Сэндмен Слим - Ричард Кадри

Тело шлепается в битум с жирным густым всплеском. И остается там лежать. Касабян нагло плавает по поверхности, как огромное буррито, отказывающееся тонуть. Словно соблазняя своим аппетитным видом динозавров, лежащих на дне. Наконец он осознает, насколько неразумно себя ведет, и начинает сдаваться. Сначала медленно. Очень медленно. Сперва исчезает голова Касабяна, затем пузо. Через какое-то время на поверхности остаются одни голени и ступни, и я ухожу. Даже если поверхность битумного озера будет выглядеть потревоженной, думаю, полицию утром больше заинтересует украденный «BMW».

Обратный путь к «Max Overdrive» долог и изнурителен. Когда я добираюсь до комнаты, сил моих хватает только на то, чтобы перевернуть матрас чистой стороной вверх. Я даже не снимаю пальто. Я ложусь прямо в нем, подоткнув под голову вместо подушки чистые полотенца, взятые из ванной.

Всю ночь напролет в голове крутится песня, которую однажды кто-то включил в «Бамбуковом доме кукол»:

Бывают ли такие умные люди, которые заранее понимают, что обречены – еще до того, как мир обрушится на них, как пианино в старых мультфильмах? Наверное, да, но я точно не один из них. До падения в кроличью нору я воображал, что могу безнаказанно шутить, лгать и нести любую околесицу о чем угодно. Я был тем, кого называют «профессиональной сволочью», и достиг в этом деле немыслимых высот.

Элис всегда не любила Мейсона. Не доверяла она и остальным членам Круга. Впрочем, как и я. По крайней мере, старая острозубая рептилия в моем мозгу всегда испытывала к ним неприязнь, но от этого и играть с ними, и казаться лучше них становилось даже веселее. Особенно когда удавалось посрамить Мейсона. Но Элис не видела в этом ничего забавного. Она говорила о Круге так, будто это метамфетамин, а я – подсевший на него наркоман.

– Мама с папой не учили тебя, что, если будешь водиться с плохими ребятами, тебя задержат после уроков?

– Мама говорила, что я самый красивый мальчик на свете. А папа научил стрелять и улыбаться, пока получаешь подзатыльники. А больше я ничего не помню.

В тот момент на ней были надеты только белая майка и черные трусики. Она варила кофе, но бросила, подошла ко мне и села на колени.

– Поэтому я тебя и люблю. Ты – идеальный мальчик с картин Нормана Роквелла. Не ходи сегодня к своим волшебным мудакам. Останься со мной дома. Мы будем есть яблочный пирог и трахаться на флаге.

– Мне придется пойти. Мейсон собирается показать что-то важное. Кто, если не я, обосрет ему всю малину?

Она встала и вернулась обратно к плите.

– Прекрасно. Тогда иди. Иди и покажи кучке неудачников, какой ты молодец. Грандиозное, бл…ь, достижение!

– Это важно. Ты просто не понимаешь. Если бы у тебя был такой же дар, как у меня, ты бы думала иначе. Конечно, большинство Саб Роза – это богатые придурки или готы без сигарет с гвоздикой. Но мне нужно иногда общаться с магами. С теми, кто не задает лишних вопросов.

– Рисоваться перед ними для тебя важнее, чем быть со мной. Они опасны и собираются втянуть тебя во что-то опасное и глупое, например вызвать дьявола или вроде того. И когда их убьют или арестуют, ты пойдешь вслед за ними.

Я схватил куртку и пошел к двери:

– Мне надо идти. Я опаздываю.

– Слушай! То, что тебе продают в магазинах пиво, еще не означает, что ты вырос. Бл…ь, повзрослей уже! Перестань вести себя как ребенок.

Перед тем как уйти, я сказал:

– Знаешь, иногда ты говоришь в точности, как те задроты. Ты доказываешь мне, что тебе плевать на магию. Говоришь, что не ревнуешь меня к ней, но на самом деле это не так. Ты хочешь быть как я или чтобы я перестал быть самим собой. Меня это уже пи…ец как бесит!

Позже этим же вечером Мейсон проделал со мной свой маленький трюк, и я больше никогда не видел Элис.

Но прямо сейчас она стоит у кровати и смотрит на раскуроченную комнату. Ей не нужно ничего говорить. Я и так знаю, о чем она думает, поскольку думает она о том же, о чем я. О том, что хлам на полу – это своего рода метафора моей жизни. Она вздыхает, подбирает какие-то мелочи, роняет их, поднимает что-то другое. Она качает головой, удивляясь, как я мог до такого докатиться, и мне становится стыдно. Я чувствую себя глупо.

Я понимаю, что она не реальна. Это не Элис, а голем. Подарок от Паркера и Мейсона. В этом вздыхающем призраке не больше Элис, чем было Касабяна в том куске мяса, который я бросил в битумное озеро.

Глаза голема – молочно-серого цвета. Кожа его растрескалась и покрылась красным, зеленым и коричневым лишайником наподобие гранита. Из сломанных зубов сочится кровь. Пальцы голема Элис ободраны до костей, словно кто-то их грыз.

К сожалению, знание того, что это нереально, не означает, что оно исчезнет или не окажет на вас влияние. Элис отводит взгляд от развалин моих мини-Помпей, наклоняется ко мне и шепчет:

– Ты ведь не бросишь меня в черный битум, Джимми? Там нет воздуха. И очень темно. Ты ведь не бросишь меня туда, милый?

УТРЕННЯЯ СМЕНА вваливается, как стадо слонят, накачанных латте и мутантскими энергетическими напитками, способными свалить носорога. Здешние продавцы – это постоянно меняющаяся команда хипстеров из киношкол. Я не знаю их по именам, да и знать не хочу. Для меня они: Блондинистый Чувак, Козлобородый Чувак, Чувак с Дредами и так далее. Ну, они в самом деле чуваки, иначе не скажешь: сонные глаза, ай кью ниже плинтуса. Они постоянно изобретают сложные системы хранения фильмов, потому что алфавит приводит их в изумление.

Один из них стучит ко мне в дверь. Я открываю, не надев футболки. Запястья уже затянулись, но на руках осталась засохшая кровь. Надеюсь, я не испортил пальто. Пора искать, где здесь химчистка.

На пороге стоит Козлобородый Чувак. От него воняет так, будто он использовал воду из бонга[104] в качестве лосьона после бритья. Отсутствие на мне футболки и кровь на руках он даже не замечает.

– Там полки с порнухой упали, – говорит он. – Что нам с ними делать?

Сначала мне кажется, что он шутит. Но потом я вспоминаю, с кем имею дело.

– Может, кому-то из вас стоит пойти и прибраться?

– О'кей. Но я единственный, кто умеет работать с кассой. У Билла аллергия на пыль, а Руди в жесткой завязке, ему нельзя пока заходить в порноотдел.

– Значит, никто из вас не в состоянии дойти до задней части магазина и навести там порядок?

– По ходу, нет. К тому же на потолке трещины. Эй, тут тоже трещины.

Он тычет пальцем в комнату, и я немного прикрываю дверь.