Чужие сны - Дарья Сойфер

Он приобнял ее, похлопал по спине и решительно посмотрел на Наташу.

– Я все равно госпитализирую Мурада. Согласна ты или нет. Я благодарен ему и именно поэтому принял такое решение. Теперь ты все знаешь, думай сама, как с этим поступить. – И Паша подался вперед, после чего картинка исчезла.

Наташа еще какое-то время сидела, глядя в одну точку. Пять минут прошло или два часа – она не знала. Но когда наконец пришла в себя, была точно уверена, что именно будет делать дальше.

Взяла ключи, накинула куртку и вызвала такси до Барвихи. Всю дорогу мысленно подгоняла машину, ругала каждого тормоза, который задерживал движение на светофоре, мечтала сама вдавить педаль газа. И бесконечно, не останавливаясь ни на секунду, молилась, чтобы Мурад пустил ее. Успеть, только бы успеть…

По видеодомофону на воротах ответила незнакомая женщина – вероятно, домработница.

– К Валерию из офиса, – собравшись с духом, солгала Наташа. По опыту Лии знала, что к Мураду никого не пускают. – Лена прислала меня с флешкой.

– Секундочку, – прозвучал вежливый ответ, и вскоре калитка приветственно запищала.

Наташа кинулась к дому.

– Валерий отдыхает, – дежурно сообщила домработница, открывая дверь и впуская Наташу в холл.

– А Светлана?

– Она разговаривает по телефону. Но если торопитесь, можете оставить мне, я передам.

Паша?! Это Паша уже позвонил маме Мурада?.. И она прямо сейчас дает согласие на госпитализацию?

– Нет! – выпалила Наташа и бросилась мимо женщины вверх по лестнице.

– Девушка! Стойте! Вы куда? Так нельзя!

– Все в порядке, Надя, это ко мне. – Мурад стоял наверху и наблюдал, как Наташа отчаянно сражается со ступеньками.

– Но твоя мама…

– Уже восемнадцать лет моя мама. Все в порядке.

– Мур… – Наташа добралась наконец до третьего этажа и теперь пыталась привести в порядок дыхание. – Мур, прости меня… Я не хотела… Я… я наговорила тебе всякого… Господи, я такая дура! Пожалуйста! Мурад, я люблю тебя…

– Глупая. – Он улыбнулся. – Я же не девочка, чтобы обижаться.

– Значит… все нормально?

– Иди сюда. – Он притянул ее к себе и поцеловал.

Наташа отвечала так страстно, так отчаянно, как никогда и никому. И не отказала, когда Мурад повел ее в комнату, не отвергла, потому что больше всего хотела показать ему, что принимает его. Таким, как есть. Целиком.

И когда потом он спросил, с чего она рыдает в подушку, не сделал ли он ей больно, она ответила, что никогда еще не была так счастлива.

– Все в порядке, – улыбнулась она сквозь слезы, хотя уже услышала, как топают в коридоре санитары, и вскоре увидела, как они врываются в комнату.

Внутри все рвалось на части, хотелось кричать, защитить то единственное настоящее, которое Наташа только что обрела. Не отпускать Мурада, не отдавать этим людям, быть с ним рядом, объяснить… Но в глубине души она понимала, что он не поверит. Скажи ей кто-нибудь, что у нее самой есть злой двойник, который заставил ее убить человека, она бы покрутила пальцем у виска. Но Мураду нужно лечение, даже если он сам сейчас об этом не подозревает.

Все будет хорошо. Она дождется его.

Наташа успела коснуться губами татуировки «Vivere militare est», прежде чем амбалы в медицинских спецовках сдернули Мурада с кровати. И на всю жизнь запомнила его удивленный взгляд, когда ему скрутили за спиной руки и вкололи транквилизатор.

Лия

– ЕСЛИ ТЕБЕ что-то интересно, лучше спроси.

Лия вздрогнула: Паша всегда подкрадывался на удивление незаметно. И как ему удалось? Ни одна ступенька не скрипнула, ни одна половица в коридоре. А ведь всего пару минут назад Лия слышала, как Паша на кухне разговаривает с матерью. Пришел с работы, переоделся, поставил телефон на зарядку – и сразу спустился ужинать. Всего-то и надо было, что быстренько проверить его переписку с коллегами, узнать, в каком отделении и в какой палате держат Мурада. Но нет. Паша словно учуял подвох и теперь с нежной улыбкой на лице протягивал руку, чтобы Лия вернула ему гаджет.

– Там сообщение пришло, я как раз хотела тебе отнести… – Она невинно подняла брови, копируя мордашку Бэмби.

– Не-а, не прокатит. – Паша забрал телефон и клюнул Лию в висок. – Сто раз тебе говорил: мы заодно, и скрывать мне нечего.

– Ладно. – Она капризно надулась. – Просто все эти медсестрички… Я видела в Москве. Спят и видят, как бы подцепить врача. Вешаются даже на старых и противных, а ты у меня такой… – Кокетливо царапнула Пашино плечо, но он мгновенно перехватил ее руку.

– Лия, я тебя знаю. Ревность? Серьезно? – Он убрал с ее лба непослушную прядь, запустил пальцы в распущенные волосы. – Кстати, а ты не думала обновить цвет? Уже почти смылось…

Вот черт! И угораздило ее влюбиться в психиатра! У него внутри словно встроенный детектор лжи. Не ведется ни на какие фокусы, а ведь она так старалась!..

– Сегодня покрашусь, – буркнула Лия и отвернулась.

– Переживаешь за него, да? – Паша снова притянул ее к себе и сочувственно заглянул в глаза.

Почти все разговоры в последние дни сводились к Мураду, поэтому сейчас Паше не требовалось уточнять, кого он имеет в виду.

– А как еще? Получается, мы его предали. И это после всего, что он сделал для нас… Я же не прошу выпустить его! Просто навестить! Увидеть, поговорить, объяснить…

– Рано. – Паша задумчиво намотал ее локон на палец. – Но не переживай. Будет еще время. Точно тебе говорю: он поймет. Не сразу, может. Но поймет, почему мы так поступили. А когда ему станет лучше…

– Ты ничего не рассказываешь! Где записи сеансов? Протоколы там или хотя бы заметки…

– Кстати о протоколах. Мама хотела сказать тебе сама, но я не могу удержаться.

– Что там? – нахмурилась Лия. – Опять проблемы?

– На сей раз никаких. Дело Фомина закрыто, официальный вердикт – самоубийство. Больше тебя никто не побеспокоит. – Паша улыбнулся.

Новость, конечно, была отличная, но Лия не могла сейчас разделить радость. Он снова увильнул. Сменил тему, ушел от прямых вопросов. За следствие Лия давно не переживала, с того самого момента, как записи с наружных камер подтвердили ее алиби. Закрыли они дело или решили обвинить кого-то еще – это сейчас ее волновало меньше всего.

– Супер. – Лия взяла с комода резинку и стянула выцветшую зеленоватую шевелюру в узел. Иногда ей казалось, что Паша разговаривает не с ней, а с ее волосами.

С одной стороны, его можно было понять. Столько лет он грезил о загадочной девушке – два ящика комода с трудом открывались, доверху набитые ее карандашными портретами. С другой стороны, время от времени это начинало напрягать Лию.