От Лукова с любовью - Мариана Запата

Я не дышала, следя за его лицом.

– Я не верю тебе.

– В то, что я не стану смеяться над тобой?

– Да.

Он помолчал, а потом сказал:

– Хочешь, сначала ты увидишь меня обнаженным?

Я расхохоталась. Мгновенно. Не желая того. Этого мне хотелось меньше всего.

– Нет!

И, судя по тому, как он ухмыльнулся, он это тоже понял.

– Ты уверена? У меня на бедре родимое пятно, по форме напоминающее полуостров Флорида. Может быть, ты найдешь над чем посмеяться, но я так не думаю.

Продолжая смеяться против своей воли – мне, правда, этого не хотелось, – я посмотрела на него и покачала головой:

– Боже, какой же ты самонадеянный болван.

Он слегка улыбнулся:

– Это верно. Ты можешь быть ко мне настолько жестокой, насколько пожелаешь, и, если что-то заметишь, не стесняйся, но я все время занимаюсь на тренажерах. За год я набираю примерно… семь процентов жира. Мне противно смотреть на себя в зеркало.

Я засмеялась еще громче, но как я могла не смеяться, видя его таким? Я не знала этого парня.

– Ты можешь потешаться надо мной, но, если честно, я предпочел бы, чтобы ты не делала этого. Я не люблю, когда говорят, что я тощий, потому что это не так, – сказал он почти кротко, и теперь пришла моя очередь удивиться.

Кто, черт возьми, мог бы подумать, что это мужчина тощий? В нем не было ничего «тощего». Однажды, несколько лет тому назад, я видела, как он упражняется. Он выполнил жим лежа, взяв вес, который, как я поняла, был вдвое больше его. Пловцы и бегуны не обладали таким телом, как Иван. Просто не обладали.

Впрочем, я никогда не призналась бы в этом.

Рука, лежавшая на моем голом запястье, дрогнула.

– Давай, Фрикаделька. Ты и я. Все будут завидовать нашим шедевральным задницам.

Было ли это похоже на дружбу? Такой ли должна быть дружба? Он дразнит меня? Я посылаю его куда подальше, но делаю это с улыбкой на лице? Если это…

Если это так, я могла бы согласиться, подумала я. Возможно.

– Я ненавижу тебя, – вздохнула я, украдкой поглядывая на него, потому что я облажалась.

Потом он уставился своими просто непрошибаемыми, голубыми-голубыми глазами прямо в мои карие.

– Тогда сделай это из-за Пола. Он увидит и пожалеет о том, что никогда не фотографировался с тобой обнаженным для «ТиЭсЭн»[24]. Мое запястье снова задергалось.

– Или вообще не фотографировался.

И на этом он поймал меня, доказав, что знает меня лучше, чем я думала.

На этом проклятом, мать его, Поле. Фу. Фу.

Мне не хотелось, чтобы кто-то мастурбировал, глядя на меня. Но если мне выпал шанс утереть нос этому кретину чем-то сногсшибательным, то оно того стоило. Безусловно стоило, черт бы его побрал.

– Вот так, моя Фрикаделька, – почти прошептал он, при этом его пальцы, отпустив мое запястье, соскользнули вниз и сплелись с моими, соединив наши ладони так же, как это было уже тысячу раз. Так действительно было. – Мы сделаем это, правда? Вместе? Я не буду смеяться над тобой, но ты сможешь подшучивать надо мной?

Я не понимала, кто, черт возьми, стоит передо мной. Такой красивый, нежный парень. Но, как бы то ни было, я сжала его руку и кивнула.

– Да, мы сделаем это вместе, – проворчала я, понимая, что это правильно. Понимая, что я, возможно, отчасти пожалею о чем-то, но не обо всем. Во всяком случае не о том, что он не станет шутить насчет моей половой зрелости.

– Я так и думал, – с радостью воскликнул он и потянул меня за руку.

А потом мы оказались на льду, в халатах, в гриме, мы были готовы – по крайней мере, я – точно, – и тренер Ли с фотографом мгновенно, в ту же секунду, когда заметили, что мы катимся к ним, прекратили разговаривать. Вскинув свои тонкие черные брови, тренер робко спросила:

– Ты передумала?

Я замотала головой.

– Я буду снимать вас только в том случае, если вы будете чувствовать себя комфортно, – быстро проговорила фотограф. – Все мы, Джесмин, относимся с исключительным уважением к вам и вашему телу. Мы можем постараться снять вас в определенном ракурсе, если вы останетесь в трусиках…

Я тряхнула головой:

– Все в порядке. – Я не намерена была признаваться в том, что я не хотела раздеваться из-за Ивана. Не говоря уже о всяких придурках, которым нечем было заняться. Жалкое дерьмо.

Она пожала плечами:

– Хорошо. Тогда начнем, если вы оба готовы.

Иван сжал мою руку – он не отпускал ее – и сказал так, чтобы слышала я, и только я:

– Я не думал, что будет так холодно, то есть тебя, возможно, развеселят… некоторые части моего тела, если они попытаются спрятаться, чтобы защитить себя…

Я едва сдержала усмешку, чувствуя, что была права, прикрыв верхнюю часть своего тела.

– Я не стану смеяться над Питером, если ты не будешь смеяться над Мери и Мэгги. Эти две сучки прячутся не потому, что холодно. Они всегда прячутся, – спокойно сказала я.

Он кивнул, но прежде едва раздвинутые уголки его рта растянулись в улыбке.

– Знаешь, мне теперь кажется, что у тебя три соска, верно?

Я закатила глаза.

– А я думаю, что у тебя пенис длиной в два с половиной сантиметра. Мы квиты.

Иван состроил гримасу, крепко сжав мои пальцы своими.

– Возможно, на пару сантиметров длиннее. – Я зарычала, но он продолжал: – Давай покончим с этим, хорошо?

Никто из нас не произнес ни слова, когда мы расцепили руки и покатились туда, где в центре катка были установлены два задника и готовое к работе осветительное оборудование с зонтами для камер. Тренер Ли со скептическим выражением лица подъехала к нам.

– Готовы?

Иван кивнул, а я сказала:

– Готовы. – Потому что я была готова.

Это должно было выглядеть красиво. Это должно было произвести впечатление на тех, на кого я не хотела производить впечатление, но была вынуждена это сделать. Это стоило всего остального дерьма.

По привычке сделав глубокий вдох, я выдохнула и стала наблюдать за тем, как фотограф встала у камеры, ободряюще кивая нам, пока ее ассистенты занимали свои места.

– Мы начнем с того, с чего вы пожелаете. Однако было бы здорово, если бы вы сделали какую-нибудь поддержку или приняли неподвижную позу.

Да. Видимо, мне было не избежать того, что Иван увидит мою промежность, но именно поэтому я регулярно делала эпиляцию воском.