Ничего не бойся - Лиза Гарднер

Ди-Ди бросила на мужа полный негодования взгляд.

– Мы это уже обсуждали. И в прошлый раз ты весьма однозначно выразил сомнение в моих умственных способностях.

– Я ничуть не сомневаюсь в твоих умственных способностях. Я всего лишь предлагаю свою теорию. Дженет Сгарци была не только тетей Донни Джонсона, она мать Чарли, репортера, который всего несколько месяцев назад начал выискивать подробности смерти своего двоюродного брата.

– Думаешь… – Ди-Ди нахмурилась.

– Тридцатилетняя годовщина со дня смерти мальчишки – странный предлог для череды преступлений. А вот расследование давно закрытого дела… Что, если у Шаны действительно есть друг, с которым она знакома еще с детства? И что, если этот друг совершил или знает что-то такое, о чем даже спустя столько лет никто не должен знать?

– Получается, истинные мотивы Убийцы с розой состоят не в том, чтобы напомнить обществу о давно мертвом Гарри Дэе, – пробормотала Ди-Ди. – Нет, это только прикрытие. Ведь дело об убийстве не имеет срока давности, а это значит, Пэту есть что терять.

– Мы знаем только одно слабое место убийцы, – мрачно подытожил Алекс. – Шана Дэй.

МакКиннон позвонила в начале седьмого утра. Я еще не успела уснуть, поэтому быстро ответила. Суперинтендант сообщила, что сестра хочет со мной поговорить.

– Конечно, – пробормотала я. – Буду примерно в восемь.

Я выбралась из глубин гардеробной, где провела всю ночь после телефонного разговора с Уоррен, сообщившей мне о последнем нападении Убийцы с розой. Даже простояв несколько долгих минут под струей горячего душа, я едва ощущала себя человеком.

Что надеть для этой очередной битвы разумов? Я остановилась на пурпурном кардигане. Выбор казался очевидным. Такое ощущение, что на протяжении многих лет мы с сестрой вместе кружились в танце. Шаг вперед, шаг назад, разворот. Только теперь мелодия изменилась. Музыка играет все громче, подходит к кульминации, и в итоге только одна из нас устоит на ногах.

Следуя на юг, к Массачусетскому исправительному центру, я подумывала, не позвать ли с собой Ди-Ди или Фила, но не сделала этого. Я и так знаю, что сказать Шане, знаю, что делать. По части своей сестры я была настоящим экспертом. Ответственность за Шану лежала только на мне.

Я вошла в безлюдный вестибюль, показала охраннику пропуск и убрала сумочку в ближайший свободный шкафчик. В последнее время мне так часто приходилось бывать здесь, что все это я выполнила на автомате. Преступление совершила моя сестра, но почему я чувствую себя так, словно это я провела тридцать лет за решеткой?

Ким МакКиннон уже ждала меня. Мы вместе прошли мимо охраны по длинному коридору. Невысокие каблуки моей спутницы бодро стучали по полу.

– Сегодня без полиции? – спросила она.

– Для них слишком рано. Как там Шана?

– По-старому, по-старому. Тот репортер, Чарли Сгарци… В газетах пишут, что прошлой ночью убили его мать. Якобы это сделал Убийца с розой.

– Да, я слышала.

– Вы полагаете, Шана с этим как-то связана, не так ли? – Кимберли остановилась, резко повернулась ко мне и скрестила на груди руки. Безупречно пошитый черный костюм, собранные в тугой пучок волосы, четко выраженные скулы, жесткий взгляд – все это ей очень шло. – Вчера я созвала всех охранников, чтобы узнать, есть ли хоть намек на то, что Шана общается с кем-то внутри или за пределами лечебницы. Они в один голос утверждают, что это невозможно. По крайней мере, ничего такого не заподозрили.

– Ну, если кто-то ей и оказывает услуги, он вряд ли в этом признается. – Я старалась говорить как можно спокойнее. – Как вы сами вчера заметили, за определенную плату охранники помогают заключенным обмениваться сообщениями.

– Вряд ли есть такая цена, за которую кто-то согласится помогать вашей сестре. Она убила двоих из наших, а здесь такое не прощают.

– Вы уверены? Эти убийства произошли уже давно. В то время многие из ваших сотрудников здесь еще не работали. Если уж на то пошло, даже вы здесь еще не работали.

МакКиннон сурово на меня посмотрела:

– К чему вы клоните, Аделин?

– У Шаны, кроме меня, нет других посетителей и, судя по вашим словам, она совершенно точно не может связаться ни с кем, кто находится за пределами этого здания. Само собой, это навело меня на мысль о том, что ей все это и не нужно. Потому что ее новый друг находится где-то здесь. Кто-то из заключенных, охранников, членов руководства.

Ким помедлила с ответом. Когда она наконец заговорила, голос ее звучал отрывисто:

– Вы подозреваете меня? Я попадаю под определение одного из членов руководства, верно? В свою очередь, и я могу подозревать вас. Шана знает вас уже очень давно, и вы довольно часто здесь бываете. Мы уже настолько к вам привыкли, что иногда даже не замечаем вашего присутствия.

– Почему тогда вы позволили Шане увидеться со мной? – спросила я. – До нашей с ней официальной встречи еще далеко. И все-таки она попросила, и вы разрешили.

Кимберли нахмурилась. Она снова выглядела обеспокоенной.

– Я хочу понять, что происходит, – твердо заявила она. – Вчера… Шана убедила меня. Я не знаю, как, но она каким-то образом связана с этими убийствами. Остается вопрос: действительно ли Шана является своего рода преступным организатором, который руководит убийствами прямо из своей камеры? Или она просто издевается над нами, ведя свою жуткую игру, в которой я подозреваю вас, вы подозреваете меня, а полиция Бостона, по-видимому, подозревает нас обеих? Я хочу понять, что происходит, Аделин. Как начальник этой тюрьмы, черт, да просто как человек, который больше не может спокойно спать по ночам, я хочу знать, что творится в моем учреждении. Очень надеюсь, что детективы скоро здесь снова появятся и все выяснят, но все-таки я делаю ставку на вас, вне всяких сомнений. Если кто и добьется от Шаны правды, то это будете вы.

Мы двинулась дальше по коридору, но не в ту комнату, где обычно проходили наши с сестрой встречи, а в зал для допросов, которым в прошлый раз пользовались детективы. Видимо, суперинтендант планирует подслушать наш разговор. Способ докопаться до истины? Или убедиться в том, что Шана не расскажет лишнего?

А я? Что я чувствовала, думала и чего хотела от всего этого?

МакКиннон была права. Мы все запутались. Бросаемся на собственные тени, подозреваем всех и каждого, всего боимся.

Я вспомнила слова Сгарци, которые он мне сказал буквально на днях. Я не чувствую боли, так чего мне бояться?

Затем я вспомнила, как избавлялась вчера от своей коллекции. Как смывала в унитаз комок человеческой кожи и как несколько полосок всплыли обратно, словно издеваясь надо мной.

И я впервые осознала, что мне в жизни не было так страшно.

Шана уже ждала в комнате, стянутые руки на краю стола. Как только я вошла, она тут же оценивающе на меня посмотрела. Пронзительный взгляд ее темных глаз остановился на пурпурном кардигане. Мне стало слегка не по себе.