольдович прекрасно видел, что потенциал Огурцова истощен. Ему нужна искра как раз та, о которой мечтали Трешкин и Исмаилов: компромат на власть имущих и ставка на борьбу с коррупцией.

Для Огурцова и его движения это должен быть тот факел, который приведет его и его сторонников в Государственную Думу, а возможно, и в правительство.

Встреча состоялась в загородном доме Ванина. Огурцов был шокирован архитектурой и отделкой дома, и, конечно же, больше всего его поразила «Тайная вечеря». Особенно, когда Анна Павловна поведала историю написания копии этого полотна в большом зале дома, а когда лидер Левого Народного движения увидел портрет Иисуса, написанный хозяином, он был просто потрясен:

– Неужели это сделали Вы сами, Сергей Арнольдович? Не могу поверить.

– Я, мой друг. Тоже сам себе удивляюсь. Священник, отец Александр, надоумил.

После такой весьма полезной экскурсии по дому здесь же в зале под бессмертным полотном Леонардо да Винчи в исполнении Луки, Ванин и Огурцов за бокалом хорошего вина приступили к обсуждению очень важной проблемы, а именно, как они будут жить дальше?

Сергей Арнольдович начал с того, что сообщил Огурцову пренеприятнейшую новость.

– Леонид, – обратился он к нему. – Не знаю, в курсе Вы или нет, но полученные Вами деньги в декабре были последним траншем, который могли для Вас сделать Трешкин и Исмаилов. Скажу Вам больше, мой друг. Эти деньги им дал я, ваш покорный слуга, потому что мои бывшие партнеры ими не располагают, и партия, которую мы собирались создать и объединиться с Вами, так и не состоялась.

Пока Ванин говорил Огурцов, как мог, старался сдерживать эмоции, но по мере восприятия информации, на его лице все больше и больше был заметен страх и отчаяние. Наблюдая за ним, Ванин стремился довести слушателя до такого состояния, когда восприятие порождает только эмоции и нервное подергивание.

– Таким образом, – продолжал Ванин, – в некогда задуманном большом и перспективном деле остались только Вы и какие-то ваши зарубежные спонсоры. И меня интересует вопрос – что Вы, Леонид Васильевич, теперь намерены делать?

Ванин на последних словах сделал особенный акцент и умолк, приготовившись внимательно выслушать Огурцова.

– Черт, – с выдохом произнес обескураженный Огурцов. – «Дети в подвале играли в больницу, умер от родов сантехник Синицын».

– Что? Я Вас не понял, – спросил Ванин.

– Да так, детская прибаутка. Есть такая, но по нашей теме, – разъяснил Огурцов. – Дело – дрянь. Активность падает, идеологического материала нет. Работать становится все трудней. Брошу я к чертовой матери эту митинговую политику и пойду в депутаты. Устал я, Сергей Арнольдович.

– Рано тебе на судьбу жалиться. Ты совсем еще молодой, еще столько всего сделаешь.