Mens Rea в уголовном праве Соединенных Штатов Америки - Геннадий Александрович Есаков

танцевать на кончике булавки».[781] Вполне возможно, что в таких критических соображениях есть своя доля истины, хотя в целом навряд ли допустимо согласиться с ними: приведённые определения видятся не более сложными, чем многие другие положения уголовного права, в равной мере попадающие на рассмотрение и разрешение «людей с улицы» – присяжных. И, как следствие, полностью неприемлемым выглядит предложение Джорджа П. Флетчера вообще избегать в тексте закона дефиниций, относящихся к субъективной составляющей преступления,[782] поскольку, несмотря на всю, говоря его словами, философскую природу концепции mens rea, базисные составляющие последней вполне поддаются определению, т. е. задача законодателя должна заключаться скорее в улучшении трудночитаемых дефиниций, чем в отказе от них полностью.[783]

Третьим значимым моментом в модели теории виновности стало следующее. Не остановившись на достигнутом, составители М.Р.С. пошли дальше в упорядочении созданных кодексом элементов виновности, поставив своей целью устранить один из пороков старой теории mens rea, сводившийся к практически полному отсутствию в условиях множественности терминов чётких систематизирующих, иерархических связей между ними, предполагающих возможность взаимозамены одного понятия другим. В преодолении данного дефекта авторы кодекса прибегли к градации элементов виновности «по вертикали» достаточности вышестоящего для удовлетворения требования закона о необходимости нижестоящего. Иными словами, элементы виновности в М.Р.С. были выстроены в «лестничном», иерархическом порядке, что нашло своё отражение в § 2.02(5) М.Р.С.:

«Когда закон предусматривает, что небрежность достаточна для образования элемента правонарушения, таковой элемент также устанавливается, если лицо действует с целью, со знанием либо неосторожно. Когда неосторожность достаточна для образования элемента, таковой элемент также устанавливается, если лицо действует с целью либо со знанием. Когда действие со знанием достаточно для установления элемента, таковой элемент также устанавливается, если лицо действует с целью».

С приложением этой нормы, например, к § 230.4 М.Р.С., предусматривающему ответственность за совершаемое со знанием поставление в опасность благополучия ребёнка, лицо будет виновно в совершении данного преступления не только тогда, когда оно осведомлено, что его действия практически несомненно приведут к указанному последствию (т. е. когда оно действует «со знанием» по отношению к объективному элементу результата), но и тогда, когда наступление указанного последствия является его сознательной целью (т. е. когда оно действует «с целью» по отношению к объективному элементу результата). И, напротив, исключает уголовную ответственность сознательное игнорирование (либо неосведомлённость при долженствовании быть осведомлённым) непосредственного и неоправданного риска относительно наступления такового последствия, т. е. действие «неосторожно» (или, соответственно, «небрежно») по отношению к объективному элементу результата.

Последним, четвёртым моментом в построении теоретической структуры элементов виновности стало требование наличия неосторожности как «порогового» уровня виновности по отношению к тому или иному объективному элементу преступления, относительно которого текст кодекса или другого закона пренебрегает упоминанием о каком-либо ином элементе виновности. Согласно § 2.02(3) М.Р.С., «когда виновность, достаточная для установления материального элемента правонарушения, не предписывается законом, таковой элемент устанавливается, если лицо действует с целью, со знанием или неосторожно относительно него». Таким образом, по мысли составителей кодекса, для образования преступления, в котором законодателем не прописаны необходимые элементы виновности, достаточно, если лицо осведомлено о характере своего поведения (т. е. действует «со знанием» относительно поведения (§ 2.02(b)(i) М.Р.С.), поскольку ни неосторожность, ни небрежность не определяются М.Р.С. касательно данного объективного элемента), а равно сознательно игнорирует непосредственный и неоправданный риск того, что существует некое обстоятельство, связанное с его поведением, либо того, что наступит некое последствие (т. е. действует «неосторожно» относительно, соответственно, сопутствующего обстоятельства и результата поведения (§ 2.02(c) М.Р.С.)).

Рассмотренные четыре момента в целом выстроили общую конструкцию теории виновности in abstracto, сформировав иерархически упорядоченную и содержательно прояснённую схему элементов виновности, применимую в равной мере ко всем преступлениям без какого-либо изъятия.

Дальнейшим, не менее значимым с теоретических позиций шагом стало привнесение внутрь структуры преступления различных элементов виновности. Этим составители кодекса создали подход, весьма точно названный Полом X. Робинсоном и Джейн А. Грэлл «элементным анализом» (element analysis),[784] который заместил ранее доминировавший «анализ правонарушения» (offense analysis), являвшийся, в свою очередь, следствием подхода от-преступления-к-преступлению.

Смысл и базис данного элементного анализа таковы. Деяние человека, именуемое правом как преступное, состоит из множества взаимосвязанных элементов. Ими охватываются действие (бездействие) человека per se (например, нанесение удара палкой или кулаком, нажатие на спусковой крючок, половое сношение с кем-либо, взятие вещи, разжигание огня и так далее); в ряде случаев – последствия, причинно связанные и, таким образом, проистекающие из этого действия (бездействия) (например, гибель человека, причинение вреда его здоровью, разрушение или повреждение имущества и так далее); а также самый разнообразный спектр обстоятельств, окружающих одну либо же обе указанных составляющих человеческого поведения и характеризующих ad infinitum всё то, что законодатель считает необходимым включить в дефиницию преступления (например, статус объекта посягательства как «человеческого существа» в убийстве, отсутствие супружеских отношений или согласия потерпевшей в изнасиловании, характер помещения как жилого в бёрглэри и так далее). Иными словами, человеческое деяние, являющееся преступным, может быть всегда разделено на образующие его «кирпичики», существенно различающиеся по своей природе между собой, но объединённые при этом одним общим признаком, отграничивающим их от всех иных явлений объективной действительности, хотя бы и связанных с преступлением: юридической релевантностью для целей констатации конкретного преступления.[785]

Отталкиваясь от последнего тезиса, становится очевидно следующее: разноплановость объективных составляющих преступного деяния предопределяет то, что в ряде случаев субъективное, психическое отношение лица к ним может варьироваться, укладываясь либо в конструкцию небрежности, либо в конструкцию неосторожности, либо в конструкцию знания, либо, наконец, в конструкцию цели в том их виде, в каком они сформулированы применительно к различным объективным элементам преступления. Таким образом, именно потенциальная многозначность, вариативность элементов виновности по отношению к различным объективным явлениям, включённым законодателем в описание конкретного преступления, является базисом элементного анализа, смысл которого, в свою очередь, сводится к допущению установления различных элементов виновности по отношению к различным объективным элементам содеянного.[786]

Соответственно, данный элементный анализ и был заложен в М.Р.С. в качестве одной из составных, концептуальных основ теории виновности. Отражён он в двух взаимосвязанных, уже приводившихся нормах, в повторении которых сейчас следует лишь специально выделить его характерные черты. Итак, согласно § 2.02(1) М.Р.С., «… лицо не виновно в правонарушении, если оно не действовало с целью, со знанием, неосторожно или небрежно, как может того требовать закон, по отношению к каждому материальному элементу правонарушения (курсив мой. – Г.Е.)». И, далее, согласно § 2.02(3) М.Р.С., «когда виновность, достаточная для установления материального элемента правонарушения (курсив мой; примечательно использование формы единственного числа. – Г.Е.), не предписывается законом, таковой элемент (курсив мой; смотри