Тайна Подземья - Светлана Гамаюнова

Драго чихнул, чтобы убрать неловкость момента.

– Альс, по всему выходит, что ты тут крайний, и все плохое тебе достанется. Мне жаль, искренне жаль. Так или иначе, вам надо спасти Гигантеллу, а для этого нужно найти иглу Люциферову. Из всего выходит, что Феврония – Лучезарная, и является объектом любви падшего ангела, – дракон вздохнул в сторону, и от его вздоха выгорела половина кустов на берегу.

– Уверен, ему ее Свет надобен. Не только любовь, но и Свет, что в ней от рождения имеется.

– А Крошечке не будет плохо, – спросил Альс, еще крепче прижимая меня к себе, – если ей Люцифера полюбить придется?

– Но ведь полюбить, а не пожертвовать собой. Любовь, говорят, прекрасное чувство.

– Так это для меня одно и то же. Ты вот Альса жалеешь, а меня нет. Почему? – опять попыталась заплакать я.

– Не плачь, девка! От слез цвет лица портится.

И добавил, успокаивая:

– Крошечка, может, все и не так, как я думаю. Может, другой путь возможен. Никто в жизни еще не отменял Чудо. Да, Чудо с большой буквы. Надеюсь, ему Любовь первозданная потерянная нужна, а не любовь принцессы малолетней. Но от рассуждений этих путаных мои мысли закипают в головах. Короче, от вас, молодые люди, сварение мозгов происходит. Замучили вы меня. Совсем замучили.

– Драго, а зачем ему ее Свет? – не унимался Альс. – У нас полон мир Света, Тьмы-то совсем не имеется.

– Вот поэтому истинный, первозданный, а не ущербный Свет и нужен. Ваш-то за все века в фикцию превратился. Для того, чтобы происходило действие, должно быть противодействие. И вообще, никто закон единства и борьбы противоположностей не отменял. Поэтому ваш-наш Свет недоделанный – ущербный без Тьмы. Растекся он, жидким стал.

Дракон шипел и плевался огнем, хорошо, хоть в сторону.

– Последний вопрос, – попросил Альс. – Ты не знаешь, где игла Люциферова?

– Сами думайте, – уже не говорил, а шипел Драго. – Мозги есть – думайте и катитесь отсюда побыстрее, у меня внутри все пылает, а это чревато!

Мы ретировались по-быстрому. Уж больно страшен был Драго в своем огненном гневе. И с чего, спрашивается, так разнервничался? Нам с Альсом точно есть из-за чего переживать. Хотя, чего Альсу переживать? Мне-то есть из-за чего, а ему?

Вернувшись домой, быстренько побежали смотреть, как там Стелла и Котигорошек. Нашли обоих спящими. Стелла в постели, а Котя рядом на полу сидел, положив голову на край кровати. Зрелище умиляло, если бы не понимание, что и как на самом деле.

– Лючи, пошли, поедим, я на нервной почве проголодался невероятно. Да и для болезных надо что-то приготовить, – предложил Альс.

Когда хлопочешь на кухне, как-то само по себе успокаиваешься. Готовить приходилось много, Котя-то кушает за пятерых. Будет ли теперь у него аппетит? И Стелла раньше хорошо ела. Эх…

Приготовили, поели, я немного расслабилась и стала приставать с вопросами к Альсу.

– Ты мне скажи, что Драго такой нервный стал, чего все время огнем плевался? Я его таким ни разу не видела.

– Сам не пойму, что с ним. Такое впечатление, что огонь его изначальный наружу просится. Разгорелся не на шутку. С чего бы?

– Альс, что нам делать-то? Вовса с Жиль нет, и не знаем, когда прибудут. Котю со Стеллой теперь не задействуешь. Можно ли кому-нибудь еще про новые данные о пророчестве рассказать?

– Я тоже об этом думаю. Приверженцев осуществления пророчества и изменения мира после новых данных станет поменьше, хотя и так их немного было. Большинство испугаются разрушения скорлупы Яйца. А те, кто против, просто вышвырнут вас из этого мира, если вообще не убьют.

– А ты что бы сделал?

– Знаешь, как тяжело взваливать на одни плечи ответственность за мир. Я ведь обычный учитель с уровня любви. Раньше всё девушкам мозги пудрил, как правильно любить, как правильно вести себя с мужчинами. Как улыбаться, как одеваться, и другую ерунду. А когда до самого дело дошло, куда все делось? Ты вот даже не понимаешь, что я чувствую.

– Альс, мне, правда, жаль, что на тебя одного все свалилось. Это потому Драго тебя так жалел? Мне тоже тебя жаль – поддержать хочется, утешить, чем могу.

Альс устало вздохнул.

– Драго прав, я вел себя, как придурок, потому что с самого начала знал, что ни к чему хорошему эти чувства не приведут. И еще ситуация сложилась так: получил ответственность за все и всех, безысходность и понимание, что девушка, которая тебе нравится, больше, чем нравится, может погибнуть. Или ты ней рискуешь ради мира, или миром ради нее. Вот так где-то, Лючи. Где-то так.

– Что же делать?

Мое сознание не хотело понимать и принимать то, о чем почти открытым текстом говорил парень. Кого просить о спасении: Творца, Свет? «Коровку! Да, вот кого надо просить, – мелькнуло в голове. – Она, правда, не сильно приглашала к себе еще раз, но раз такое положение, буду пробовать».

– Альс, давай искать любые данные об игле, пока Вовс с Жиль не вернутся. Может, позвать отца Вовса? Или ты отправишься поговорить с ним? Он как смотрит на изменение мира, и как отнесется к тому, что может с миром стать?

– Вовс ему во всем доверял и, наверное, я отравлюсь к нему. Всего рассказывать не стану, скажу только, что, судя по всем признакам, пророчество может в скором времени осуществиться, и что скорлупа скорей всего разрушится. Пусть думают, что в таком случае делать. Это правильно.

Альс замолчал, а потом опять странно посмотрел на меня.

–Лючи, скажи, я тебе хоть чуть-чуть нравлюсь?

– Альс, да что с тобой, к чему эти вопросы? И так тяжело. Мне Драго то в Котю предлагает немного влюбиться, то любовью Люцифера угрожает, и ты пристаёшь с чудными вопросами. Как я могу во всех влюбиться? У меня взросление организма две недели назад произошло. До этого только сознание нормальное было, а тело-то семилетнего ребенка, ну, может, чуть старше. Что я могла чувствовать? Сам знаешь: любовь в голове и любовь в сердце – разные вещи.

– Извини, Лючи, извини! Вел себя, как последний болван – дразнил, ерничал. Боялся влюбиться в тебя, потому что понравилась ты мне сразу, как увидел. Знал, что не быть нам вместе, и старался отгородиться от тебя. А сейчас, когда понимаю, что вот он, конец истории, близко совсем, не могу не сказать. Вы или уедете вскорости, или ты в Люцифера влюбишься.

– Да не хочу я в этого Люцифера влюбляться, пристали ко мне, почем зря! Не хочу. Поговорить с ним – поговорю, раз надо, может, он и уразумеет все по-человечески.

– Так не человек он, вот в чем дело. А ты, действительно, ребенок, мне защищать тебя хочется, беречь, заботиться. Вру, конечно, и не только это. Целовать тоже хочется, очень хочется. А получается:

И не друг я тебе, и не враг,

Не далекая ты и не рядом,

И чужим меня не назвать