Эхо прошлого. Книга 2. На краю пропасти - Диана Гэблдон

– Ты должен понимать, Джон, что есть вещи, о которых я не могу рассказать. Кроме того, я слышал, что между английскими министрами ведутся ожесточенные споры о том, кто будет вести переговоры по моему прошлому предложению – и с кем. Полагаю, именно этим ты и занимаешься? Если так, то спасибо.

– Не переводи разговор на другую тему. Я спрашивал тебя не о прошлом предложении. – «По крайней мере, пока», – подумал Грей. – Я спросил об Амели Бошан и ее сыне. Разумеется, ты не можешь рассказать мне все о более важном деле, а потому таинственность в отношении сестры барона кажется делом куда более личным.

– Так и есть. – Перси что-то обдумывал, Грей видел это по его глазам – прищуренным, слегка затуманившимся карим глазам, имеющим глубокий, теплый оттенок хереса. Перси коротко побарабанил пальцами по постаменту и с решительным видом повернулся к Грею.

– Что ж, зная твою бульдожью хватку, полагаю, что, если я не расскажу тебе о причине своего пребывания здесь, ты станешь преследовать меня по всей Филадельфии.

– Так зачем ты здесь?

– Я ищу печатника по имени Фергус Фрэзер.

Грей удивленно моргнул – он не ожидал столь недвусмысленного ответа.

– Кто это?

Перси соединил руки в замок, переплел пальцы и ответил:

– Прежде всего, он сын некоего Джеймса Фрэзера, бывшего якобита и действующего повстанца. А во-вторых, как я уже сказал, он печатник и, подозреваю, такой же мятежник, как его отец. А в-третьих, я имею веские причины подозревать, что он сын Амели Бошан.

– Ты хочешь сказать, что у Джеймса Фрэзера есть незаконнорожденный сын от французской шлюхи? Которая к тому же происходила из древнего знатного рода? – Грей был потрясен, однако говорил нарочито несерьезно, и Перси рассмеялся.

– Нет, печатник – приемный сын Фрэзера. Тот забрал мальчика из борделя больше тридцати лет назад. – По шее Перси стекала капля пота, и он отер ее. Из-за жары его одеколон благоухал сильнее, в нем ощущались запахи специй и мускуса – Грей узнал амбру и гвоздику.

– Как я уже сказал, Амели была старшей сестрой Клода. В юности ее соблазнил престарелый женатый граф, и она забеременела. Ее следовало бы выдать замуж за какого-нибудь сговорчивого мужчину, но жена графа внезапно умерла, и Амели закатила скандал, заявив, что раз уж он теперь свободен, то должен жениться на ней.

– А он не хотел.

– Именно. Зато этого брака хотел отец Клода. Полагаю, он думал, что союз пойдет на пользу семье, – граф был весьма богат и, хотя не имел веса в политике, все же обладал некоторым положением в обществе. Старый барон Амандин поначалу хотел сохранить все в тайне, но, узрев открывающиеся перед ним возможности, осмелел и принялся угрожать графу. Он обещал пожаловаться королю – не в пример своему сыну, старый барон часто появлялся при дворе, – грозил вчинить иск за нанесенный ущерб и даже подать прошение Церкви об отлучении.

– И что-то реально сделал? – спросил Грей, впечатленный откровенностью Перси. Тот мимолетно улыбнулся.

– Может, пожаловался королю… Как бы там ни было, он упустил возможность что-либо сделать – Амели пропала.

Девушка исчезла из дома посреди ночи вместе с драгоценностями. Думали, что она сбежала к своему любовнику, надеясь, что он сдастся и женится на ней. Однако граф заявил, что ничего не знает о ней, к тому же никто не видел, чтобы она покидала «Три стрелы» или входила в парижский особняк графа Сен-Жермена.

– Ты полагаешь, что она окончила свои дни в борделе? Как это могло случиться? И откуда ты узнал? – скептически спросил Грей.

– Я нашел записи о ее замужестве.

– Что?

– Брачный контракт, заключенный между Амели-Элиз ле Вин-Бошан и Робертом-Франсуа-Кене де Сен-Жерменом, подписанный ими обоими. И священником. Я нашел его в библиотеке «Трех стрел», в семейной Библии. Боюсь, Клод и Сесиль не слишком религиозны, – покачав головой, сказал Перси.

– А ты?

Перси рассмеялся.

– Мне было скучно, – признался он.

– Должно быть, в «Трех стрелах» тогда и правда было весьма скучно, раз ты взялся за чтение Библии. А что, младший садовник уволился?

– Младший… а, Эмиль! – Перси усмехнулся. – У него в тот месяц был чудовищный la grippe. Бедняга не мог дышать носом.

Грею вновь захотелось засмеяться, но он удержался, а Перси продолжил:

– На самом деле меня заинтересовала обложка.

– Она была разукрашена драгоценными камнями? – сухо поинтересовался Грей, и Перси посмотрел на него с легким укором.

– Деньги не всегда на первом месте даже для тех, кто не столь богат, как ты, Джон.

– Прошу прощения. Тогда почему ты выбрал именно Библию?

– Видишь ли, я переплетчик, и не самый худший, – не без гордости заявил Перси. – Я обучился этому в Италии, чтобы заработать на жизнь. После того как ты столь благородно спас меня. Кстати, спасибо. – Он посмотрел на Грея, и взгляд его был столь серьезен, что Грей опустил глаза.

– Не за что. – Он нагнулся и подставил палец маленькой зеленой гусенице, медленно ползущей по его начищенному сапогу.

– В общем, я наткнулся на любопытный документ. Я, конечно же, слышал о семейном скандале и сразу же узнал имена.

– Ты спросил об этом нынешнего барона?

– Да. Кстати, как тебе Клод?

Перси всегда был подвижен, словно ртуть, и со временем не утратил этого качества.

– Он плохо играет в карты. У него поразительный голос. Он поет?

– Поет. И насчет карт ты не ошибся. Он умеет хранить секреты, но совершенно не способен лгать. Ты удивишься, насколько грозным оружием порой может быть искренность. Пожалуй, в восьмой заповеди – «не укради» – что-то есть, – задумчиво произнес Перси.

Грей пробормотал «похвальнее нарушить, чем блюсти»[30], затем кашлянул и попросил Перси продолжать.

– Уверен, Клод не знал о брачном контракте. Он непритворно поразился и, поколебавшись – «кровожадность, смелость и решительность» скорее твой девиз, а не его, – позволил мне раскопать подробности этого дела.

Грей не обратил внимания на неприкрытую лесть – если это была лесть – и осторожно пересадил гусеницу на листок, который выглядел съедобным.

– Ты стал искать священника?

Перси с искренним удовлетворением рассмеялся, и Грей с некоторым изумлением осознал, что он отлично понимает Перси, а тот понимает его – слишком долго они общались, пусть и через занавес управления государством и секретности.

– Увы, тот был мертв. Убит на улице, ночью, когда спешил провести последние ритуалы над умирающим прихожанином. Ужасно. И случилось это неделю спустя после исчезновения Амели Бошан.