Библиотека географа - Джон Фасман

Изучая этот инструмент, мы снова обнаруживаем сходство между алхимией и музыкой, сопряженное, что неудивительно, с участием воздуха — легчайшего и наиболее эфемерного из элементов. Считалось, что участие воздуха обеспечивает необходимое единство и родство между различными по своим свойствам и характеру субстанциями. Так и музыка умеряет бушующие в груди человека страсти и противоречивые чувства. Алхимики часто держали под рукой духовые музыкальные инструменты как напоминание о том, что истинное мастерство и власть над элементами требуют скорее гармонии и соразмерности, нежели приложения силы.

Дата изготовления. Ранний период правления династии Сонг, что примерно соотносится с периодом между десятым и двенадцатым столетиями нашей эры включительно.

Изготовитель. На основе инструмента выгравировано в элегантной каллиграфической манере имя Пинг Ю Цун. Означает ли сие, что инструмент изготовил сам Пинг Ю Цун или это посвященная ему дарственная надпись, неизвестно. Пинг был физиком и придворным историком господина Менчоу, знаменитого своей эксцентричной — если не сказать «варварской» — привычкой устраивать приемы для иностранных гостей, что в ранний период правления династии Сонг было делом неслыханным. При строительстве дамбы в 1978 году из-под земли был извлечен свиток, относившийся к ранней эпохе Сонг, где о Пинге упоминалось как о человеке «почтенном, дважды почтенном и достойном всяческого уважения… который одарил нашего господина долгими годами жизни». В том же свитке говорилось, что, по слухам, означенный Пинг обладал способностью посредством трансформации, проходившей в пять стадий, превращаться из человека в дракона.

Место изготовления. Двор господина Менчоу располагался между нынешними Цианом и Ланьчжоу. Однако бамбук и прочие материалы, из которых данный шенг изготовлен, не являются специфическими для какой-либо определенной местности в Китае.

Последний известный владелец. Яофан Хе Ли (Хэрри Яофан), в прошлом крупный гангстер, глава преступной группировки, известной под названием «Тигровые акулы Макао», ныне же ресторатор, помешанный на любви к своему малолетнему сыну. Проживает с семьей в городе Скоки, штат Иллинойс. По слухам, Яофан уступил данный шенг некоему субъекту, которого его кузен Яофан Ван знал под именем «мистер Чет». Примерно через девять месяцев после последнего визита Чета Хэрри объявил своему обслуживающему персоналу, что они с миссис Яофан стали счастливыми родителями младенца мужского пола. Поскольку им обоим было в то время за шестьдесят, а их младшей дочери исполнилось тридцать два, упомянутое заявление было встречено со вполне понятным скептицизмом. Обслуживающий персонал также сообщил, что миссис Яофан и Хэрри регулярно обедали в принадлежавшем им ресторане по воскресеньям на протяжении нескольких месяцев после того, как мистер Чет перестал его посещать, но при этом ни один человек не заметил у хозяйки каких-либо признаков беременности, хотя, принимая во внимание ее возраст, о такой возможности даже не помышляли. Однако не существует никаких свидетельств об усыновлении или о том, что кто-либо из родственников передал им ребенка на воспитание. Не сообщается также о похищении детей азиатского происхождения в округе Чикаго в период, когда чета Яофан сделала публичное заявление относительно появления у нее младенца. Миссис Яофан называет факт рождения сына чудом, в то время как Хэрри обыкновенно именует это даром или результатом.

Ориентировочная стоимость. Один ребенок мужского пола.

Когда я увидел кадуцей на двери Ханны, у меня в горле слегка запершило от мгновенного выброса в кровь адреналина. Аналогичное чувство я испытал позапрошлым вечером, стоя возле своей квартиры. Позавчера, правда, переизбыток адреналина был вызван сильным удивлением, теперь же я просто-напросто испугался. Не за себя — за Ханну. И что было силы заколотил в ее дверь. Никакой реакции. Я открыл заслонку прорези для почты и прислушался: до меня донеслись шум воды из душа и громкое пение, заглушавшее, судя по всему, мой стук. Потом я услышал у себя за спиной легкое шуршание опавших листьев на тропинке, но не обращал на это внимания, пока чья-то сухонькая ручка не схватила меня сзади за ворот рубашки, оцарапав при этом острыми ногтями шею.

— А вот и мой новый жилец, — ехидно произнесла миссис де Соуза, когда я повернулся к ней. Она была в уже знакомых мне шлепанцах и бесформенном домашнем халате, а в лице отражались презрение, удовлетворение и скрытое ликование. — Я слышала, как сегодня у Ханны хлопнула дверь — а по будням она раньше восьми тридцати не выходит, — и задалась вопросом, уж не пытается ли какой-то человек выбраться из дома незамеченным. И подумайте только, кого я здесь встретила: страстного поклонника и любителя подглядывать в одном лице.

— Уверен, миссис Роув испытает немалое облегчение, когда узнает, что на свете есть человек, отслеживающий каждый шаг ее дочери.

— Я просто хотела напомнить вам о нашей маленькой договоренности. Как вы уже знаете, я терпеть не могу, когда молодые люди…

— Оставьте это, миссис де Соуза. Ханна — взрослая женщина, ей уже за тридцать, и она вам не дочь.

Поначалу у нее покраснело и перекосилось лицо, как от удара. Потом она сникла, словно из нее выпустили воздух, а на глаза навернулись слезы.

Я пару раз ковырнул носком ботинка землю, быстро пробормотал извинения, хотя и неразборчивые, но почти искренние, и заторопился к своей машине. Оглянувшись напоследок через плечо, я увидел, что миссис де Соуза все еще стоит на прежнем месте и, поднеся руку к лицу, вздрагивает всем телом. Вот так — не было еще и восьми утра, а я уже заставил умыться слезами старую даму.

Прежде чем отправиться в Уикенден, я заехал к себе на квартиру, принял душ, переоделся и положил в карман присланный мне зуб. На автоответчике сообщений не было, как и писем в почтовом ящике, а на двери не висело никаких посланий. Я отсутствовал почти двое суток, а между тем никто мной не интересовался и ничего не хотел передать. Если разобраться, обычное дело. Но я в первый раз за все то время, что здесь поселился, не почувствовал себя вычеркнутым из жизни. Я знал, что жизнь продолжается, а некоторые сопутствующие ей и касавшиеся меня лично детали просто еще не успели окончательно оформиться.

Парковочные площадки в нижней части Уикендена редки, и поскольку было еще достаточно рано, я оставил машину на Шелден-стрит перед выкрашенным голубой краской деревянным домом с развевающимся над гаражом большим португальским флагом. Выходившая на улицу темно-красная дверь оказалась широко распахнутой. Сквозь дверной проем виднелась длинная узкая комната с линолеумом в шашечку, баром с несколькими высокими стульями, бильярдным столом, диванчиками и телевизором, по которому показывали собачьи бега. Над стойкой бара висели стилизованные часы в виде голубой жестянки пива «Бад лайт». Рядом с часами помешалась грифельная доска, на каких пишут названия порционных блюд. В данный момент на ней красовалась многозначительная, но непонятная мне надпись: «Как в воскр. веч. Жарен. ветч. не буд. до вт.». Раньше я жил в двух кварталах от этого места, но сего маленького вертепчика не замечал. Внутреннее убранство заведения мне понравилось, и я решил заглянуть в него.