Полоса черная, полоса белая - Екатерина Островская

— Э-э, — попытался остановить его Анатолий Михайлович, — какой-то странный тон у тебя. Ты не попутал, с кем и как надо разговаривать?

— Просто пытаюсь начать разговор с самого начала. С того времени, когда вы познакомились с Коваленко и Пименовым, которых в дальнейшем взяли на работу в банк. А познакомились с этими славными ребятами, когда им и Олегу Рохелю было по пятнадцать-шестнадцать. Тогда они подозревались в убийстве сверстника, которого они забили ногами. Но вы им помогли избежать тюрьмы. Так что они по гроб жизни были вам обязаны.

Сергей замолчал, продолжая смотреть на Анатолия Михайловича, который вдруг начал меняться в лице.

— Я не понимаю, о чем ты? — наконец произнес Брусков. — На чем основывается твоя ложь? Разве есть какие-то показания?

— Показания будут, — ответил Ерохин. — Ведь тогда этим делом занимался ваш приятель следователь. Он выполнил вашу просьбу. Вернее, просьбу Виктора Ивановича отмазать сына его бывшей любовницы. Наверняка вы помогли тому следователю и деньгами. Не без этого — чего отрицать? А сейчас, когда ваш бывший приятель стал начальником управления полиции по Индустриальному району, вы помогли устроить на юрфак его дочку, у которой не хватило баллов для зачисления.

— Это наказуемо?

— Нет, конечно. Но Олег, взявший себе фамилию Рохель, готов показать, как вы курировали всю его деятельность, как вы дали согласие на убийство Тушкина, как закрывали глаза на то, что творили Пименов и Коваленко. Кроме того, ваш мобильный был на прослушке, когда вы приказали этой парочке ликвидировать меня… Противозаконно, конечно, но запись та сохранена…

— Чушь! — рассмеялся Анатолий Михайлович. — Я говорил с ними с другого номера.

Он понял, что проговорился.

— Так и другой номер тоже был на прослушке, — «согласился» Ерохин, — это не столь важно. Главное — другое. Олег Рохель не мог все придумать сам. Придумали все вы лично, а дурачков этих привлекли, потому что знали, какие это отморозки и как они вам обязаны. Они и в самом деле готовы были на все. Конечная цель — убить Виктора Иваныча — устраивала и вас, и Олега. Но для Олега наверняка все на этом не кончилось бы. Вы убрали бы его, после того как он вступил бы в права наследования по подложной генетической экспертизе. И стали бы полновластным владельцем банка. Еще раньше вы бы ликвидировали Коваленко и Пименова.

— Какая чушь эти ваши… твои домыслы. Их никуда не предъявишь. Санкции прокурора на прослушку не было, плюс шантаж, а следовательно, я сам могу упрятать тебя. Ненадолго, правда, но ты все равно оттуда не выйдешь. Это я тебе гарантирую.

— Возможно. Но то, как вы лично заправлялись на Северном шоссе Череповца, зафиксировали камеры. Вы наполняете две канистры. Потом вы отправляетесь к дому Рохеля, закладываете взрывное устройство и переносите в салон обе канистры. Только не подумали, что в некоторых стоящих там автомобилях продолжают работать видеорегистраторы. Поторопились вы убрать свидетеля. От Петровича узнали, что Виктор Иванович направляет меня в Череповец, догадались, с кем я там встречусь и что могу узнать…Только в спешке взорвали вы не Олега Рохеля…

Брусков смотрел на него внимательно, а потом усмехнулся:

— Теперь я понял, почему за тебя просил прокурор, но у вас все равно ничего не получится…

— Уже получилось.

— Чего ты хочешь?

— Справедливости.

— Спрошу по-другому. Сколько стоит твоя справедливость?

Ерохин промолчал.

— Понял, — кивнул зам по безопасности, — работаем, стало быть, под прокурорскую запись.

Он придвинул к себе ежедневник, спокойно взял ручку, написал на листке что-то, а потом развернул ежедневник, чтобы Сергей увидел. На листке стояла единица с шестью нулями.

— Я думаю, что твой дружок будет доволен, — произнес Брусков, оставаясь спокойным.

Он вырвал лист, скомкал его, положил в пепельницу, а потом поднес к нему зажигалку. Молча смотрел, как тлеет листок. Снова поднял глаза.

— Вопрос можно закрыть прямо сейчас: ты мне оригиналы, а я тебе обозначенное мною огромное спасибо.

— Я не за этим пришел. Просто хотел посмотреть на вас, чтобы понять, как мент, пусть даже и бывший, стал главарем бандитской шайки.

— Думал, что посмотришь на меня и уйдешь так просто?

Ерохин поднялся. Направился к двери и обернулся.

— Прощайте.

— Погоди! — крикнул, теряя самообладание, Брусков. — Ну и что ты, всю жизнь собираешься ходить и оглядываться? Будешь вздрагивать от каждого шороха, зная, что я тебя и оттуда достану? Подумай о своих близких. У тебя вроде тетка есть, которая тебя воспитала. Потом вдруг девушку заведешь, а ее в один прекрасный момент распишут десять уголовников.

— О себе подумай! — посоветовал Сергей и вышел.

Он поднялся на третий этаж, подергал за ручку запертую дверь кабинета аудитора. Потом заглянул в соседний кабинет и поинтересовался, была ли сегодня на работе Лена.

— Где-то здесь, — ответили ему, — у нее свои дела, и мы в них не лезем.

Две женщины пили чай, закусывали конфетами из коробки, рассматривали Сергея и улыбались друг другу.

У людей, ценящих свое время, всегда найдется часок, чтобы любить занимаемое ими рабочее место еще беззаветнее.

— Вот так мы и живем, — сказала вдруг одна из них.

— Сегодня же суббота, — поддержала ее коллега, — какая работа может быть — сами понимаете.

Сергей вышел, на всякий случай осторожно постучал в дверь кабинета аудитора, потом спустился на первый этаж.

У главного входа остановился автомобиль, а за ним микроавтобус с тонированными стеклами. На борту микроавтобуса было два слова — «Следственный комитет».

За мостом Ерохин остановил машину. Вышел и вернулся к разрушенным перилам и посмотрел вниз.

Весь берег был изрыт колесами тягача, который, судя по всему, вытаскивал из реки сгоревший автомобиль. На воде до сих пор плавали масляные пятна и голубые разводы бензина. А все остальное оставалось неизменным: светило солнце, ветерок шуршал в камышах, ныряли утки, и высоко в небе пел жаворонок…

Ворота раздвинулись, «Ауди» вкатил на территорию. Затормозил возле крыльца дома, над перилами была натянута леска, на которой вялилась рыба. И под перилами беседки тоже висела рыба. Из-за угла вышел Петрович в выгоревшей тельняшке и показал рукой на все это богатство.

— Вишь как, — произнес он и ушел, не дожидаясь ответа.

Ерохин шел по газону, ощущая под тонкими подошвами своих туфель податливую землю с подстриженной травой, нес в руках кейс и не спешил особо.

Виктор Иванович сидел в беседке и наблюдал, как он приближается. И только подойдя, Сергей подумал о том, что Брусков уже мог позвонить и предупредить начальство.