Тибетская экспедиция СС. Правда о тайном немецком проекте - Андрей Васильченко

Теперь все осталось позади. Голод утолен, весело дымят курительные трубки, забыт тягостный труд, и после того как из рук и тела вытащены все занозы и шипы, мы вновь болтаемся и смеемся вплоть до самой ночи.

Ко всем этим внешним проблемам, которые нам создает окружающая нас природа, добавляются чисто физические различия между отдельными участниками экспедиции, сказывающиеся на результатах нелегкой киноохоты в горах. Для некоторых она оказывается нелегким испытанием. Один дышит медленнее, другой — быстрее. Один привык действовать быстро, а другой склонен к рассудительности и осмотрительности. Каждый из них по-своему прав. Каждый стремится добиться успеха. Более тяжелый предпочитает высокогорные ботинки, а более легкий, надевая обувь на толстой подошве, время от времени обрушивает камни в пропасть, что делает его беспричинно нервным. Впрочем, сами голубые бараны, приученные легко скакать по камням, каждый раз скрываются, когда кто-то ненароком нарушает их покой. И как быстро они скрываются! Как-то, потеряв самообладание, я проворно устремился вперед. Краузе хочет, чтобы я сбавил темп, я же настаиваю, чтобы сам Краузе двигался побыстрее. Один видит ландшафт в целом и выслеживает баранов, другой рассматривает каждый цветок, а если видит редкого шмеля, то все бараны Земли становятся ему безразличными. Он гоняется с сачком за мохнатым насекомым до тех пор, пока оно не выбьется из сил и не закончит свою жизнь в нашей коллекции.

Энтомолог Эрнст Краузе, который в экспедиции выполнял функции фотографа и кинооператора

Наш высокогорный лагерь разбит на границе лесов. Из маленьких палаток вверх поднимается синеватый дым. После проделанной работы в лагерном городке мы намереваемся заслуженно отдохнуть. Анг Бао, один из наших шерпасов, чье фирменное блюдо в промозглую погоду мы ставим на огонь, пытается навести порядок в нашей палатке. Лагерь Краузе разбит несколько поодаль, несколько позади моего. Мой чемодан является одновременно и обеденным и письменным столом, складом патронов, подсвечником и еще много чем. Из другой полезной и универсальной мебели в моей палатке находится еще где-то двадцать различных предметов. Все они находятся вразброс, но все-таки каждый на своем месте. Только так можно быстро найти необходимые для жизни и продолжения исследований вещи: инструменты, камеры, винтовки, сачки, книги, продукты, патроны, футляры, кипятильники и т. д. Пасанг — это наш повар. Он делает лапшу, всегда только одну лапшу. Он раскатывает ее, режет, варит и пристально следит за чистотой своих рук. Но его действительное умение заключается втом, что он в состоянии подать эту замечательную лапшу на стол горячей при любой погоде. Даже если идет проливной дождь и капли, падающие нам под ноги, говорят о том, что крыша нашего шатра прохудилась и начинает активно протекать.

Часами мы заполняем свои путевые дневники и зачитываем их друг другу. Это наше единственное развлечение, которое в определенной мере заменяет нам театр.

Затем часами мы беседуем о нашей жизни. Все истории напоминают нам, что у нас есть обязательства, что мы вопреки всему тому, что творится вокруг, все же правильные люди.

Мы поём и потешаемся над нашими физиономиями, которые с каждым днем становятся все более отвратительными. Мы составляем планы на будущее. Мы проклинаем дождливую погоду, надеемся на солнце. И постоянно выглядываем наружу, чтобы посмотреть, не начала ли рассеиваться сплошная стена тумана. В итоге некоторые из дней мы проводим, забравшись поглубже в спальные мешки. И тут я прихожу к выводу, что резиновые надувные матрасы являются идеальными для того, чтобы спать на каменистой почве.

Знаешь ли ты что-нибудь о сверкающих и слегка голубоватых, ледяных горных перевалах? Завораживал ли тебя когда-нибудь синеватый блеск ледников, когда висячие снежные карнизы отражаются в сине-зеленых озерах, когда толстые шмели, бурча, перелетают с розового бутона одного цветка на другой, когда мотыльки своими крылышками купаются в нахлынувшем горном свете, когда солнце освещает весь райски лучащийся мир гор, а ледяные дворцы упираются прямо в небо? Такой день нам был дарован после длившейся неделями утомительной работы, после многих напрасных попыток найти голубых баранов и мучительных часов тщетного ожидания успеха. Такой день, который позволил сложить все собранные нами фрагменты в нечто цельное.

Бегер и Винерт проводили свои изыскания где-то недалеко от нашего постоянного лагеря в Гайоканге. Наш кинооператор Краузе, комендант по лагерю, мой приятель из числа шерпасов Пеней и я направились в горы, поднимаясь все выше и выше. Наши сердца ликовали. Горные галки купали свое блестящее оперение в лучах восходящего солнца, долины словно встрепенулись. Пара ворбнов, которая сопровождает нас некоторое время, кувыркаются в воздухе. Иногда эти большие черные птицы издают мелодичный звук, более напоминающий глухой удар в гонг.

А мы все поднимаем и поднимаемся. Позади нас остается ледниковое озеро, которое теперь больше напоминает круглое зеркальце. Задыхаясь, мы преодолеваем перевал и продолжаем искать и вновь искать. Солнце уже давно миновало свой зенит и медленно склонялось на запад. От усталости мы стискивали зубы, но не видели никаких баранов. Да, настал день, по которому мы так долго тосковали, но наши действующие лица — голубые бараны, загадочные бараны — так и не появились. Зеленеющие долины, которые является идеальными для того, чтобы снимать со стороны вечных снегов пасущихся там баранов, пребывают в величественном безмолвии. Там есть всё — нет только голубых баранов.

Я продвигался вперед, не отрывая бинокля от глаз. Мы разменивали километр за километром. В глазах начинает рябить. Проклиная все на свете, я ложусь на спину и глубоко втягиваю воздух. Ветер обдувает меня. Я собираюсь мыслями и встаю. В полевой бинокль уже привычно обыскиваю все окрестности. Где-то на расстоянии в 2–3 километра на каменных стенах я замечают светлое пятно, затем еще и еще. Пятна быстро двигаются, и я уже могу различить у них характерные широко раскинутые рога. Я не мог поверить в свою удачу Это были двенадцать зрелых, спокойно пасущихся голубых баранов.

Я соскальзываю со склона и устремляюсь назад к моим спутникам. Каждый нерв напряжен. Откуда ни возьмись, появились силы. Краузе, Краузе, ты где? Нам представился долгожданный шанс! Почти вприпрыжку я бегу по каменистому склону. Я вижу Геера. Я машу ему, и он понимает все без слов. Через несколько минутмы уже обсуждаем план действий. Лицо Краузе почти ничего не выражает. Он проверяет еще раз камеру и объективы. Он напряженно, словно окаменев, всматривается вперед. Только ветер развевает его длинные волосы. Мы устремляемся к заветному месту. Перескакиваем, бежим, приближаясь к нему все ближе, и ближе.

На этот раз все должно получиться. Мы укрываемся за огромным валуном. Один за другим, проверяя ветер, чтобы не идти по нему, мы выскальзываем из-за скалы. Поднимая голову, мы замираем в изумлении. В каких-то 200 метрах от нас пасутся двенадцать великолепных голубых баранов, каждый из которых увенчан огромными рогами. Время от времени один из них закидывает голову вверх, чтобы жадно вдохнуть горный воздух и напряженно бить землю своими почти железными передними копытами. В итоге животное обозревает все в округе. Мы предельно осторожны, так что бараны не видят ничего подозрительного» Нам удается подкрасться к нам на расстояние в 40–50 метров. Вот оно, долгожданное мгновение!