Ничего не бойся - Лиза Гарднер

Сестра выглядела совсем не так, как я того ожидала.

Она казалась еще более изможденной и бледной, чем вчера. Под глазами залегли темные круги. Плечи напряженно приподняты, словно она еще не до конца отошла ото сна.

Я представляла себе Шану злорадствующей, довольной своей новообретенной властью, которая позволяла ей вызывать меня и сотрудников полиции по щелчку пальцев. Ее предсказание сбылось: она позвала, и вот я здесь, в ожидании, пока мне продиктуют условия.

Однако реальность не соответствовала ожиданиям. Если бы я не знала свою сестру, то сказала бы, что она выглядела глубоко подавленной. Ее взгляд соскользнул с моего кардигана к единственному окошку, через которое она все равно не могла ничего видеть.

– Кто там? – резко спросила Шана.

– Суперинтендант МакКиннон, – помявшись, ответила я.

– А где же детектив Фил?

– Так ты хотела поговорить с ним?

– Нет, с тобой.

Я кивнула и, выдвинув один из стульев, села за стол.

– Полагаю, ты уже слышала, что вчера днем Убийца с розой убил еще одну женщину?

Шана ничего не ответила.

– Он срезал сто пятьдесят три полоски с ее пораженного раком тела. Должно быть, ему пришлось нелегко. Химиотерапия настолько истончает кожу, что она становится прозрачной, как луковая шелуха. Поэтому срезать ее гораздо сложнее.

Шана снова промолчала.

– Как ты это делаешь? – спросила я.

Она отвела от меня взгляд, теперь он был устремлен в одну точку где-то поверх моей головы, а ее губы слились в тонкую линию.

– Сто пятьдесят три, – напомнила я. – Ровно столько полосок кожи было в коллекции нашего отца сорок лет назад. Именно столько полос кожи оставляет после себя на месте преступления Убийца с розой. Это доказательство того, что ты действительно обмениваешься посланиями с маньяком? Скармливаешь ему информацию о нашем отце? Ну и каково это, Шана, убивать на расстоянии? Ощущения те же или все не так, как ты себе это представляла? Все-таки ты сидишь здесь, а твою работу делает марионетка. Орудует ножом, вдыхает аромат крови…

– Ты сама не знаешь, о чем говоришь, – наконец произнесла она.

– Серьезно? Кстати, я сегодня специально надела кофту твоего любимого цвета.

На челюсти Шаны выступил желвак. Она посмотрела на меня, и я увидела, сколько гнева в ее глазах. Однако сестра не проронила ни слова.

Я откинулась на спинку стула, руки положила на колени и принялась внимательно изучать едва знакомую мне женщину, которая, однако, была моей сестрой.

Сегодня на ней по-прежнему оранжевый тюремный комбинезон, цвет которого практически сливается с цветом ее лица. Волосы по-прежнему жидкие и немытые. Хотя, может, это все, что ей удалось с ними сделать, учитывая слабый напор в тюремных душевых.

Сурового вида женщина с жилистым, как у нашего отца, телосложением. Держу пари, она регулярно тренируется в своей камере. Отжимания, приседания, выпады – в общем, те упражнения, которые можно выполнять в камере размером три на четыре метра, чтобы держать себя в форме. Все это отчетливо читалось в жестких чертах ее лица со впалыми щеками. За все эти годы Шана не позволила себе обмякнуть или разжиреть на тюремных полуфабрикатах.

Столько лет спустя она продолжала ждать…

И вот этот день наступил.

– Нет, – сказала я.

– Что – нет?

– Нет – это мой ответ на твою просьбу, в чем бы она ни заключалась. Нет – на любые предложения, сделки, переговоры или обмен информацией. Если ты действительно контактируешь с убийцей и обладаешь информацией, которая поможет его поймать, обратись в полицию. Так обычно поступают. Мы помогаем друг другу, поэтому и зовемся людьми.

Шана посмотрела на меня. По ее взгляду было трудно понять, о чем она думает.

– Ты приехала сюда не для того, чтобы сказать мне «нет», – равнодушно бросила она. – «Нет» можно было сказать по телефону, необязательно ехать сюда. А ведь ты, как никто другой, ценишь свое время, Аделин.

– Я пришла, потому что у меня есть к тебе вопрос.

– Значит, ты будешь устраивать переговоры?

– Нет. Я просто задам вопрос. Отвечать или нет – дело твое. Когда папочка впервые тебя поранил?

– Я не помню. – Подобные фразы уже вылетали у нее на автомате.

Поэтому я ей больше не верила.

– А когда он впервые поранил меня?

На сей раз она ухмыльнулась:

– Тебя он не трогал. Ты же была совсем маленькой.

– Ложь.

Шана нахмурилась, медленно моргнула.

– Он поранил меня. Я это знаю. Но я даже не заплакала, верно? Не отдернула руку, не вскрикнула. Я просто смотрела на него. Я пристально смотрела ему в глаза, и это до чертиков его испугало, не так ли? Вот почему меня запирали в шкафу. Не для того, чтобы защитить. Не потому, что наша мама меня любила, и не потому, что я была совсем крошкой. Он запирал меня в этом гребаном шкафу, потому что не хотел, чтобы я снова так на него посмотрела.

– Так вот в чем дело? – протянула сестра. – Вот из-за чего ты злишься? Бедняжку запирали в шкафу? Расслабься, у меня, знаешь ли, побольше причин для злости.

Она закатала рукава, чтобы показать мне свою коллекцию шрамов, которые отец и сама Шана наносили на протяжении многих лет. Огромные рубцы и тонкие следы, извивающиеся розовые линии и едва заметные белые полосы. Я уже видела их прежде. Ничего нового.

– Я знаю, как тебе больно, Шана, – тихо сказала я. – Пусть я и не могу почувствовать всего этого, но я знаю. Такова моя судьба, я всегда была совестью нашей семьи. Вот чего так испугался наш папочка сорок лет назад. Он заглянул в мои глаза и увидел не ужас, смешанный с болью и страданием, к которым он так привык, он увидел себя. Просто самого себя. Неудивительно, что после этого он стал запирать меня в шкафу. Быть монстром несложно, но увидеть монстра в своем отражении…

– Я что, на приеме у психиатра? Ты целый час несешь подобную чушь и дерешь за это деньги? Нормальные люди называют это хренью собачьей, если ты вдруг не в курсе.

– Прощай, Шана.

Несколько минут висела тишина, а когда смысл моих слов окончательно уложился в ее голове, Шана снова заговорила:

– Уже уходишь? Серьезно? Ты приехала сюда… из самого центра Бостона… чтобы, типа… бросить меня?

– Я любила тебя, Шана. Правда. Когда я после стольких лет получила твое письмо… Я словно все это время сидела в шкафу, а ты наконец меня из него выпустила. Моя сестра… семья, которой у меня никогда не было.

Губы Шаны вытянулись в нитку. Она беспокойно постукивала пальцами по столешнице.

– Я сказала себе, что справлюсь с этими ежемесячными беседами. Я убедила себя в том, что смогу поладить с убийцей. Но главным образом я просто хотела видеть тебя. Я хотела хотя бы на час в месяц обретать сестру. Ведь остались только мы с тобой. Только ты и я.