Тибетская экспедиция СС. Правда о тайном немецком проекте - Андрей Васильченко

Но только удавалось забыть о боли, как все начиналось заново. Стоило только однажды пролить кровь, как не помогала никакая защита. Если присосалась одна пиявка, то можно было быть уверенным, что вскоре прибудет целая армия этих мучителей.

Быстрое движение каравана или другие меры предосторожности мало помогают. Как только кровь станет пробиваться через шнуровку ботинок, то тут наступает момент, когда время. от времени приходится разыскивать и отрывать самых толстых кровососущих гадов. Иногда помогали соль и банка табака. Гетры и специальные голенища могли бы предохранить от многих пиявок, но я нашел, что это была слишком тяжелая одежда для нашего пути, в котором мы должны были пополнять нашу коллекцию. Если ценой задобычу новых видов птицбыла моя кровопотеря, то я смирился с ней. Я был готов заплатить эту цену. Однако я понял, что не смогу долго выдержать этого. К вечеру третьего дня эти мучители настолько истерзали меня, что мои ноги распухли и сильно болели. В итоге я был вынужден прибегнуть к услугами Бегера, «доктора сахиба». А Тиста только поднималась, так как каждую ночь шли проливные дожди. Появлявшееся каждый день на несколько минут солнце не успевало высушить джунгли, которые превращались в итоге в парилку.

Круглые сутки мы ехали верхом и видели только капающие серые облака. Реакции притупились. Фантастические виды девственных лесов стали привычной картиной. Единственной радостью после долгой регистрации научных находок и наблюдений, атакже заполнения путевого дневника было забраться в спальный мешок. Около 5 часов вечера, за редким исключением, начинались «большие дожди», которые стихали только под утро. Но, на наше счастье, мы были удачливы. В этот сезон погода могла быть значительно хуже. В итоге мы достигаем места назначения прежде, чем небо снова разверзлось. Мы находимся в пути уже с неделю, с надеждой, что вскоре наш путь на север закончится. Мы больше не обращаем внимания ни на горы, ни на цветы, ни на великолепие природы. Мы чувствуем только удушье гор, которые взирают на нас своими пустыми глазами демонических расселин да кидают нам в лицо холодные лохмотья тумана. Мы видим дождь, дождь и снова дождь.

Здесь, в Центральных Гималаях, при удалении от побережья почти в тысячу километров, царят такие муссоны, которые могли бы стать классическим примером в климатологии.

В Цунгтанге, где мы работаем несколько дней, проводим антропологические замеры, геофизические исследования, собираем и фотографируем, впервые показались голые горы. Для нас они едва ли не избавление.

Мы замечаем огромных бабочек «парусников» (Papilionidae), которые в густом тумане почти без взмахов крыльев перебираются с цветка на цветок. Эти гигантские бабочки, как таинственное видение, появляются в тумане и так же таинственно исчезают в нем. Мы надеемся, что в снежных горах будем чувствовать себя бодрее. А пока мы укрываемся от дождя в маленькой палатке. Мы находимся на речном полуострове. Со всех сторон шумит и клокочет река Сик Ким. Здесь она вливается в Тисту, чтобы дать рождение новой реке в далеких скалистых просторах. Оба бушующих речных родителя дают своему дитяти — реке Лачен — все силы, что есть в них.

Нам остается еще два этапа пути. Наш путь проходит по кромке скал между небом и землей. Если взглянуть вниз, то видно, как на глубине в сотню метров бушует и беснуется река. Пока мы следуем еще по непролазным джунглям. Но вскоре папоротниковый лес начинает редеть. В некоторых местах мы замечаем небольшие луга и полянки. Теперь флора и фауна больше напоминают альпийские.

Уставшие и потемневшие от загара и грязи, мы разбиваем лагерь под огромными хвойными деревьями неимоверного диаметра. Мы все отчетливее понимаем — мы приближаемся к Тибету.

Мы рвемся дальше, к Тангу, который располагается на высоте 4 тысячи метров. Первая часть каравана уже прибыла туда. Предстоят еще несколько дней пути. Четыре дня и четыре ночи в пути с юга на север нас сопровождает туман. Дождевые облака, плотной завесой скрывающие от нас вершины гор, грозят обрушиться новым ливнем. Там внизу, в Тистатале, почти непрерывно идут дожди. Из ночи в ночь дождемеры показывают, что выпадает от 17 до 33 миллиметров осадков.

Последнюю часть каравана в Тангу ведет Винерт. Но дальнейший путь может быть прерван обвалами и селевыми потоками. Целые глыбы срываются вниз, перегораживая нам дорогу. Нам приходится расчищать путь. Валуны с шумом летят вниз в расселину, погружаясь в беспокойную реку. Винерт вынужден задержаться, так как караванщики отказываются идти дальше в дождливый ад. Опасность обвалов угрожает не только животным, но и людям. Шансы прорваться на север слишком малы. Носильщики, которые против того, чтобы продолжать путь, требуют огромных сумм. Казалось, начался всемирный потоп. Винерт решается на последний рывок. Даже если он опоздает на несколько дней, то он все равно достигнет цели. Мы уже начинали беспокоиться, когда, к нашей великой радости, вошел веселый бородатый парень. Это было форменное испытание для Винерта. Посреди селевых потоков, напоминающих лаву, и падающих глыб он стал прорваться вперед. Для него начался сущий ад. Внезапные обвалы, грохочущие глыбы, треск и грохот сопровождали его. Винерт скакал, бежал, падал, обдирал кожу, рисковал, но двигался вперед. Он верил в свою судьбу.

В Тангу ощущались перемены. Несмотря на туманы и холодный ветер с гор, они были приятными. Перемены произошли в нас самих, ставшими людьми, которые не просто верят в свою победу, но могут смело смотреть в лицо горному миру Перемены произошли и в природе. Она стала настолько прекрасной и возвышенной, что на нас вновь нахлынули чувства.

Когда в ущельях Сиккима между отвесными скалами раздавалось дикое звучание Тисты, то мы должны были быть предельно осторожны, пробираясь по джунглям. Мы всегда помнили о кобрах. В любой момент такая змея могла подняться из плотных тростниковых зарослей с распущенным капюшоном, готовая совершить свой смертоносный бросок. Я помню, как каждый вечер мы были вынуждены глотать атербин и плазмохинин, чтобы не заболеть малярией.

А здесь? Горы-великаны были полностью в цветах! Бабочки, которые порхают по воздуху над матовыми склонами. Эти горы были невыразимо красивы. Впрочем, муссоны еще не прошли. Каждый день плыли тяжелые дождевые облака, которые напоминали титанические воздуходувные меха. На южных склонах гор они поднимались ввысь, чтобы уплотниться и сквозь проемы долин устремиться дальше на север, где они должны были разбиться о Тибетское нагорье.

Мы опять в горах. Наше внимание привлекает королевская курица,[84]которая, издав резкий крик, прячется за грудой камней. Нас окутывают холодные туманы, которые не редкость на горных хребтах. Но взгляд радуется. Сквозь них я вижу пламенный мяч солнца, который поднимается над морем тумана. Буквально миг, и все меняется. Ошметки тумана разлетаются в разные стороны. Солнце скользит по ожившим откосам. Оно пылает, чтобы позволить восхититься этим прекрасным моментом. В его свете видно, что склоны покрыты цветами, напоминающими альпийские розы, чей цвет колеблется от нежно-розового до насыщен но-пурпурного. Маленькие мохнатые листики цветов издают живительный аромат — запах Гималаев, благоухание тибетских Альп. Над ответной пропастью навис скальный выступ. Камни здесь синеватого цвета. Но хочется думать, что они почерпнули лазурь у неба. Здесь виднеются маленькие фиолетовые примулы, там — целый пучок серебристых звезд эдельвейса. Рядом растут цветы, похожие на колокольчики, а чуть дальше — желтые лапчатки и золотистые лютики. На высоте в 5000 метров над уровнем моря кажется странным соседство столь великолепных цветов и холодных, безжизненных скал. Жизнь и смерть всегда шли рука об руку. Цветы используют короткое местное лето, чтобы распустить свои бутоны. Но морозы опять превратят эти края в голые скалистые отроги. Кажется, что эти цветы имеют свое скромное право на очарование, так как пристально смотрят в лицо смерти. Они отчаянно приживаются на бедной каменистой почве, будут плодоносить, распространять семена, до тех пока неожиданно нагрянувшая с севера пурга не прекратит их жизненный цикл. Цветы ищут своими корнями пропитание в щелях скальной породы. Но затем на три четверти год они уничтожаются холодами. Но настает час, и цветы вновь распускаются, повторяя из года в год великое колдовство природы. Дуновение ветра будит меня. Я больше не вижу цветов. Мой взор устремляется к горам, чтобы обозреть их в целом. Он скользит по отвесным стенам, высоким хребтам, ослепительным ледникам. Эти горы всегда зовут. Смелые и дерзкие люди, балансируя между жизнью и смертью, тешили свое честолюбие тем, что они смогут быть ближе к солнцу. Поднимаясь на вершину, они испытывали великий триумф, который стоит души маленького человека.