Искры - Раффи

всех восточных странах общества изгоняют их из своей среды. Между тем «мугдуси» бесконечно рад, когда его жена рождает ребенка «со знаками богородицы». Он берет своего ребенка, сажает на ослика и бродит из края в край, показывая его людям, вызывая в них благочестие и страх, и, собирая подаяния. Эти больные назывались «бедняками богородицы». Когда их возили по деревням — это вызывало страх перед гневом богородицы и перед монастырем, и это увеличивало число богомольцев. Поэтому монахи, блюдя интересы монастыря, никогда не препятствовали обману «мугдуси».

У армян есть проклятие: «Да падет на тебя язва богоматери». И никто не может без страха вспомнить о Кордухской богородице. Ибо она жестока и мстительна.

И я тогда заблуждался и был полон суеверия. Всему этому я верил. Но когда я прочел историю Армении, понял, что все эти предания о монастыре богородицы находились в тесной связи с нашим прошлым, с тем временем, когда Нерсес Великий построил в Армении множество монастырей. Многие из этих монастырей служили убежищем для прокаженных и калек. Все эти больные люди жили вдали от народа, в монастырях, где за ними был установлен уход и попечение. Но это человеколюбивое предприятие с течением времени приняло совершенно иной характер и превратилось в свою противоположность. Однако 15 веков тому назад все эти монастыри имели совершенно иное назначение. Они преследовали человеколюбивые цели.

Наступила темная ночь. Но никто из богомольцев еще не спит. Вокруг монастыря на огромном пространстве разбиты шатры. Перед шатрами висят разноцветные фонари, которые придают всей картине волшебный, таинственный характер. В каждой палатке разместилась какая-либо семья, но есть семьи, которые остались под открытым небом. В этой пестрой толпе можно было встретить армян, прибывших отовсюду, начиная с Малой Азии и кончая Персией и Араратской областью. Но жители Ахбака, Вана, Муша и Битлиса были здесь в значительной своей части.

Я вышел из нашего шатра посмотреть — не приехал ли кто из Салмаста. Маро выразила желание пойти со мной. Маргарит и Хатун были очень утомлены дорогой и остались в шатре. Маленькая Салби уже спала. Долго гуляли мы с Маро по лагерю богомольцев. Всюду замечалось движение, сумятица, толкотня, всюду слышалось пение, шум, смех, брань, молитва и изредка слетавшие с молодых уст слова любви.

В последнее время, читая в истории Греции о торжествах и празднествах в честь олимпийского и дельфийского Аполлона, я вспоминал свое паломничество в монастыре богородицы. Я вспомнил это празднество, в котором выражались в первобытном виде все суеверия, накопившиеся в душе народа, начиная с глубокой древности, с первобытных языческих времен. Никакое новое учение не может уничтожить, стереть без следа в сердце народа то, что унаследовано от прошлого. Языческие обряды, церемонии, культ веками укоренились в душе армянина, стали частицей его характера, Христианство не могло сразу очистить Армению от старых предрассудков, пока время и воспитание не преобразят их.

Мы продолжали гулять среди богомольцев, натыкаясь на каждом шагу на новую картину. Маро была молчалива. Она почти не говорила. Ее внимание привлекала то одна, то другая картина, и она походила на беспокойную бабочку, которая перепархивает с цветка на цветок. Любопытство ее было ненасытно. Все быстро надоедало ей.

Вот выступил «ашуг»[14] с «сазом»[15] в руках. Прижав свой инструмент к груди, он играет и поет старую народную былину. Толпа любителей сказок окружила его и с глубоким вниманием прислушивается к его рассказу, ободряя певца похвалами и подарками.

В другом месте два ашуга выступили на состязании. Они вдохновенно борются подобно двум отважным бойцам, которые борются на поединках. Это борьба талантов. Один из них в форме песни предлагает вопрос, другой отвечает. При этом размер стиха, мотив и рифмы должны быть у обоих одинаковы. Вопросы и ответы слагаются с необыкновенной скоростью, без предварительной подготовки. Участник состязания, который ответит невпопад или запоздает, считается побежденным. Победитель отнимает у побежденного, его «саз», дар муз — это служит премией для победителя.

Когда я думаю теперь о празднествах при монастырях и о выступлении «ашугов» в качестве народных поэтов, мне становится ясным, что это тот же языческий обычай, который существовал в древности, когда певцы выступали на празднествах при языческих храмах. Но куда девались плоды их творчества?

В другом месте «сазандары» играют на «зурне»[16] и «нагаре»[17]. Они стоят на ровном месте и вокруг них собралось веселое общество. Начинают танцевать «ялли»[18] или «гванд»[19]. Мужчины, женщины и девушки, взяв друг друга за руки, образуют круглую цепь. Музыканты стоят в середине цепи. Пестрая цепь движется вокруг них. Лица у женщин закутаны, у девушек открыты. Один из молодых людей стоит с пестрым платком в руке, помахивая им, как флагом и ведет хоровод. Он начинает «джан-гюлум»[20], поет один куплет, а весь хор подтягивает припев. Иногда поют по очереди. Тогда в состязание вступают молодые люди и девушки. Они отвечают друг другу различными остротами. Каждому роду танцев соответствуют особые движения ног. Иногда круг цепи получает извилистую форму, тогда образуется какой-то лабиринт, однако ни один из танцующих не теряет своего места.

— Хочешь пойдем танцевать? — спросил я Маро.

— Нет, посмотрим лучше что-нибудь другое, — отвечала она. Прорезывая толпу, мы подошли к паперти монастыря. Тут представилось нам другое зрелище. Маро пришла в ужас.

Толпа окружила молодую женщину, которая в припадке неистовства билась о землю. Ее рот пенился, глаза блестели безумным диким огнем. Вся она дрожала, и исступленный вид ее показывал, что ее томила и терзала какая-то невидимая сила, Порой из ее уст вылетали глухие, темные, бессвязные слова.

Это была одержимая. Около нее стоял монах с маленьким крестом в руке. Его борода и губы дрожали, он молился. У одержимой снова начался припадок. Она была охвачена каким-то высшим наитием. Несколько минут она лежала недвижимая. Потом она стала испускать стоны и вздохи, произносить бессвязные слова и называть имена ангелов, демонов, сатаны и святых.

Монах положил крест в рот кликуши. Она жадно прижала его губами. Через несколько минут монах дернул за цепочку, на которой висел крест, и вынул его изо рта кликуши. Одержимая начала мало помалу приходить в себя. Но пока еще ее лицо ужасно, и глаза выражают страшное возбуждение.

Монах снова прикладывал крест к ее устам, и это повторялось три раза.

Больная, почти совсем придя в себя, начала говорить:

— Пусть придет сюда Шушан-Хатун из Вана, «Ага» (т. е. богородица) ее зовет.

Скоро появилась дрожащая, от страха Шушан-Хатун. Она жена богатого купца.