Меч Ислама. Псы Господни. Черный лебедь - Рафаэль Сабатини

Маленькие глазки Синана гневно заблестели.

– Ты думаешь, я дрожу, услышав имя Дориа? – Его голос звучал презрительно. – Пусть сперва схватит меня. А это чудо ему так и не удалось совершить за долгие годы.

– Судьба никогда не благоприятствовала ему так, как сейчас. Ты в море один. А паруса Дориа могут появиться на горизонте в любую минуту.

Евнух с силой пнул ногой Просперо. Его грузное тело угрожающе нависло над пленником.

– Пусть появляются. Увидишь, что будет тогда. Погоди.

– Я и жду. Но если ты замешкаешься с выражением почтения племяннице Дориа, то упустишь время.

Синан злобно взглянул на него.

– Откуда ему знать, что она была у меня в плену? И за что ему мстить мне, если он не будет знать этого. В любом случае, Аллах свидетель, я не боюсь.

Однако Просперо почувствовал, что Синан, никогда не рисковавший без особой надобности, обеспокоен. Адорно рассмеялся и сел, прислонившись спиной к основанию мачты.

– Есть ли в тебе хоть что-то, кроме жира и воздуха? Разве в твоем слоновьем теле нет мозгов? Неужели я не говорил тебе, что монна Джованна Мария Дориа является заложницей в твоих руках и ты должен сделать все, чтобы у нее не было причин жаловаться на тебя? И настанет час…

Синан злобно пнул Просперо в ребра.

– Да вырвет Аллах твой гадкий язык! Этот час еще не настал.

Синан еще раз ударил Просперо, выругался по-арабски и пошел прочь. Просперо немного успокоился: теперь Джанна по крайней мере будет в безопасности. Пусть даже только в силу того, что он показал их пленителю, как ее можно использовать в случае столкновения (вполне возможного) с флотом императора. Просперо молил Бога, чтобы это случилось, хотя лично для него встреча Синана с Дориа могла означать гибель.

Когда галера изменила курс, Просперо догадался, что Синан боится оставаться в этом районе. Хисар сообщил, что они направляются в пролив Бонифачо. Но теперь судно шло на юг, с подветренной стороны острова Сардиния, контуры которого смутно вырисовывались впереди. Северо-западный ветер сменился северным, и волнение сразу стихло. Большой черный треугольник паруса развевался на ветру, и галера неслась вперед, а уставшие рабы спали на скамьях как убитые.

Наступило утро, солнце все выше поднималось в безоблачном небе, жара усиливалась. Веселый Хисар пришел навестить пленников. Его сопровождали три матроса и негр из Суса, – почти обнаженный, он тащил баклагу воды и деревянный поднос с финиками и сладостями. Пленникам развязали запястья и поставили перед ними скудную еду. Хисар учтиво сообщил им, что теперь они могут свободно разгуливать по баку, и так же учтиво добавил, что за малейшее злоупотребление свободой их сбросят в море.

Решение присоединиться к флоту, с которым его разлучил шторм, Синан принял, изрядно поломав голову. Логика не изменяла ему даже в самые тяжелые мгновения. Дориа, насколько ему было известно, должен находиться где-то вблизи северного побережья Сицилии. Как раз туда-то и могло снести Драгута. Но едва ли буря увлекла его на четыреста миль прочь. Как раз столько и было до Сицилии. И сам по себе шторм, от которого пытался укрыться Дориа, скорее всего, помешал встрече с императорским флотом далеко в открытом море. Чтобы наверстать потерянное в результате дрейфа, этим утром Драгут будет вынужден идти проливом Бонифачо. И почти наверняка он направится прямиком на юг в Триполи, к месту назначения.

Синану ничего не оставалось, как плыть собственным курсом. Ветер, менявшийся на северный, был попутным, и вскоре галера делала около четырех лье в час, а поставленные на фок-мачте паруса чуть ли не рвались.

На другой день после полудня впередсмотрящий увидел прямо по курсу землю, а чуть позже сообщил о кораблях на южном горизонте. Сосчитав паруса, Синан убедился, что это флот Драгута, и галера продолжала идти выбранным курсом.

Той ночью они бросили якорь в бухте у мыса Бона. С восходом солнца, после молитвы на корме, судно вновь вышло в море. Попутный ветер стих, но гребцы хорошо отдохнули, набрались сил, и весла весело скрипели в уключинах. Рабы делали двадцать четыре гребка в минуту, потому что Синан спешил.

До полудня оставалось часа два, когда они проходили между Пантеллерией и тунисским берегом. В этот миг из-за южной оконечности зеленого острова появился красный галеас и устремился наперехват. На его грот-мачте реял красно-белый флаг с голубым полумесяцем. Это был флагманский корабль Драгута.

На расстоянии примерно полумили капитан корсаров узнал одну из своих исчезнувших галер (в шторм он потерял две), и над водой пронесся приветственный клич. Синан направился к флагману.

Не успел Синан бросить якорь в небольшой естественной гавани на южной стороне Пантеллерии, где укрылся флот, как Драгут ступил на борт его галеры и взобрался на корму, где его поджидал евнух.

Анатолиец был одет в пышный зеленый атласный кафтан, который ниспадал до колен и был богато украшен золотыми позументами; его высокие сапоги с золотыми кисточками были искусно сработаны в Кордове; гроздь рубинов сияла на белоснежной чалме, которая еще больше оттеняла его смуглое, заросшее щетиной лицо.

Драгут приблизился к своему капитану, негодуя на его нерасторопность, но, выслушав доклад, смирил гнев на милость. Евнух показал ему сундук с сокровищами и нитку жемчуга.

– Все это и людей, которых мы захватили, – сказал он, – ты можешь взять в качестве награды всему флоту. А моей долей пусть будет только женщина, которая плыла на фелюге.

Драгут вытаращил темные глаза. В них заиграли озорные огоньки.

– Женщина! О Аллах! Что же ты с ней будешь делать? Неужели она так прекрасна, что совершила чудо, вновь сделав тебя мужчиной?

Евнух презрительно скривил губы. Ему не нравились такие вольности, а Драгут не стеснялся в выражениях. По мнению Синана, это были плоские шутки. Но он невозмутимо ответил:

– Ее красота достойна гарема нашего мусульманского владыки. Она ему понравится. Хочу предложить ее в качестве подарка великому Сулейману.

Драгут ухмыльнулся. Евнух поднял пухлые ладони.

– Я не пойду к светлейшему с пустыми руками. Мне повезло, я нашел чудесный дар. Поэтому забирай людей и все остальное, а мне оставь эту райскую деву.

– Нет-нет, погоди. Если это ключ к сердцу султана, то почему ты можешь пользоваться им, а я нет?

Синан снова скривил губы.

– Разве получить такой дар из твоих рук так же приятно, как из моих? – весело сказал он.

Драгут понял и рассмеялся.

– Возможно, и нет. Благодари Аллаха. Пусть будет по-твоему. Но дай мне хоть взглянуть на эту жемчужину, предназначенную для султана.

Синан запротестовал: мол, мужской взгляд может осквернить лик, который должен украсить гарем султана. Но Драгут не принял возражений, и монна Джанна была вынуждена, преодолев отвращение, подняться через люк из своей каюты.