Шут - Эндрю Гросс

— Конечно, не закончили, — подала голос Мари, жена мельника. — Мне надо управляться на постоялом дворе, и обещаю, что когда там появится тот жирный бейлиф, уж он у меня наестся беличьего дерьма.

— Я и сам с удовольствием его обслужу. Но постоялый двор… с ним тоже придется подождать.

Похоже, они только теперь заметили, в каком я настроении. Смех и шутки смолкли, в церкви стало тихо.

— Мне не хочется втягивать вас во что-то против вашей воли, но здесь мы оставаться не можем. Прежней жизни больше не будет. Болдуин не отступится. Нам надо выступать в поход.

— Выступать в поход? — скептически переспросил кто-то. — И куда же?

— На Трейль. Болдуин двинет против нас все свои силы. Мы должны опередить его.

Сначала молчание. Потом взрыв голосов.

— Но здесь наш дом, — запротестовал Жан Дье. — Все, чего мы хотим, это вернуться в старые добрые времена.

— Старые добрые времена не вернутся, Жан. — Я покачал головой. — Когда Болдуин узнает, что здесь произошло, он придет в ярость. Сюда нагрянет целая армия. Город сровняют с землей.

— Ты предлагаешь нам выступить на Трейль, — заговорила Жослин, жена кожевника. — Но где мы возьмем лошадей? Оружие? Посмотри на нас — мы же просто крестьяне да вдовы.

— Нет, теперь вы — солдаты. И таких, как мы, много в каждом городке. Таких, кто работал всю жизнь не покладая рук и отдавал заработанное по первому требованию сеньора.

— Думаешь, они нас поддержат? — фыркнула Жослин. — Те, другие? Или только посмеются и перекрестятся, глядя нам вслед?

— Хью прав, — перебил ее Одо. — Болдуин никогда нам не простит. Сдерет три шкуры. Как и обещал бейлиф. Отступать поздно, значит, надо идти вперед.

— После всего, что здесь случилось, он наверняка отберет у меня землю, — простонал Жан.

— У Хью к-копье, — сказал Альфонс. — Оно с-сильнее всех с-стрел Трейля.

Кто-то сейчас громогласно поддержал его, кто-то шумно запротестовал, но большинство все же боялись. Это было видно по их лицам. Они словно говорили: «Я солдат? Я буду воевать? Если мы выступим против Трейля, пойдет ли кто-нибудь за нами?»

Неожиданно снаружи послышались тяжелые шаги. Споры моментально стихли. Люди посмотрели на дверь. Это кто-то чужой — свои все здесь.

Дверь открылась, и трое незнакомых мужчин переступили порог. Просто одетые, серьезные. Они опустились на колени и перекрестились.

— Нам нужен Хью, — сказал высокий плотный парень, снимая шапку. — Тот, с копьем.

— Я — Хью.

Парень подмигнул своим товарищам и облегченно, как мне показалось, вздохнул.

— Рад, что ты на самом деле есть. А то такое рассказывают… Я Алоис, дровосек. Мы пришли из Морриссе.

Из Морриссе? Морриссе находился на полпути между нами и Трейлем.

— Слышали про ваше сражение, — сказал другой. — Говорят, простые крестьяне дрались как черти. Против нашего сеньора. Все хотят знать, так ли все было.

— Оглянитесь. Вот ваши черти. — Я указал на копье. — А это их вилы.

Алоис даже рот открыл.

— Священное копье. Говорят, оно помогает. Это знак. Если намечается драчка, мы не собираемся сидеть и ковырять в носу.

У меня будто камень с души упал.

— Отличная новость, Алоис. Сколько вас?

Я надеялся, что он назовет число больше трех.

— Нас шестьдесят два, — с гордостью ответил дровосек. — Шестьдесят шесть, если чертовы масоны не пойдут на попятную.

Я обвел взглядом собравшихся.

— Идите и скажите своим, что нас теперь сто десять. Сто четырнадцать, если чертовы масоны не пойдут на попятную.

Парень из Морриссе снова с ухмылкой поглядел на своих спутников. Потом повернулся ко мне.

— Слишком поздно.

Он распахнул дверь, и я увидел, что площадь запружена народом. Все наши повскакали с мест. Дровосеки с топорами, крестьяне с мотыгами и лопатами, женщины с тележками, в которых гоготали гуси и квохтали куры.

Алоис улыбнулся.

— Мы уже привели их.

Вот так все началось.

Сто с небольшим человек, крестьяне и портные, пастухи и плотники, с самодельным оружием, запасом продуктов и прочими припасами. Мы двинулись по дороге в Трейль.

Но уже к следующему городку нас стало две сотни. Люди склонялись перед священным копьем и, собрав пожитки, присоединялись к нам. На подходе к Сюр-ле-Гавр армия насчитывала уже триста человек, а у перекрестка ждала еще сотня с дубинками, мотыгами и деревянными щитами.

Я шел впереди, неся копье. Мне все еще плохо верилось, что люди готовы следовать за человеком в шутовском костюме, однако же на каждой остановке наша армия получала подкрепление.

Все они опускались на колени перед копьем, целовали его и Христову кровь, возносили благодарность Богу и клялись, что никогда больше не склонятся перед сеньорами. Самые отчаянные рвали знамена с фиолетовыми и белыми львами Трейля.

Иногда казалось, что мы повторяем поход Пустынника. Как и тогда, два года назад, меня вели надежда и обещание. Простые люди объединились, чтобы добиться свободы, отстоять право на лучшую жизнь. Они поверили, что время пришло. Поверили, что если поднимутся все вместе, то добьются своего вопреки любым трудностям.

— Не надоело хлебать дерьмо? — спрашивал кто-нибудь стоящего у дороги пастуха.

— Хлебаю его всю жизнь. Наелся досыта.

— Готов рискнуть? Ради свободы? — кричал другой.

— А что мне терять?

— Тогда присоединяйся.

Люди стекались к нам отовсюду. Выходили из леса на дорогу и ждали. «Идем за копьем». «За копьем шута».

У Сен-Феликса наши силы возросли до семисот человек. К Монтре мы потеряли счет. Прокормить такую армию становилось все труднее. Я понимал, что долгую осаду мы не выдержим, но люди продолжали прибывать.

Возле Мулен-Вье ко мне подошел Одо. К этому времени за мной двигалась колонна в тысячу человек.

— У тебя ведь есть план, Хью? — настороженно спросил он.

— Конечно, у меня есть план. А ты думал, что я собрал столько народу ради прогулки по лесу?

— Хорошо. — Он вздохнул и замедлил шаг. — Я и не сомневался.

Сделав несколько шагов, я услышал, как он шепчет Жоржу, мельнику:

— Конечно, у Хью есть план.

От Мулен-Вье до Трейля оставалось два дня пути. В тот вечер я засиделся у костра с Эмили. Вокруг горели сотни таких же костров. Я перебирал пряди ее волос. Она прижималась ко мне, стараясь согреться.

— Я говорила, что все это не случайно. Я говорила, что если ты встанешь во главе, они последуют за тобой.