Рабыня - Тара Конклин

Лина перевернула страницу и увидела еще один список, на этот раз без имен и названий. Только: мальчик, девочка, x, мальчик, мальчик, x, x, девочка, x, девочка, x, x, х, мальчик, мальчик, девочка, x. И рядом с каждой записью одна и та же дата, написанная дважды, через тире. Рождение и смерть. В один день. Все записи за тринадцать лет, и Лина сосчитала безымянных детей, рожденных Лу Энн Белл: семнадцать. Семнадцать выкидышей и мертворождений. Семнадцать беременностей. И наконец, последняя запись: «мальчик, 28 августа 1848 года…» без даты смерти.

Лина снова посмотрела на запись. Должно быть, это почерк Роберта Белла; все записи в этой книге были сделаны одной и той же рукой, с тяжелыми росчерками пера. Из документа стало ясно, что у Беллов не было детей, которые прожили бы больше нескольких минут после рождения. Неужели Роберт Белл просто забыл написать дату смерти? Был слишком расстроен? Этот ребенок родился, когда Лу Энн было тридцать девять лет, через два года после предыдущей записи, вероятно, неожиданная беременность, на которую она не надеялась. Возможно, они думали, верили, что этот последний, после череды умерших, выживет. Что у четы Белл наконец будет дитя.

А может быть, этого ребенка родила не Лу Энн?

Вернувшись к разделу о рабах, Лина поискала глазами ребенка-раба с такой же датой рождения. Нет, каждый ребенок, рожденный кем-то из рабынь, был записан по имени и с датой рождения под отдельным заголовком «Пополнение». Рядом с именем каждого ребенка стояло имя матери и дополнительные пометы. «Лотти, 1813 год. Хэп, родился в 1839 году, умер (ужален пчелой) в 1851 году». Последний ребенок родился в Белл-Крике в 1842 году у Каллы и умер в том же году. Рядом с именем Джозефины никаких детских имен не было.

Лина проверила свои выписки из писем Доротеи Раундс. Какова была дата письма, в котором упоминалась Джозефина? «Вчера вечером к нам пришла девушка. На сносях». Когда же появилась эта девушка?

Доротея написала своей сестре Кейт 28 августа 1848 года, в тот же день, когда у четы Белл родился ребенок. Лине стало жарко, ее пульс участился.

Готовая родить, Джозефина пришла в сарай Раундсов и ушла ночью. На следующий день в Белл-Крике родился ребенок. Лина не верила в совпадения, в удачу; теперь она точно знала, что ребенок Джозефины родился в Белл-Крике и что Роберт Белл записал его рождение.

Лина еще раз просмотрела остальные страницы: там не было никаких записей о смерти или продаже ребенка. Что же случилось с мальчиком?

Лина читала, что после смерти Лу Энн Роберт Белл недолго оставался в Белл-Крике. Он быстро женился на местной школьной учительнице, объявил себя банкротом, покинул штат Вирджиния и поселился в Луизиане. Но что случилось с людьми, которые жили с ним в Белл-Крике?

Лина поискала последнюю запись в фермерской книге. Дом, товары, рабы и все прочее имущество были проданы господину судье Стэнмору из Стэнмор-Хилла 10 ноября 1852 года.

И сегодня именно семья Стэнмор сохранила контроль над Белл-Центром, поместьем Белл, живописью Белл – наследием всего купленного у Роберта Белла.

Лина осторожно пролистала оставшиеся страницы книги, все они были пустыми. В самом конце, засунутый за заднюю крышку переплета, как будто кто-то положил его туда для сохранности, лежал сложенный вдвое листок бумаги. Лина осторожно высвободила его, бумага с треском отделилась, но, с облегчением заметила Лина, не порвалась. На переплете остался светлый прямоугольник с желтой каймой, след от бумаги. Когда это здесь спрятали? Лина развернула бумагу, собственные пальцы показались ей толстыми и неуклюжими. Первым делом она увидела слово «награда», написанное крупными жирными черными буквами; чернила были такими яркими, что казались почти свежими. Внизу, мелким шрифтом, объявление гласило:

Сквозь тонкую ткань перчаток бумага казалась зернистой и шершавой, и Лина с непонятной тщательностью сложила листок и засунула обратно в фермерскую книгу. Она стянула перчатки и вытерла пальцы о шерстяные брюки, как будто эта последняя страница каким-то образом испачкала их.

Значит, Джозефина снова сбежала. Один раз в 1848 году, а потом еще раз в 1852-м. И во второй раз она не вернулась в Белл-Крик. Лина улыбнулась: в прохладной комнате перед ней возник образ Джозефины, идущей по дороге на север, прочь от Белл-Крика и своей невыносимой жизни. Но в этом видении Джозефина была одна, без сына. Улыбка сползла с лица Лины. Джозефина, должно быть, оставила сына; осознание этого вдруг затуманило зрение Лины, и она закрыла глаза. Возможно, она ошибалась. Может ли она ошибаться? Нет. Если бы Джозефина бежала с ребенком, то Роберт Белл наверняка написал бы об этом в объявлении о награде. Беглую рабыню с ребенком было бы легко обнаружить; ее было бы легко поймать.

Стук в дверь заставил Лину вздрогнуть. Она подняла голову и не сразу сообразила, где находится: ну конечно, архив семьи Белл, цифровые часы на стене мигают красным, а Нора застыла в дверном проеме с поднятыми бровями, с длинной седоватой косой, в ситцевой юбке и сандалиях на резиновой подошве, со звякающими браслетами на руках. Физические свойства комнаты – слабый мерцающий свет, запах пыли и плесени, холодный металлический стол – прогнали прошлое и вернули Лину к действительности.

– Ну как, нашли что-нибудь? – спросила Нора.

Лина неуверенно кивнула.

– Кажется, да. Но мне может понадобиться еще кое-какая информация. Меня интересует продажа рабов Робертом Беллом судье Стэнмору 10 ноября 1852 года. Кого конкретно купил судья Стэнмор? Он, должно быть, записал о покупке больше, чем Роберт Белл о продаже.

– У мистера Стэнмора тоже была фермерская книга, похожая на белловскую. Я уверена, что эти данные там есть. – Нора откинула с лица выбившуюся прядь волос. – Но все материалы, касающиеся семьи Стэнмор, хранятся в Фонде Стэнмора. Это всего лишь на другом конце города, но они очень строго отбирают посетителей. Пускают только исследователей. – Она лукаво улыбнулась. – Но я могу попросить, чтобы они прислали книгу сюда. Вы можете прийти завтра?

Вернувшись в гостиничный номер экономкласса, стены которого были выкрашены выцветшей желтой краской, Лина открыла ноутбук и поискала в Интернете информацию о семье Стэнмор. Появился дагеротип судьи Стэнмора: пузатый, светловолосый денди, губы слишком толстые, глаза слишком бледные. Он выглядел так, будто быстро обгорал на солнце и не очень-то любил работать. Плантация Стэнмора теперь была внесена в реестр охраняемых исторических объектов Вирджинии, прочитала Лина. Весной и осенью группы туристов толпились в его садах, спускались к табачным полям, старой маслобойне, кузнице и коптильне, в сушильню, где все еще вешали связки ярких листьев, чтобы они высохли и потемнели.