Возраст Суламифи - Наталья Миронова

– Денег у меня нет, – холодно ответила Лина. – Надрываюсь на двух работах, у меня, между прочим, двое детей. Кстати, алименты за Митю до сих пор получаешь ты. Ладно, я не против, мы и без тебя справимся. А если тебе трудно одной, я же говорила: найми домработницу.

– Тебе легко говорить! А чем я ей платить буду?

– Есть вариант, – предложила Лина, немного подумав. – Поезжай в общежитие ВГИКа, возьми студентку из какого-нибудь Усть-Зажопинска за стол и квартиру. Чтоб готовила, стирала, убирала… Посели ее в моей комнате. Любая с радостью пойдет, чем в общежитии мыкаться. Только умерь свой характер, Нелечка, а то она сбежит.

Проявился сын Лидии Григорьевны. Пришел, встащился на пятый этаж, да не один, с обещанным частным психиатром. У него остались ключи от квартиры матери, хотел войти без приглашения. Но Лидия Григорьевна давно уже по совету Лины сменила замки. Пока коллекция была у нее, квартира стояла на охране, но когда почти все вывезли, она от охраны отказалась. И теперь в панике позвонила Лине: сын трезвонит в дверь, грозится высадить.

Лина вышла из своей квартиры.

– Что вы тут шумите? Сейчас милицию позову.

– Я не могу войти к себе в квартиру! Эта сумасшедшая старуха заперлась и не пускает.

– Это вы о матери так? – Лина взглянула на его спутника, еще не старого, но полноватого, одышливого господина. – Простите, а вы кто?

– Я врач, – пропыхтел он обиженно.

– Психиатр? – уточнила Лина.

Он с важностью кивнул.

– У вас оплата почасовая? Мой вам совет: уходите скорее, а то вы тут даром время теряете. Лидия Григорьевна Асташова завещала свою квартиру мне.

– Вот видите! – взорвался сын, повернувшись к психиатру. – Ну разве не бред – завещать какой-то девке, а родному сыну…

– Шиш с маслом, – закончила за него Лина. – Дело в том, – продолжала она, обращаясь исключительно к психиатру, – что у Лидии Григорьевны коллекция музейного значения завещана Пушкинскому музею. Точнее, музею личных коллекций, но это один черт. Понимаете? Нельзя признать ее невменяемой по одной половине завещания и вменяемой по другой. Государство от своей доли ни за что не откажется. Они уже приходили, все оценили и описали. – Лина не стала добавлять, что коллекция уже вывезена. – Так что вам ничего не светит. А у вашего клиента своя квартира есть. Оставьте несчастную старуху в покое.

– Я не знал… – растерянно промямлил психиатр. – Я не в курсе…

И он стал спускаться по лестнице, а несчастный Desdichado[19], как мигом прозвала его Лина, бросился вслед за ним с криком: «Как же так?..»

Когда они скрылись за поворотом лестницы, Лина позвонила в квартиру Лидии Григорьевны и сказала, что горизонт чист, опасность миновала. Бедная Лидия Григорьевна уже дрожащими руками капала в рюмку валокордин.

– Давайте я чай поставлю, – предложила Лина. – Скажите, – спросила она, когда они уже сидели за столом и пили чай из «дитмар-эльяшевичей», с которыми Асташова не пожелала расстаться, в то время как остальной «севр» и «мейсен» отошел государству. – Вы не жалеете? Не хотите передумать?

– Линочка, я все думаю, что бы со мной было, если бы не ты. Нет, я ничуть не жалею. Я все сделала правильно. Теперь и умереть не страшно. – Немного успокоившись, она добавила: – Надо тебя ко мне прописать. Чтоб не ждать полгода, пока завещание вступит в силу.

– Вы уже собрались на тот свет? – иронически осведомилась Лина.

– Ох, Линочка, мне на тот свет давно уже пора, зажилась…

– Вот ваш… условный сын, – мигом нашлась Лина, – тоже так говорил. Не стоит за ним повторять.

– Ладно, сколько бог даст, поживу, – улыбнулась Лидия Григорьевна. – Но прописаться тебе все-таки надо. А в прабабушкиной квартире Галю оставь.

– Хорошо. Я и Витеньку туда прописала.

– А Митю?

– Он прописан с Нелей. Она ж на него алименты получает.

– Извини, не мое дело, но… ты с матерью совсем не видишься?

– С Нелей? Как переехали к вам, так и не виделись.

Лидия Григорьевна помолчала.

– Ты совсем не называешь ее матерью?

– Она мне такая же мать, как ваш условный сын вам сын. Пришлось бы каждый раз добавлять «биологическая», а это длинно.

– Ты не хочешь ее простить? – осторожно спросила Асташова.

– Нет, – отрезала Лина. – Если бы она раскаялась, я бы, конечно, простила, но она ни о чем не жалеет, какая была, такая и осталась. Бомбит меня звонками, требует вернуть Галюсю, дать ей денег…

– Прости.

– Ее? – не поняла Лина.

– Нет, меня, дуру старую, что затеяла этот разговор.

– Ну что вы, Лидия Григорьевна, что бы я без вас делала?

– Взаимно, – улыбнулась Асташова.

Не откладывая дела в долгий ящик, Лина пошла в паспортный стол и прописалась в квартиру Асташовой. Это стоило ей пятьсот рублей, но она решила, что для хорошего дела не жалко.

Вообще жизнь более или менее налаживалась, сын подрастал. Уже в десять месяцев Витя научился ходить и начал выговаривать первые слова. Лина внимательно вглядывалась в него, но не находила никаких следов Влада. А может, ей просто хотелось так думать? Но ее сын рос хорошим, послушным мальчиком, охотно играл со старшим братом, не подозревая, что тот ему дядя. Митя постепенно привык к нему, перестал ревновать.

Оба были светленькие, белоголовые. Ну, Митя понятно в кого – в Нельку, она блондинка. А Витя? Витя пошел в нее, в Лину. Она много раз видела себя на экране, в детстве волосы у нее были светлее. Может, и у сына с годами волосы чуть потемнеют, но брюнетом, как Влад, ему точно не быть. Вот и хорошо. Они с Митей и впрямь похожи на братьев.

Лина и за Митей внимательно наблюдала. Первое время на новом месте он иногда оглядывался, словно искал чего-то. Иногда что-то отрывистое лепетал про Баб-ягу. А потом успокоился, забыл. О пережитой в раннем детстве психологической травме тоже забыл: детская память милосердна. Но Лина подмечала в нем некоторую робость, опаску, даже мнительность. И ей очень нравилось, что он заботится о младшем братике, не отпускает его от себя.

Она начала хлопотать о детском саде. Это было немыслимо трудное дело, легче на Марс слетать. Нашелся один садик, но Лине он не подошел. Во-первых, в Вешняках, ехать очень далеко. Во-вторых, детей берут на пятидневку, а ей не хотелось расставаться со своими мальчиками так надолго. В-третьих, есть место только для одного. Ей хотелось найти садик поближе к дому и сразу для двоих.

В одном месте намекнули, что примут двоих, но за мзду. Это был частный детский сад в центре Москвы: и без того дорого, а тут еще давай взятку за сам факт приема. У Лины таких денег не было. Пришлось звонить отцу.