Везувиан - Эли Фрей

Я хотела зарыться носом в его волосы, хотела гладить их руками. Я хотела быть с ним. Всегда.

Я дошла до двери его спальни. Услышала, как в ванной перестала литься вода, а потом раздался звук шагов. Он там.

Я для него лишь картинка, модель, с которой он создал свое собственное произведение. Свою идеальную Везувиан. Он любил свое творение, как художник созданную картину. Не модель. Я полностью это осознавала.

Я опустила руку на дверную ручку и повернула ее. Сегодня все будет не так, как в первый раз. Сегодня я ничего ему не должна.

Сегодня мы оба, наконец, не будем одиноки.

И всегда.

Я лежала на своей кровати в позе эмбриона прямо на ворохе новой одежды, которую не успела уложить в чемодан. Упершись грудью в колени, а головой – в новое пальто, я рыдала от стыда и унижения и уже почти сорвала голос. На мне была разорванная ночнушка, которая почти не прикрывала тело.

После секса должно было появиться чувство легкости и блаженства, а я чувствовала себя потрошеной рыбой, в которую вогнали нож и вытащили все внутренности.

«А чего ты ожидала, Стефа?» – зло спросила я себя. Он предупреждал тебя много раз. Ты видела все своими глазами. Глупо ожидать после такого нежности и ласки. Но я не могла подумать, что все будет так… Низко. Я знала, что он сделал это специально. Чтобы я раз и навсегда забыла дорогу в его спальню и больше никогда не думала о близости с ним. Он пошел на радикальные меры, раз по-другому не получалось меня остановить.

В голове проносились отвратительные картины произошедшего. Его руки, сжимающие мое тело горячими клешнями, его страсть, которая была больше похожа на грубое нападение хищника, ярость, безумие и необузданность в его глазах, треск ткани, моя глупая мольба: «Тише, прошу, тише… Все должно быть не так… Ты делаешь все неправильно…» Мои крики, его фрикции, резкие, глубокие, беспощадные, которые я чувствовала всеми внутренностями. В меня будто вогнали раскаленный прут. Боль от жара была такой сильной, что ее невозможно было вытерпеть. И я закричала. Но чем сильнее я кричала, тем резче и жестче он пронзал меня.

Его рука вминала мое лицо в матрас, заглушая крики и лишая меня доступа к воздуху.

Меня выпотрошили и залили пустоту болью. Ты получила то, что должна, Стефа. До этого момента тебе все виделось игрой. Но игры кончились.

На лестнице раздались шаги. Вскоре к моей кровати подошел Ян. Он сел на корточки и погладил меня по голове.

Я взглянула на него. Стиснув зубы, он смотрел на меня испуганными, неверящими глазами, словно отказываясь принимать, что он сделал со мной.

– Если бы на твоем месте была она, я бы заплатил четырехкратную цену. А ты пошла на такое бесплатно. Теперь ты знаешь всю правду. Вижу, что она тебе не нравится, – говорил он тихим, успокаивающим голосом. Слова давались ему с трудом, каждое слово было будто выплавлено из свинца: – Я не изменюсь, Стефа. Просто не смогу избавиться от этого. Я пойму, если ты уйдешь. Одно твое слово – и завтра ты уедешь одна, а я останусь здесь. Мы вернемся к тому, с чего начали, Стефания. Ты будешь жить своей новой жизнью, а я буду наблюдать. Я сделаю так, чтобы ты никогда ни в чем не нуждалась, но мы никогда не пересечемся. Одно твое слово, и будет так. Я бы хотел, чтобы ты забыла меня. Если б я только умел стирать память… Скажи мне, Стефа. Будет так, как ты скажешь. Я оказался слишком слабым, чтобы самому принять это решение.

– Ты нужен мне, Ян, – прошептала я, уткнувшись лицом в новые вещи, разбросанные на кровати, хотя собиралась прогнать его.

Ян разочарованно вздохнул, и в этом вздохе я уловила легкую и призрачную тень страха. И где-то совсем глубоко – полупрозрачную дымку надежды.

Он не понимал моего решения. Но я верила в него. Верила, что настанет такой день, когда утром я проснусь в его объятиях, а не убегу ночью из комнаты, зажав рот ладонью, чтобы не разрыдаться от боли и отвращения.

Я знала одно: я люблю его, и ничто не сможет встать между нами.

Утром я отправилась на пробежку по парку. Выкладывалась на полную силу, словно пыталась убежать от мыслей и проблем. Я добежала до пруда, встала на берегу и заглянула в воду. В отражении на меня смотрело напуганное и заплаканное лицо. Я яростно наступила на него ногой, провалившись по щиколотку в воду. Мне было все равно. Я топтала и топтала воду, пыталась втоптать себя в ил, чтобы больше никогда не видеть отражение своего лица.

Я ненавидела себя. Почему любовь может быть такой унизительной и уродливой? Почему она не может быть чистой и светлой, как в добрых книгах?

Любовь – обманщица. Она протягивает руку и зовет тебя куда-то. Ты сомневаешься, но любовь умеет убеждать, она обещает тебе мир из розовой сахарной ваты. И когда ты доверчиво даешь свою руку в ответ, бросает тебя в сточную канаву.

Я злилась на себя, плакала и ненавидела. Собственное бессилие убивало меня. Я знала, что поворачивать назад слишком поздно.

* * *

В этот день Ян больше ничего не сказал по поводу прошлой ночи. Его усталые глаза спрашивали у меня: «Ты получила, что хотела, Стефа? Ты хотела быть со мной – так принимай». Но я видела, что в душе он страдает, и муки его невыносимы. Я видела, как поменялся его взгляд, когда он увидел кровоподтеки на моих руках и ключице. Готова поклясться, в этот момент ему хотелось убить себя. Он был на грани того, чтобы отказаться лететь. Он хотел отпустить меня…

– Даже не думай, – строго сказала я, видя в его глазах сомнение и боль.

Наш самолет вылетал ночью, в Вену мы прибыли под утро. Ян так и не сказал мне, какую квартиру он снял и где.

Такси высадило нас в одном из центральных районов Вены.

– А это наш дом на ближайшие пять лет, – сказал Ян, показывая на современное здание, сделанное из белого камня и стекла.

Я смотрела на него, открыв рот.

– Мы будем жить здесь? Настоящий дворец!

– То-то будет, когда увидишь квартиру.

Лифт поднял нас на последний этаж.

– Ты готова? – спросил Ян с улыбкой, поворачивая дверную ручку.

– Готова! – выдохнула я. – Открывай!

Войдя внутрь, я непроизвольно ахнула и зажмурилась.

Дизайн квартиры выполнен в белом цвете. Казалось, мы находились в медицинской лаборатории, все сияло белизной. Выделялся только дубовый паркет на полу и черные линии люстр-прожекторов на потолке.

Я прошла по большой гостиной.

– Боже, Ян! – только и смогла сказать я, кружась по комнате, ослепленная этим великолепием.

Я заглянула в ванную и зажмурилась снова. Здесь пол был выложен белой плиткой. На второй этаж вела лестница со ступенями из белого камня.

– Здесь есть второй этаж? – удивилась я и пошла по лестнице.

– Тут две спальни, – сказал Ян. – Можешь выбрать себе подходящую.