Задачка на три корги - Си Джей Беннет

голос до агрессивного шепота. – Она уже в курсе, что вы замешаны в этом деле. Так что лучше объяснитесь сейчас, иначе потом будет хуже.

Лакей поджал губы и наконец посмотрел ей в глаза.

– Слушайте, мне жаль, что с вами такое случилось, правда. Но я тут ни при чем.

Рози прищурилась.

– А что со мной случилось?

Миллиган снова сглотнул, по лицу было видно, что он запаниковал. Но вдруг из служебного помещения наверху вышел сотрудник и прошел по лестнице между ними. Спайк получил время на раздумья.

– Эта женщина – кажется, миссис Лобб, да? Кто‑то увидел, как она пыталась подбросить что‑то в вашу сумку. Слухи быстро расходятся, знаете ли.

– Так вам жаль потому, что со мной в итоге ничего не случилось? – спросила она, наклонив голову.

Рози была уверена, что он лжет, – он точно знал, что она получала записки, хотя эта информация была строжайшим секретом, известным только королеве и полиции. Значит, как и подозревала Босс, он помогал их подбросить.

Получив задание, Рози не сомневалась, что справится с ним без эмоций по принципу “найти, напасть, уничтожить и забыть”. Но сердце предательски заколотилось. Какое‑то время они молча смотрели друг другу в глаза: Миллиган испуганно, но упрямо, а Рози – пытаясь подавить закипающую внутри ярость и отвращение.

Она не ожидала, что разговор зайдет не в то русло. Обычно упоминание Босса действует как сыворотка правды: ты спрашиваешь – и тебе мгновенно отвечают. Но вот она обвиняет его, будучи в полной уверенности, что он виноват, а ему хватает наглости упираться.

Лакей боится чего‑то пострашнее, чем недовольство Ее Величества.

Он снова сглотнул.

– В общем, как я говорил, мне жаль, что… Неважно. Плохие люди есть везде. Но я ничем вам помочь не могу.

Последнюю фразу Миллиган произнес медленно и отчетливо. Рози поняла, что он уже принял решение. На мгновение она задумалась, сколько костей ему нужно сломать, чтобы он передумал. Но она была не из таких, да и работа не та. Вдох-выдох, нужно отпустить ситуацию. Его даже нельзя послать куда подальше – он ведь не угрожал ей в отличие от Мика Клементса.

– Мы еще вернемся к этому разговору.

Рози посторонилась, чтобы он мог протиснуться мимо нее и спуститься с лестницы. Лакей сделал это быстро и без лишних слов, и когда она вернулась в бар, его уже и след простыл.

Отпусти и забудь. Рози встряхнулась, помассировала виски и окончательно убедилась, что ей нужен массаж, пробежка… Словом, что‑нибудь, что поможет расслабиться.

Собираясь взять пальто со стула, она вдруг увидела знакомую рыжеватую копну волос, обладатель которой целенаправленно двигался в ее сторону сквозь толпу.

– Привет! Как я рад, что ты еще здесь. Прости, что опоздал.

Белые зубы сверкнули в слащавой самодовольной улыбке. Адъютант притянул ее к себе, чтобы поцеловать в обе щеки – за это никто на тебя косо не посмотрит, если ты достаточно уверен в себе. Рози почувствовала, как в ее крови смешался коктейль из новых химических веществ.

Он заметил пустой бокал за соседним столиком и решил, что это ее.

– Хочешь еще?

Рози была только за.

Глава 36

В выходные в Виндзор решили не ехать. Вместо этого в субботу вечером королевская семья почти в полном составе отправилась в Альберт-холл на Фестиваль Поминовения[66].

Королеву с Филипом сопровождали все дети, кузены и Уильям с Кэтрин. Не хватало только Гарри, у которого нашлись дела поважнее. Таблоиды были одержимы обсуждением причин, по которым его новая подруга не явилась на матч по регби. Все как всегда: делай – не делай, пресса все равно выскажет свое мнение.

На мероприятии в Альберт-холле, как всегда, царила веселая атмосфера. Несмотря на то что в этом году отмечали столетие битвы на Сомме и двадцать пять лет со дня первой войны в Персидском заливе. На вечере исполнили замечательную, очень трогательную композицию, посвященную летчицам из Управления вспомогательного воздушного транспорта[67], которые во время войны перегоняли на базы истребители “спитфайры”. Круглый зал был под завязку заполнен военнослужащими в форме и ветеранами, которые подпевали с присущим солдатам задором. Королева подумала, что праздновать в окружении живых очень приятно.

Завтрашний день будет посвящен мертвым.

Воскресное утро выдалось тусклым и пасмурным, влажный холод пронизывал до костей. Ее матушка называла такую погоду только по‑шотландски, ведь кто как не шотландцы знают толк в слякоти. Как бы то ни было, солнце едва взошло, а королева уже возглавляла процессию, шедшую возложить маковые венки к Кенотафу[68] в честь Дня Поминовения, в окружении молчаливой толпы.

В этот момент она чувствовала гордость, смешанную с грустью, потому что они с сэром Саймоном как раз обсуждали, что, скорее всего, она лично выполняет эту ответственную задачу в последний раз. Такое дело можно спокойно доверить Чарльзу, а то пожилому монарху еще не хватало сломать бедро, спускаясь спиной с многоуровневой каменной платформы, залитой ноябрьским дождем. Королева была согласна с таким ходом мыслей, однако сердцем ей всегда хотелось показывать пример, отдавая дань уважения, как она делала сейчас.

На балконе здания министерства иностранных дел, с которого открывался вид на мемориал, стояли Камилла, Кэтрин и Софи, одетые в черное. Для них, как и для подавляющего большинства зрителей, наблюдавших за церемонией по телевизору или выстроившихся вдоль улицы – и для тех, кто, возможно, никак в этом не участвовал, – все эти войны и жертвы, о которых вспоминали сегодня, были далеким прошлым или сюжетом из исторических фильмов. Но у королевы и тех, кто шел с ней по улице Уайтхолл, перед глазами всплывали яркие, живые воспоминания. И хотя лично ей опасность не грозила, она потеряла любимых мужчин: друзей, дядьев и, в конце концов, отца, которого курение и постоянный стресс во время войны свели в могилу раньше срока. Она оплакивала жен и подруг, сыновей и дочерей, а теперь еще и мужей и партнеров тех, кто погиб в недавних войнах. Она всегда помнила, что каждый солдат отдал жизнь на службе ее отцу, а потом и ей самой. Никто из них не должен быть забыт. И зная, как их много, почти невозможно сдержать слезы.

Скорбное настроение не покидало королеву после обеда, когда все разъехались и во дворце снова воцарилась тишина. Она как раз шла переодеть черное платье, когда ее нагнал личный секретарь.

– Мэм, я хотел сообщить вам кое‑что о туннеле, – сказал сэр Саймон. – Сэр Джеймс упомянул, что герцог распорядился их проверить. Также