Шанхай. Книга 1. Предсказание императора - Дэвид Ротенберг

— Попалась! — тихо проговорил он, затем обмакнул креветку в плошку с пряным соусом и сунул в рот. Умело откусив у креветки голову и хвост, он проглотил длинное тельце, а остальное выплюнул на пол каюты.

Хун Сюцюань улыбнулся своим последователям. Всего лишь три года назад он являл собой в буквальном смысле «глас вопиющего в пустыне». Деревенский учитель-неудачник и, по мнению многих, религиозный фанатик, теперь он стал вождем.

Несколько лет назад на глаза ему попался религиозный трактат из тех, что раздавал американский миссионер-протестант. Поначалу он отбросил его, полагая, что там содержится обычное для белых дьяволов пустословие, но вскоре после этого тяжело заболел. Во время болезни во сне ему привиделся человек в белых одеждах, называвший его младшим братом. Придя в себя, Хун Сюцюань перечитал трактат и был потрясен, поняв, что тот, о ком в нем говорится, и есть тот самый человек из его снов. А слушал он самого Иисуса.

И внезапно Хун Сюцюань словно прозрел. Ему открылось, что он больше не является простым китайским тружеником, который борется за выживание, сопротивляясь маньчжурской династии Цин. Он был другим. Избранным. Он младший брат Иисуса и поцелован Богом.

На его отца это не произвело впечатления, и, после того как Хун Сюцюань во второй раз провалил государственный экзамен, семья отреклась от него. Он ушел из дома и отправился на территорию хакка.[49] Там он отыскал миссию иезуитов, рассказал о своих снах и попросил, чтобы его крестили. Иезуиты отказались, и это стало поворотной точкой в его жизни. Он окончательно отказался от намерений принимать участие в деятельности любой организации фань куэй и встал в оппозицию к ним всем. В лице обездоленного народа хакка он нашел благодарных слушателей, готовых внимать его речам о создании «Небесного государства великого благоденствия», править которым должен был он сам, будучи Небесным Царем, и пятеро его сподвижников, также названных Царями.

Маньчжурские власти смеялись над ним, европейцы не обращали на него внимания, но Конфуцианец был убежден, что Хун Сюцюань нашел способ достичь конца.

Цзян организовала для Конфуцианца встречу с одним из мятежников. В Шанхае это оказалось непростым делом. С того времени, когда китайская часть Шанхая была захвачена «Братством малых ножей» и город на добрых полтора года перешел под контроль банд, режим безопасности был ужесточен до предела. Англичане попытались ввести комендантский час, но французы воспротивились этому. Для их бизнеса требовалась свобода передвижения после наступления темноты. По вполне очевидным причинам бордели, работавшие в дневное время, не приносили прибыль.

Конфуцианец был удивлен тем, как скромно выглядит молодой человек, которого жена впустила в его кабинет. Затем, приглядевшись, он увидел, что, несмотря на гладкую кожу и блестящие волосы, глаза юноши изрезаны морщинами. Поэтому, когда молодой мятежник вошел, Конфуцианец встал из-за стола.

Бунтовщик посмотрел на хозяина дома, и его лицо искривила злая гримаса.

— Ты хотел что-то сказать мне, старик?

Конфуцианца покоробило от подобной грубости, но он напомнил себе о том, что ему предстоит долгая дорога и глупо терять время из-за мелочных обид.

— Благодарю вас за то, что вы оказали мне честь своим посещением. У меня имеется послание для вашего вождя Хуна Сюцюаня, и я хотел бы, чтобы вы передали его.

Юный боец тяжело опустился на стул, и его заляпанный грязью халат испачкал шелковую обивку. Затем он бросил взгляд на стол Конфуцианца и сразу же вскочил на ноги. Конфуцианец, не понимая, что произошло, испуганно отступил назад.

— Что вы…

Гость грохнул кулаком по столу.

— Так ты экзаменатор, старик? Это ты проверяешь экзаменационные листы тех, кто хочет поступить на службу к маньчжурам? Ты работаешь на угнетателей нашей страны? Значит, ты всего лишь иностранец, который оделся в нашу одежду, спит с нашими женщинами и оскверняет нашу священную землю?

Конфуцианец обрел обычную уверенность.

— У меня есть послание, которое я хочу передать Хуну Сюцюаню, вождю тайпинского восстания.

— Ты имеешь в виду Небесного Царя.

— Вот как?

— Да, именно так, если ты говоришь о Хуне Сюцюане.

— Хорошо, пусть будет Небесный Царь.

— Что ты хотел передать Небесному Царю?

— Передайте ему, пожалуйста, что я могу послужить его делу.

— С какой стати?

— Что, простите?

— С какой стати тебе захотелось послужить Небесному Царю? Он подарит этой стране равенство. Не будет больше никаких мандаринов, никаких конфуцианцев. Женщины получат равные права с мужчинами. Крупные землевладельцы откажутся от своих угодий и раздадут их рабам. С какой стати вздумалось тебе служить тому, кто лишит тебя богатства и власти? Зачем тебе это?

— Потому что его дело правое, — не задумываясь, ответил Конфуцианец, — и маньчжурам нужно преподнести урок.

Молодой мятежник окинул Конфуцианца подозрительным взглядом.

— Почему-то я тебе не верю.

Конфуцианец набрал воздуха в легкие, а затем медленно выдохнул.

— С кем я говорю? — спросил он.

— А ты не догадываешься?

— Вы Хун Сюцюань?

— Собственной персоной. Тот самый Хун Сюцюань, которому ты дважды отказал в поступлении на государственную службу.

— Возможно, этим мы сделали вам одолжение. Вместо того чтобы оказаться одним из миллионов крючкотворов, вы стали человеком, обладающим огромной властью.

Последняя фраза повисла в воздухе подобно жаркому колышущемуся мареву. Конфуцианец понимал: если он возьмет неверный тон, его жизнь может закончиться прямо здесь и сейчас.

Хун подошел к подставке и наклонил лежавший на ней камень для письма. Чернила потекли по подставке из красного дерева и залили дощатый пол.

— Повторяю вопрос: чего ты хочешь, старик?

— Я хочу оказать поддержку вашей борьбе.

— Почему?

— Потому что ваша победа будет способствовать осуществлению моих целей.

— В чем они заключаются?

— Это вас не касается.

Мятежник обернулся и занес руку, но Конфуцианец даже не вздрогнул.

— Попытайтесь взглянуть на ситуацию с практической точки зрения. Вы верите в свое дело. Я в него не верю, но в моем распоряжении имеются средства, которые помогут вам одержать победу. Так какое же имеет значение то, в чем заключается мой интерес?

— Что ты можешь мне предложить? — склонил голову набок мятежник.