Саша Чекалин - Василий Иванович Смирнов

он получил от командира, требовало сугубой тайны. Только он один знал, зачем они идут в Лихвин. Ему предстояло встретиться в Лихвине с человеком, оставленным там на подпольной работе. Встретиться так, чтобы никто больше не узнал об этом, даже Саша. Уже совсем рассвело, когда партизаны появились в Черепети.

— Теперь не торопись… — прошептал Митя, когда они благополучно миновали опасное место на шоссе у переезда.

Станция рядом, но она в стороне и вся на виду. У ребят небольшие котомки за плечами, в руках у Мити палка. Они медленно бредут, делая вид, что неимоверно устали.

Снова Митя шепчет:

— Не спеши…

На бугорке у проселочной дороги присели, вынули краюшку хлеба, пару соленых огурцов, кусок нежирной свинины. Позавтракали, отдохнули. Сидели они на виду у всех, не маскируясь. Пускай смотрят проходящие мимо, забрели они на станцию по пути. Главное — протянуть время. В город еще рано идти. Посидев, отправились дальше.

Саша и Митя открыто бродили по станционному поселку, в котором, словно осы в гнезде, кишмя кишели немецкие солдаты из строительного батальона.

Несмотря на накрапывавший мелкий дождь, солдаты в измятых, рваных серых куртках, с кирками, лопатами и топорами копошились на железнодорожных путях. По дороге то и дело тарахтели грузовики, подвозя строительный материал. Со стороны депо солдаты вручную подталкивали под заунывные выкрики старшего вагоны, подгоняя их на запасные пути. Строились временные пакгаузы. Вокруг штабелей снарядов, прикрытых брезентами, ходили часовые с автоматами.

Впервые в жизни разведчики были так далеко от своих, окруженные со всех сторон врагами. Даже разговаривать друг с другом они теперь опасались, помня приказ командира соблюдать величайшую осторожность. Без слов оба понимали: немцы восстанавливают железнодорожные пути в Черепети, восстанавливают складское хозяйство. Что же самое главное, требующее особого внимания и о чем можно в первую очередь доложить. командиру?

— Надо схему начертить… — прошептал Митя.

Саша сразу понял. Карандаш у него есть и бумага. На разрушенных улицах поселка, пахнущих гарью и бензином, на ребят не обращали внимания. Встречались беженцы, и среди них такие же, как Саша и Митя подростки. Очевидно, возвращаясь с окопных работ, они застряли на станции.

— Постой здесь… — прошептал Саша и, оглянувшись по сторонам, юркнул в разбитый кирпичный сарай.

Митя остановился и потом присел, делая вид, что переобувается. В проем разрушенной стены сарая он видел, как Саша торопливо на листке бумаги что-то чертит.

«Молодец Сашка… — подумал Митя, терпеливо дожидаясь, пока тот кончит. — Сумеет ли он отметить места со штабелями снарядов?»

Снова заморосил мелкий осенний дождь. На сером небе облака сгрудились, кругом стало неприглядно, уныло.

— Все… готово… — прошептал Саша, незаметно вынырнув возле Мити и глубже нахлобучивая на голову шапку.

Митя понял, где находится листок бумаги. Саша все еще медлил, озираясь по сторонам. Очевидно, он задумал еще что-то.

— Все… Теперь в город… — предложил Митя.

Обратно со станции ребята пошли по шоссе и нарвались на патруль. Рыжеватый, рослый, давно не бритый солдат с автоматом и с черными нашивками на рукаве серой куртки, очевидно старший, подозрительно оглядел ребят и на ломаном русском языке спросил, куда они идут. Саша молчал. В полуоторванной подкладке шапки лежал листок бумаги, который мог их теперь выдать. Но Митя, загораживая Сашу как старший, спокойно и деловито объяснил, что идут они с окопных работ домой.

— А дом — там.

Митя, вытаращив круглые, сразу побелевшие глаза и для убедительности колотя себя в грудь, настойчиво указывал на видневшиеся вдали постройки города. Патруль, направлявшийся в город, не стал обыскивать ребят, а взял их с собой. По дороге присоединилась еще группа саперов со своими инструментами. Ребята сразу смешались в толпе солдат, оживленно разговаривавших по-своему друг с другом. И тут Саша едва не сделал глупость, которая могла ребят погубить. Он, прихрамывая, стал незаметно отставать, глазами предлагая Мите последовать его примеру. Но тот, свирепо скосив глаза, упрямо, как бык, мотнул головой и даже заскрипел зубами. Саша понял и подчинился, перестав хромать.

Возле первых жилых построек, где шоссе, поднимаясь на косогор, круто сворачивало в сторону города, застывшие от ужаса ребята увидели старика, висевшего на телеграфном столбе в одном белье. На голове у него зеленела пограничного образца фуражка. Ветер слегка раскачивал труп. Сердце у Саши похолодело. Он узнал старого конюха Акимыча. Значит, Акимыч при фашистах не снял своей фуражки, не захотел покориться врагу. Кто-то из солдат дотронулся до плеча Саши и, усмехаясь, показал в сторону повешенного. Побледневшие ребята, насупившись, прошли мимо.

Войдя в город, ребята со странным чувством, словно они давно здесь не были, пытливо оглядывались по сторонам. Все было знакомое, родное и в то же время чужое.

Стены каменных домов на Ленинской улице чернели обгорелыми провалами. Развалины кое-где еще дымились. Со столбов свисали оборванные провода.

По улицам ходили в расстегнутых мундирах немецкие солдаты. В закоулках стояли прикрытые серыми брезентами танки, грузовики. В сквере валялись обломки разбитого памятника Ленину. Все кругом было вытоптано, загажено. Изгородь и молодые деревца поломаны. Тут же, у сломанной изгороди, лежали прикрытые грязной мокрой рогожей два трупа. Из-под рогожи торчали ноги в портянках и в женских чулках.

Со стороны из закоулка выглянула девушка в темном платке. Саше показалось, что это Наташа. Но оглядываться назад было опасно, а останавливаться нельзя.

«Чего думает Митяй?.. — лихорадочно размышлял Саша, стараясь держаться с краю от солдат. — В центре города не убежишь, сразу схватят».

Не выдержав, шепотом предложил, косясь на немцев:

— Сиганем в овраг…

И на этот раз Митя попридержал его. Он не хотел рисковать, заметив, что патруль все более уходит вперед, не обращая внимания на задержанных.

Дойдя до перекрестка, группа саперов, позвякивая инструментами, свернула на соседнюю улицу, очевидно на свои квартиры, а вооруженные автоматами солдаты ушли уже далеко вперед. Оставшись одни, ребята нерешительно остановились, невольно джидая подвоха со стороны врага.

— Пошли, — нетерпеливо шептал Митя, дергая Сашу за рукав пальто.

Но теперь, когда все так благополучно кончилось, Саше уже не хотелось спешить.

Митя, взглянув на Сашу, тоже успокоился. Подумал в эту минуту о своей матери. Она с сестрой и младшим братишкой осталась в городе. Хорошо бы зайти домой. Саше тоже хотелось хоть на минуту заглянуть в свою квартиру: пусто там или уже поселились немцы? Но тот и другой понимали, что это пока невозможно. Не успели ребята одни, без солдат пройти квартал, как неожиданно из углового дома, шатаясь, вышел тощий длинноногий солдат в расстегнутом кителе. Он увязался за ребятами, пискливо выкрикивая:

«Цурюк!.. Цурюк!..» — Догнав Митю, он размахнулся, хотел ударить, но,