Женщина в голубом - Инна Бачинская

– Да ладно, просто интересно. Не хочешь, не говори.

– На кладбище. Когда к ней подошел Речицкий, она шарахнулась, и я… понял.

– Похоже, мы тебя обскакали! Мы поняли раньше.

– А знаете, что бывает за сокрытие информации?

– Надо было вызвать нас на допрос, – сказал Монах. – Мы звонили, мы хотели сообщить, но ты не брал трубку.

– Что теперь с ней будет? Как я понимаю, дело против Речицкого закрыто? – спросил Добродеев.

– Ничего не будет. Отсутствие состава преступления. Пусть с ней Речицкий разбирается. Тем более он на свободе. Хочешь, напиши статью на моральные темы. Между прочим, у нее был мотив разобраться с Ребровым…

– Ага, и анализ ДНК взять не забудь. Разобралась с Ребровым и с собственным мужем, – добавил Монах. – Теперь богатая вдова.

– Говорят, Речицкий покупает у нее пивзавод, – сказал Добродеев. – А лошадей продает.

– Все-то вам известно. Кто убийца, тоже знаете? – Он ухмыльнулся, давая понять, что шутит.

Монах запустил пальцы в бороду и ухмыльнулся. Смотрел на майора молча, как игрок с козырной картой.

Добродеев тоже улыбался, и в его улыбке было превосходство.

– Ну! – повторил майор, почуяв недоброе. – Знаете?

– Знаем. Но это, как ты понимаешь, чисто гипотетически. Жаль, что ты не ходишь на вернисажи, майор. Очень познавательно – культурный уровень можно подтянуть и посмотреть на местный бомонд. Там такие варятся страсти, куда там сериалам! На последнем, куда меня вытащил Леша Добродеев, были представлены две картины, новые приобретения хозяина галереи и организатора вернисажа Артура Ондрика… Кстати, он называется «Ветка падуба». Не слышал, майор? – Майор смотрел, набычившись. – Вижу, не слышал. Да, так о картинах. Были представлены две картины американского художника Марка Риттера, нашего земляка, ныне покойного, «Любовь и вечность» и пейзаж. На первой изображена женщина в тумане, голубая с оранжевыми кругами, на другой река и луг. Типа что-то вроде кубизма и реализма. Но не в этом суть. Тем более я в живописи не спец.

Монах говорил нарочито неторопливо, словно испытывал терпение майора. Добродеев ухмылялся.

Похоже, им удастся вставить майору фитиля. До сих пор счет был один-один, но ристалище продолжается.

Судя по выражению лица оппонента, он был преисполнен самых мрачных предчувствий.

– Леша, покажи майору картины, – попросил Монах, и Добродеев с готовностью полез в карман за айфоном.

– По пивку? – предложил Монах. – Чего-то в горле пересохло, не привык так много говорить.

Припал к бокалу и стал пить. Добродеев последовал его примеру. Майор Мельник воздержался – он рассматривал картины.

– На вернисаже были Ребров, Речицкий, фотограф Иван Денисенко, Кирилл Юшкевич с супругой и многие другие. Ребров сказал, что Артур покупает картину, делает ей рекламу и продает с наваром. И так всю дорогу. Нужно, мол, еще разобраться, что за художник. То есть допускаю, он что-то заподозрил. Потом произошла драка. Некто по имени Дима Щука… Знаешь его? Не знаешь, ага, я тоже не знаю. А вот Леша его знает – спившийся художник. Так вот, этот Дима Щука подрался и обозвал вернисаж всякими нехорошими словами.

Монах снова приник к бокалу, пил не торопясь, с удовольствием. Поставил бокал и продолжил:

– Я посмотрел сайт художника, которого назойливо совал всем желающим Артур Ондрик, и заметил ряд странностей. Не буду мучить присутствующих деталями. Короче, оказалось, что сайт создан три месяца назад, причем уровень английского позволяет предположить, что автор не американец и даже не англичанин, а наш соотечественник. Еще короче, фейк, равно как и картины несуществующего Марка Риттера. То есть Артур Ондрик обыкновенный жулик и аферист, а в подручных у него местный художник, состряпавший картины. Ребров это понял, так как прекрасно знал местных художников и собирал их картины. И насчет сайта понял, не дурак…

Майор Мельник еще более помрачнел и смотрел букой.

– Пива? – спросил Монах. – Леша, попроси Митрича принести свеженького.

Все молча смотрели, как Митрич расставляет бокалы с пивом и тарелки с бутербродами.

– За успех! – сказал Монах, поднимая бокал. – Мы в одной лодке, майор! Леша, покажи майору картину Димы Щуки. Смотри, майор. Ничего не напоминает?

– Он? – Майор уставился на экран.

– Похоже, он. Мы были у него пару дней назад, но не застали. Там давно никого не было. Яник Ребров по нехорошей привычке шутить и шантажировать взялся за Ондрика и, что называется, нарвался на своего. Если тебе хочется спросить, а не Дима ли Щука провернул аферу, отвечу: нет, нет и нет! Такое у меня… э-э-э… чувство. Хотя у него к Реброву имелся счетец, тот не заплатил за работу, и Дима угрожал ему. А вот где он в данный момент, большой вопрос. Не хочу накаркать, но терзают меня смутные опасения за его судьбу. Я бы поискал его, майор…

…– За успех! – Добродеев поднял бокал с пивом, бог весть какой по счету. – Мы все-таки вставили фитиля нашему майору, Христофорыч! Он аж в лице переменился. Он шерстил девочек Яника и их папиков, а до картины фиг додумался бы. Митрич, давай с нами! – Он махнул Митричу, плавающему за стойкой бара на фоне разноцветных бутылок, как большая усатая рыба.

Тот кивнул и поспешил к ним со своей дребезжащей тележкой…

Он снова сидел на диване, а Лара суетилась, бегала из гостиной в кухню, приносила кофе и печенье.

Монах отметил, что она заметно успокоилась, в ней исчезли растерянность и готовность расплакаться. Похоже, пришла в себя и примирилась. Ему даже показалось, что между ними возник некий барьер отчуждения, и он подумал, что больше всего ей хочется уехать и забыть все как страшный сон.

Ей не нужны те, кто знает о ее прошлом. Она думала, что переступила через него, но оно напомнило о себе. И как только она сможет, она сбежит отсюда.

– Леша кланяется, – сказал Монах. – Он тоже собирался, но вызвали в редакцию. Он даже расстроился.

– Приходите завтра! Я очень благодарна ему за поминки, сама я бы не справилась. Вы оба меня поддержали.

– Вы решили с делами?

– Рыдаев все сделает. Я понимаю, Рыдаев дружит с Речицким, он ему подыграет, но мне все равно. Я хочу уехать. У меня никогда не было так много денег, мне хватит с лихвой.

– Чем собираетесь заняться?

– Закончу образование, буду путешествовать… Не знаю. Главное – уехать и забыть!

Уехать и забыть… Как будто это так легко! Прошлое волочится за нами, как консервная банка, привязанная к кошачьему хвосту.