Морриган. Отраженье кривых зеркал - Кармаль Герцен

– Берсерка, Меган?

– Человека, Ник. Самого близкого в этом мире человека. – Она опустила плечи и будто бы постарела разом. Во взгляде появилась усталость и обреченность – трезвое отражение взгляда Роуз Финли. – Когда мы познакомились… я не знала, кто он такой. Узнала случайно – из списков Трибунала. Но Эрик клялся мне, что подавил свою полубезумную магическую природу, поставив контроль во главу угла, что никогда в жизни не поддавался ярости. И я поверила – потому что видела это своими глазами. За все то время, что мы были вместе, он никогда на меня даже не накричал. Он будто бы заморозил свою ярость… приручил ее. Мы скрывали наши отношения несколько лет. Это было унизительно для Эрика, я знаю. Но он понимал, что иначе мне не построить карьеры, и знал, как это было важно для меня. А потом эти убийства… Ты все разрушил. Ты разрушил всю мою жизнь, и из-за тебя – из-за тебя! – я потеряла своего ребенка. Нашего ребенка. Единственное, что осталось от Эрика, свою плоть и кровь я потеряла.

Ник молчал, ошеломленный. Но Меган, в отличие от него, было что сказать.

– Я хотела видеть, как ты страдаешь, – процедила она. – Поначалу я хотела тебя уничтожить. Это было бы несложно. Но потом поняла, что для того, что ты натворил, этого наказания слишком, слишком мало. Разрушить твою жизнь так, как ты разрушила мою, и заставить тебя мучиться этим осознанием – вот, что мне было нужно. Ради этого заклятия я отдала все, что у меня было.

– Сначала ты уничтожила мой дар, а потом, войдя во вкус, финальным аккордом стерла меня из памяти людей.

– Не войдя во вкус, – жестко бросила Меган. – Таков и был план. Я хотела, чтобы ты навеки остался всеми забытым, вечно скитался бы по свету одиночкой без права на любовь и семью. А когда тебе все это станет окончательно ненавистно…

– Убил себя сам? – усмехнулся Ник. – А твои руки при этом остались бы незапятнанными.

– В отличие от твоих.

Ледяное молчание, стеной вставшее между ними, кололо виски.

– И что же ты сделаешь, Ник? Давай, уничтожь то немногое, что у меня осталось. Дам тебе подсказку – если убьешь меня, то проклятье потеряет свою силу.

– Я не убью тебя. Смерти ты не заслужила. Но ты хоть понимаешь, что тебя ждет?

Меган устало на него взглянула.

– А мне больше нечего терять. Я живу, да, и говорят, жизнь – великий дар. Но скажи, так ли это? Я позволила тебе жить, так скажи мне… ты счастлив? Потеряв все, стоя на краю пропасти, когда позади тебя – лишь разруха и пепел... Ты счастлив, что по-прежнему жив?

Когда Ник шел сюда, уже зная имя возлюбленной Эрика – «они не хотели, чтобы кто-то знал, и я понимаю, почему, но Меган милая, действительно милая, не такая, как то чудовище, который убил моего Эричку» – его воображение рисовало совсем другие картины. Что Мег набросится на него, как кошка, или выстрелит с порога, когда узнает, что правда ему известна. Или будет все отрицать, или устроит новый фарс, в который он уже не поверит. Все, что угодно, любое развитие событий… но только не то, что происходило сейчас.

Она была словно выжжена изнутри. Лишена той силы, что позволяет сражаться снова и снова, плыть против течения, бороться… за что? Меган больше не за что было бороться.

Она не сопротивлялась, когда Ник набрасывал на нее сеть из парализующих чар. Лишь смотрела своим взглядом теплых карих глаз, от которого внутри все стыло и превращалось в лед.

На то, чтобы найти пустой филактерий, понадобилось несколько минут. В тот самый миг, когда резная деревянная коробочка – источник и носитель чар, сгорел от вспыхнувшего на ладони пламени, проклятие рассеялось. Ник понял это, увидев облако тэны – слишком разрушительным был его огонь.

Прежде, чем уйти, он вынул револьвер Меган из кобуры и снял с нее чары.

– Я прошу тебя только об одном. Остановись. Месть никогда и никому не приносила облегчения. Кому, как не тебе, это знать. Я не знаю, действительно ли я совершил ошибку, убив Эрика Финли. Я не знаю, сочтешь ли ты мой жест слабохарактерностью или ненужной тебе жалостью или еще черт знает чем. Но я не хочу ломать тебе жизнь больше, чем уже сломал. Не хочу губить твою карьеру. Ты стала отступницей – но и я, в попытке спасти собственную шкуру от твоих чар, им стал. Ты совершила ошибку – но и я, возможно, ее совершил. Нам по-прежнему придется работать вместе, но я уже буду начеку. Если Ротриден вспомнит о том, что я говорил ему раньше о своем проклятье, кто-то из его подчиненных начнет расследование. Я не буду ни помогать ему, ни мешать. Целиком положусь на судьбу. Твою судьбу, Меган. Что тебе делать со всем этим – продолжать разрушать свою жизнь или попытаться на осколках и руинах прежней жизни построить новую, возможно, лучшую, а возможно, и просто другую… Решать тебе.

Положив револьвер Меган на стол, Ник ушел, аккуратно закрыв за собой дверь. Задрал голову, долго смотрел на равнодушные звезды, с высоты глядящие на людей. Он не улыбался – время для улыбок еще не пришло. Слишком силен был шок от открывшейся ему правды. О многом нужно было подумать, многое принять.

Но Ник был рад, что снова взял судьбу в свои собственные руки. Его жизнь снова принадлежала ему.

Всю дорогу до место назначения Дэмьен не давал Морриган покоя.

– Ладно, выкладывай. Что тебе удалось узнать?

– Для начала, я узнала прелюбопытнейшую вещь. Единственный Этан, который подходит под описание – Этан Ривс. Черноволосый, привлекательный молодой человек двадцати девяти лет…

– Глава Дома Ривс? – поразился Дэмьен.

– Именно.

– Но он…

– Исчез четыре месяца назад. И до сих пор не найден ни он сам, ни его тело. Но что важнее – Этан Ривс был зеркальником.

– Ты думаешь, что это он – дух зеркала?

– Не думаю – знаю. Судя по тому, что мне удалось выяснить, Этан был невероятно сильным зеркальником. Говорят, он был не просто увлечен, а по уши влюблен… кем-то. Но имени дамы сердца Этан называть не торопился. Его Дом – один из самых могущественных и влиятельных, верно? Во всяком случае, был таковым до его исчезновения. А значит, в перспективе, Этан Ривс мог составить достойную конкуренцию Агнес Фитцджеральд – даром, что был моложе ее в два раза. Таких совпадений не бывает. Все сходится, и сходится идеально.

Дэмьен хотел было что-то спросить, но Морриган не дала ему и слова вставить.

– А вот еще несколько фрагментов головоломки. Деспотичная мать, две сестры, которые были очень близки. Первое, что спросила Эмма – в порядке ли Оливия? Не мама, которая подарила ей жизнь в общем и жизнь в достатке в королевском дворце в частности. А Оливия. И на всех спектрографиях, где Эмма и Оливия были запечатлены вместе, они улыбались. Оливия выглядела счастливой лишь на тех снимках, где была вдвоем с Эммой – она любила сестру. Они обе любили друг друга. И еще эти чары, благодаря которым она спаслась – чары, которые не позволили зеркальнику ее убить… они все время не давали мне покоя. Я долго не могла понять, что именно меня смущает, но поняла это только сейчас.