Через вселенную - Бет Рэвис

— И зачем ты смотришь на стену?

Старший задает столько вопросов.

Старший подходит ко мне. Берет меня за руку. Проводит пальцами по синякам.

— Пойдем со мной, — говорит Старший — Я встаю. Он идет. Я иду следом.

Мы идем, а потом останавливаемся.

Старший нажимает на кнопку. Открывается дверь. Я захожу вслед за ним. Он сажает меня на стул.

Я сажусь.

— Эми, — произносит глубокий голос. Я поднимаю глаза и вижу доктора. Мы у него в кабинете. Он сидит за столом. — У тебя есть какие-нибудь жалобы?

Моргаю.

— Нет. Все хорошо.

— Нет, не хорошо! — взвывает Старший.

Я смотрю на него.

— Все хорошо.

Стул, на котором я сижу, — голубой. Он сделан из твердой пластмассы. Стол очень интересный. На нем все так аккуратно разложено. Карандаши в стакане стоят ровно-ровно.

— Да что с тобой случилось? — кричит Старший.

Я подскакиваю. Я забыла, что он тут. Смотрю на него.

Старший рычит, как собака, — так забавно, и я улыбаюсь.

— С ней все нормально, Старший, — говорит доктор. — Мне кажется, ты слишком привык общаться с больными в Палате. Может, тебе стоит почаще бывать среди нормальных людей. Я бы посоветовал…

Доктор все говорит. Я это знаю, потому что у него рот открывается и закрывается и оттуда идет звук, но слова сливаются в гул и перемешиваются у меня в голове. У блокнота на столе такие аккуратные, ровные края. Я протягиваю руку и провожу по краю пальцами. Гладко… так гладко, что бумага режет кожу. На пальце выступает тонюсенькая красная полоска. Ой, на другом конце стола у доктора еще один блокнот. Красиво. Симметрично. Мне нравится, когда симметрично. Сии-мее-трич-но. Какое хорошее слово. Я выговариваю его вслух.

— Сии-мее-трич-но. — Да. Хорошо звучит.

Старший смотрит на меня так, будто я брежу, но это бред, хи-хи, потому что это он ради развлечения все время торчит в сумасшедшем доме.

Стены покрашены в красивый голубой цвет. Такой приятный. Как туманное небо.

Какой-то звук. Я смотрю туда. Доктор ставит на стол коричневую бутылочку с пилюлями. Я поднимаю голову и смотрю на них. Пилюли лежат в беспорядке на дне бутылочки. Как горка леденцов.

Доктор со Старшим разговаривают.

— Ты прав, — говорит доктор. — Состояние у нее действительно необычно серьезное. Не было у нее в последнее время потрясений? Травм? Учащенного сердцебиения? Они иногда усиливают реакцию.

— Реакцию на что? — громко спрашивает Старший.

У доктора забавное выражение лица.

— На корабль. Пойми, жизнь тут не такая, к какой она привыкла на Сол-Земле. У нас другие лекарства, еда, пищевые добавки и витамины.

— Витамины, — медленно говорит Старший. — Те, что Старейшина подмешивает в воду?

— Дааа, — забавно растягивает доктор.

Я хихикаю.

Старший поворачивается ко мне и смотрит. Я и над ним хихикаю.

— И гормоны. Старейшина добавляет в воду гормоны. В начале Сезона.

Доктор качает головой.

— Это не из-за гормонов. Гормонам нужно время, они не сразу действуют. Эффекта нужно ждать несколько недель, больше месяца.

— И все-таки она в последнее время пила много воды. — Старший смотрит мне на запястья. — Ты что-то говорил про травму… травма, может быть, тоже была.

Хлопаю глазами. Кажется, прошло много времени, и мгновение я спрашиваю себя, что произошло, но это неважно, ничего не изменилось, я все еще здесь, они все еще говорят.

Хлоп. Я снова выключилась.

Хлоп.

Если честно, выключаться намного приятнее. Слишком трудно успевать за тем, что говорят доктор со Старшим. Они слишком переживают. С чего так напрягаться?

Все хорошо.

Старший щелкает пальцами у меня перед лицом.

— Эми, Док считает, что тебе нужно принять лекарство, — произносит он громко.

— У нее мозговая активность снижена, а не слух, — говорит доктор.

Старший протягивает руку и берет бутылочку со стола.

— Это ингибиторы, психотропное. Я дам тебе одну пилюлю, и посмотрим, не станет ли тебе получше.

Я открываю рот. От пилюли во рту горько.

— Глотай, — напоминает доктор.

Я глотаю.

— Помнишь, как мы первый раз встретились? — говорит Старший. — Ты барахталась в криорастворе и не давала нам ничего сделать. Мне пришлось держать тебя, чтобы Док закапал тебе в глаза капли от слепоты. А теперь ты просто сидишь и глотаешь пилюли, как дрессированная собака. Неужели ты не понимаешь, какое это печальное зрелище?

— Нет, — говорю я. Разве случилось что-то печальное?

— Когда они подействуют? — спрашивает Старший у доктора.

— Не знаю, — отвечает доктор. — Я уже говорил, состояние ее серьезней, чем у большинства фермеров. Нужно несколько часов, если они вообще подействуют.

— Если? — кажется, Старший поперхнулся.

Голоса снова сливаются в гул, я отключаюсь.

Я оставил ее на ночь с Доком.

Мне совсем не хотелось, честное слово.

Но Док решил ввести ей лекарство внутривенно, и после этого ее уже было не разбудить. Она просто спала; зачем бы я сидел и смотрел на нее спящую? Большую часть ночи я слонялся по окрестностям, один раз даже прикорнул в саду у пруда, но лишь оттягивал неизбежное.

Нужно поговорить со Старейшиной.

Солнце еще не горит, когда я поднимаюсь по гравтрубе на уровень хранителей. Наверху никого нет, но все еще пахнет людьми — в воздухе стоят запахи земли и пота.

Старейшина сидит на полу, прислонившись к стене у своей двери, и смотрит на фальшивые звезды.

— Гордишься собой? — Я вспоминаю, как обнаружил его здесь в прошлый раз.

Старейшина не смотрит на меня.

— Нет, — просто отвечает он.

— Как у тебя духу хватило? — кричу я. — Вот так им всем солгать?

— Заткнись, — огрызается Старейшина, вставая и поворачиваясь ко мне. И тут я чувствую. Сильный, резкий запах. Бутылки нигде не видно, но я знаю, где-то она есть — и, скорее всего, она уже пуста. Но почему? Зачем напиваться сейчас? Он рассказал страшную правду, и люди все равно его любят. Это триумф. Что он хочет заглушить алкоголем?