Белые зубы - Зэди Смит

Самад заглянул в глаза своего прадеда. Не впервые он и Панде переживали это сражение, сражение за репутацию последнего. Им обоим было слишком хорошо известно, что во мнении относительно Мангала Панде современники разделились на два лагеря:

Снова и снова Самад убеждал Арчи пересмотреть свою точку зрения. Год за годом они сидели у О’Коннелла и вели один и тот же спор, с неустанно собираемыми Самадом по крупицам уточняющими фактами. Но с тех самых пор, как году в 1953-м Арчи узнал «правду» о Панде, он стоял на своем. Единственная заслуга, которую он со скрипом за ним признавал, — пополнение лексики английского языка словом «пандеец», означавшим, как мог узнать из «Оксфордского словаря» любознательный читатель, следующее:

Пандеец, сущ., разг. (устар.). Сер. XIX в. (Вероятно, производное от фамилии первого повстанца среди привилегированных сипаев в бенгальской армии). 1. сипай, любой участник восстания сипаев в Индии, 1857–1859 гг.; 2. мятежник, изменник; 3. человек, проявивший бестолковость или трусость в военных условиях.

— Ясно как божий день. — И Арчи торжествующе захлопывал том. — Я и без словаря это знал — да и ты тоже. Просторечие, и только. Мы в армии тоже ого-го как загибали, помнишь? Ты хотел мне лапшу на уши повесить, но правда всегда выходит наружу. Теперь понятно, что Панде за фрукт. На твоем месте я бы не афишировал своих родственничков и не жужжал о них всем подряд двадцать четыре часа в сутки.

— Арчибальд, понятие существует, но это не значит, что в нем в полной мере отражена личность Мангала Панде. С первым значением мы соглашаемся: мой прадед — мятежник, и я говорю об этом с гордостью. Я готов признать, что события развивались не совсем так, как было задумано. Но что он изменник? Трус? Твой словарь устарел, теперь эти значения не употребительны. Панде — не трус и не изменник.

— Ага, раз уж мы об этом заговорили, скажу тебе, что я думаю: не бывает дыма без огня, — говорил Арчи, вдохновляясь собственной мудростью. — Понимаешь, о чем я?

Это был излюбленный аналитический инструмент Арчи, которым он пользовался, когда узнавал новости, исторические факты и хотел отделить достоверную информацию от небылиц. Не бывает дыма без огня. Он так наивно и свято верил в свою формулу, что Самаду не хватало духу его разубеждать. К чему сообщать пожилому мужчине, что дым без огня бывает, как бывают глубокие раны без крови.

— Я понимаю тебя, Арчи, понимаю твою точку зрения. Но моя точка зрения заключается — и заключалась всегда, с тех самых пор как мы впервые подняли этот вопрос, — в том, что это еще не полная историческая картина. Да, я согласен, что мы уже несколько раз тщательно исследовали эту проблему, но факт остается фактом: полная историческая картина, как и честность, встречается редко и ценится на вес золота. Доведись тебе с такой столкнуться, она пулей засядет в твоей голове. Полная картина событий — дело трудное, многосложное, с эпическим размахом. Так же обстоятельно с нами говорит Бог. А в словарях полноты нет.

— Ладно, ладно, профессор. Послушаем твою версию.

Нередко в углу полутемных пабов можно наблюдать стариков, которые спорят, размахивают руками, подставками под пивные кружки и солонками, обозначая давно умерших людей и далекие земли. В этот миг из них брызжет энергия, которая в другое время спит. Они горят. На столе разворачивается история: тут вилка — «Черчилль», здесь салфетка — Чехословакия, там россыпью остывших горошин обозначено скопление немецких войск; старики возрождаются к жизни. Но Арчи и Самаду было мало ножей и вилок для их столовых дебатов в 80-е. Эти историки-самоучки воспроизвели у О’Коннелла целое влажное и душное индийское лето 1857 года, весь год восстания и расправы над ним, — и довели дело почти до абсурда. Пространство от музыкального до игрового автоматов было Дели; Вив Ричардс безмолвно исполнял роль английского капитана Херси, начальника Панде; не отрывающиеся от своего домино Кларенс и Дензел представляли буйные орды сипаев британской армии. Самад и Арчи излагали каждый свои факты и пытались обосновать их друг для друга. Сцены были расписаны. Траектории пуль прослежены. Единого мнения не складывалось.

Согласно легенде, весной 1857 года на заводе в Дамдаме[73]была запушена в производство английская пуля. Она предназначалась для английских ружей, которыми стреляли солдаты-индусы и в которые засыпался порох из кулечка — кончик перед стрельбой нужно было откусывать. И все бы хорошо, да один ушлый заводской рабочий прознал, что их смазывают жиром — свиным (оскорбление для мусульман) или коровьим (святотатство для индусов). Невинный промах — если на украденной земле можно быть невинным — оказался грубейшей ошибкой англичан. Какой, должно быть, поднялся переполох, когда люди узнали эту новость! Под предлогом выпуска нового оружия англичане намереваются лишить их положения в обществе, чести и репутации в глазах богов и людей — словом, смысла жизни. Такой слух в кармане не утаишь; он, как пожар, мгновенно распространился по засушливым в то лето землям Индии: из заводских цехов просочился на улицы, с городских домов перекинулся на деревенские лачуги, пронесся по казармам, — и вскоре вся страна пылала гневом. Слух достиг больших уродливых ушей Мангала Панде, неизвестного сипая из маленького городка Барракпур. 29 марта 1857 года он вышел на плац — отделился от толпы, чтобы вершить историю.

— А скорее, просто свалял дурака, — говорил Арчи (теперь он уже не столь доверчиво глотал постулаты пандиологии, как раньше).

— Ты совершенно не способен понять масштаб его жертвы, — отвечал Самад.

— Какой такой жертвы? Застрелиться толком не смог! Беда в том, Самад, что ты не желаешь видеть очевидного. Я все-все про эти дела прочитал. Против правды не попрешь, какой бы горькой она ни была.

— Точно. Что ж, приятель, если ты такой специалист по нашим фамильным деяниям, будь добр, просвети меня. Послушаем твою версию.

Это теперь среднестатистический школьник в курсе сложных сил, перестановок и глубинных течений, порождающих войны и революции. А в те времена, когда в школе учился Арчи, похоже, преобладало художественное мировосприятие. Историю преподавали совсем иначе: то как занимательный рассказ, то как драму, не заботясь о достоверности и хронологии излагаемых событий. И получалось, что революция в России произошла из-за того, что все ненавидели Распутина. А Римская империя рухнула потому, что Антоний загулял с Клеопатрой. Генрих V победил французов при Азенкуре в силу того, что те слишком много времени уделяли своим кружевным манжетам. Наконец, великое восстание сипаев в Индии 1857 года началось с выстрела какого-то пьяного дурака по имени Мангал Панде. Несмотря на протестующие доводы Самада, каждый раз Арчи намного больше убеждала следующая версия:

Барракпур, 29 марта 1857 года. Воскресный полдень, однако на пыльном плацу разыгрывается драма, менее всего напоминающая о мирном дне отдохновения. Там колышется, шумит, бурлит толпа сипаев; некоторые из них полуголы и безоружны, но все искрятся от возбуждения. Метрах в тридцати перед строем 34-го полка с важным видом расхаживает сипай по имени Мангал Панде. Его голову дурманит банг, а еще больше — религиозный фанатизм. Нос кверху, заряженный мушкет наперевес — он прохаживается, слегка пританцовывая, взад и вперед, и выкрикивает визгливым гнусавым голосом: «Эй, мерзавцы! Задайте им жару! Англичане хотят нас погубить. Стреляя этими пулями, мы согрешим против нашей веры!»