Штурм Грозного. Анатомия истории терцев Уцененный товар (№1) - Владимир Коломиец

Двадцатый век стал роковым для нашего Отечества. С особой жестокостью большевиками угнеталось и уничтожалось казачество. Его земли были отняты и отданы горским народам в качестве мзды за лояльность к Советской власти. Такое варварское нарушение сбалансированных веками национальных отношений и стало одной из причин той смуты, которая воцарилась в регионе после падения этой власти. Разгул беззакония и сепаратизма, развал экономики, культ насилия и безнравственности поверг в хаос этот край. И, как в начале века, казакам вновь приходится терпеть унижения. Поругана их историческая родина. Но желание навести порядок в своем доме, своими методами, уже окрепло в сердцах терцев.

– Не за славой и наградами мы идем в Чечню, – говорили казаки. – Эта земля нам дорога, как историческая родина Терского казачества.

И это они подтвердили уже в первом штурме Грозного. Бой был очень тяжелым. Казаки потеряли несколько своих товарищей, но поставленную задачу выполнили. Это была их первая, но суровая школа войны. В армии ценят умение воевать. И казачий батальон показал это умение. Сказалась интенсивная подготовка в Прохладном, слаженная работа по притирке на взаимодействие в Червленной, казачий опыт и военный опыт командиров. Особым уважением и почетом пользовался у казаков командир батальона майор Астахов. Этот талантливый, умный и смелый начальник провел батальон с малыми потерями через все перипетии этой сложной войны. Он проявил свои самые лучшие качества офицера, и казаки готовы были идти за ним, как говорится, и в огонь, и в воду. День за днем водил казаков комбат в бой, и батальон, взаимодействуя с другими воинскими частями, всегда выполнял поставленные задачи.

В один из дней, поставив задачу командирам, он оставил командиров взводов Борисова и Гладкова и отдал им приказ:

– Пойдете в головном дозоре. Ваша задача – взять блокпост, который расположен на территории завода.

– Если встретите противника раньше, атакуйте его, чтобы батальон успел развернуться, – напутствовал он командиров. А в них и их людях он был уверен на все сто. При формировании этих взводов был использован старинный казачий принцип семейного сбора на станичной основе. Эти взводы были созданы только из близких друг другу людей. Командир взвода Гладков пошел на войну с сыном Владимиром и двумя племянниками. Во взводе были братья, кумовья, сваты. Люди, проверенные жизнью, здесь еще больше сдружились и знали, чем кому помочь надо, и какую помощь ждать от идущего рядом.

Дозор двигался от поселка Октябрьский к заводскому району. Пройти здесь было равносильно тому, что пройти по открытому месту по забитой до отказа неприятелем крепости. Стреляли со всех сторон. Но, как только казаки открывали ответный, сосредоточенный огонь, стрельба прекращалась.

– Прячутся, как крысы по норам, – шутили в адрес боевиков казаки, видевшие еще совсем недавно со страниц газет и телеэкранов как скалились обвешанные оружием до пупа «мирные хлеборобы Чечни», нацепившие на вязаные шапки цитаты Корана в знак святой борьбы за свою независимость.

Дозор прошел эти километры без потерь. Не пробежал, не прокрался, а именно с боем прошел, обеспечив наступление идущего за ним батальона.

В полдень захватили мост через реку Сунжу. Появились потери. В бою за мост были ранены двое казаков дозора. Рискуя жизнью, сын командира взвода Гладкова Владимир под шквальным огнем противника бросился на помощь раненым товарищам, вынес на себе с поля боя одного из них, но сам был тяжело ранен. До последнего вздоха он продолжал вести огонь по боевикам, прикрывая эвакуацию второго раненого казака. Так закончилась его земная жизнь.

К вечеру взяли блокпост, батальон развернулся, и территория завода была очищена от Дудаевцев. Больше потерь не было, хотя казаки шли по заводу, не кланяясь пулям, правда, и напрасно не высовываясь. Война – школа быстрая.

Сделали привал. Пожилой казак Илья Зазуля делился с окружившими его молодыми казаками:

– Вот и на нашу долю, хлопцы, пришлась война. А разве мы ее хотели? Разве для этого приехали сюда наши предки.

– Расскажи, расскажи, дядя, как это было, – попросили казаки.

– Я сам из гребенских, – рассказывал Зазуля. – Бывало, соберемся зимой у печи, мать и сестра семечки грызут и пряжу прядут, бабушка носки вяжет, а дедушка с отцом конскую упряжь чинят, и дедушка рассказывает, как Терек заселялся, какие муки претерпели казаки.

– А как они сюда добирались? – спросил кто-то.

– Наши, как рассказывал дедушка, приехали семьями из России. На стругах добирались по Волге в Каспий, а затем в Терек. Но ехали и холостые.

– А как ехали-то? Со всем скарбом или как? – задали рассказчику вопрос.

– По-разному ехали, но многие приехали с лошадьми, со скотом – накрепко с родных мест снялись, – наблюдая за казаками, отвечал Зазуля.

А те уже представляли себе, как сотни, тысячи русских людей пустились в дальний путь, не боясь трудностей, борясь со стихией, чтобы добыть воли, и гордое чувство поднималось у них в груди. Да, эти люди были смелые, отважные, верные.

Бесхитростный рассказ пожилого казака воочию приблизил давно прошедшие годы. Слушавшие представили, как плыли казаки по Волге, как шли, сгорая под жгучими лучами сбесившегося солнца. Шли под потоками ливней, тоскливо поглядывая на небо. Гибли от напряжения, лишений, простуды. Шли. Искали новую жизнь, новую правду.

– Да, трудно досталась эта земля казакам, потом и мытарствами, а порой и кровью, – продолжил Зазуля. – Остановились они на Тереке у нынешней станицы Червленной и заложили начало станицы. Стали строить дома, амбары, сараи, но грозный и буйный Терек уже на следующий год, разлив свои бешеные воды, слизнул первое поселение. Но ко всему притерпится человек. Нашли место, куда не забирался Терек и в самый шалый разлив, и вновь стали селиться, вновь бросать зерна в богатую черноземную землю. Стали заниматься охотой, рыбной ловлей.

– Рыбы в Тереке тогда, наверное, много было? – спросил кто-то.

– Ой, сколько непуганого осетра и белуги в те благодатные годы в Тереке водилось, – восхищенно отвечал Зазуля.

– Белотелый осетр – восемь-десять пудов. Икры черной из такой рыбины по два-три пуда брали. Белугу, бывало, зимой на двух санях перевозили. Летом выволокут такую тушу, рубят на куски топором и по дворам раздают. Правда, первое время рыба для казаков была в диковинку, незнакомая. Поперву не знали толком, как и солить. Бывало, икру на берег вместе с кишками выбрасывали. А потом стали из нее в печах жир вытапливать. А жир от икры не ели, боялись, но по хозяйству шел: казаки им сапоги мазали – мягчили и от воды берегли, а добрые работники и на колеса телеги рыбий жир полить не скупились – и от ржавчины, и от скрипа. Рыбу сперва распялят на палках и жарят на кострах, как шашлык. Только без соли, соли у них мало было. Потом приноровились и рыбу солить, и черную икру. Первое время для себя, а потом и промыслом стало – сотни бочек с соленой рыбой сплавляли вниз по Тереку.

Притихшие казаки внимательно слушали рассказчика, пока кто-то не задал новый вопрос.