Непокорная для Бешеного - Диана Билык

— Сереж, — испуганно взглянула на меня Береговая, ладошки прижала к груди. На ее щеках растекся жуткий болезненный румянец. — Варя… поехала в больницу к сыну, но не доехала.

Варвара

Это было больно.

Нож в спину.

Плевок в лицо…

Я слушала Алексея и не могла поверить, что мой муж способен сотворить такое. Теперь понимала, что скорее всего это Влад настоял, чтобы мы приехали сюда. Интересовался моими родственниками. Просил встречи с двоюродным братом, желая поговорить с ним о Диме. Но сюда никак не вписывались документы, которые могли бы обрушить бизнес Берегового. И разрушить его жизнь.

— Нет, тут какая-то ошибка, — услышала собственный голос. — Я спрошу…

Но правда оказалась ещё более чудовищной, чем можно себе представить. Когда всё закрутилось, возникло чувство, будто землю выдернули из-под моих ног. И я лечу, лечу… В бездонную пропасть. Где нет ни воздуха, ни земли. Ни жизни. Лишь дикая раздирающая душу и сердце боль.

Влад… Он не Влад!

Серый.

Бешеный…

Что это за прозвища такие? Как клички для бандитов.

В груди заныло, перед глазами вспыхнули воспоминания.

Наше первая встреча, жуткое знакомство.

Машина, везущая меня в лес. Страшный взгляд незнакомца, его низкий хриплый голос и дикий смех. Слова, от которых мороз шёл по коже.

Он говорил, что я буду на нём скакать. Что я стану его вещью…

Я прикусила губу и ощутила вкус металла.

Так и вышло. Я стала податливой куклой в его руках. В чьих?

Кажется, Ангелина что-то еще мне говорила, но я не слушала. Жена брата отвела меня в пустую комнату, и я смогла на секунду представить, что все это страшный сон, мираж...

Смогла свободно вдохнуть. Выдохнуть.

Прижала ладони к животу. Малыш активно, до легкой боли, пнул меня в бок.

От осознания собственной беспомощности и нелепости слёзы потекли из глаз.

Все правда. Это на самом деле происходит.

— И что теперь делать? — спросила пустоту.

И она мне ответила.

Забарабанила, зашумела, заорала, пропуская сквозь стены знакомые злые голоса.

Я закрыла глаза и беззвучно закричала.

У меня был муж, который прятал свою настоящую личину и внезапно стал монстром. Я развелась. Второй раз вышла замуж. И вновь обожглась. Снова оказалась одна среди выжженого поля судьбы, где никто не подаст руку, никто не поможет, никто не поймет…

В зажатом кулаке жизни, словно песок, остался лишь нелепый брак, но и тот теперь просыпается сквозь щели.

Влад мне теперь никто… Или как там его? Он подобрался ко мне лишь для того, чтобы влезть в эту семью, очевидно ведь — отомстить за предательство.

От мужских криков, что всю ночь доносились из гостиной, всё внутри переворачивалось. Казалось, от них некуда деться, не спрятаться, не отмыться от грязи, что лилась со всех сторон.

Грохот, будто рушится дом, снова ругань. Рычание, похожее на агонию дикого зверя.

Я прижала ладони к ушам и, раскачиваясь из стороны в сторону, тихонько завыла. По щекам текли слёзы, а сердце обливалось кипятком острой боли.

Этот человек ворвался в мою жизнь, сломал её, растоптал всё, что было дорого. А потом потихоньку приручил. Сделал всё, чтобы я оперлась на него. Доверилась. Полюбила…

Вцепившись в волосы, я зарыдала в голос. Скрипнула дверь, но я не обернулась. Кто бы это ни был, он не стал входить. И правильно.

Сейчас я хотела остаться одна.

Нет.

Я мечтала исчезнуть, и не только отсюда.

До утра не сомкнула глаз. Таращилась в черный провал окна и не могла остановить поток слез. Подушка промокла, глаза опухли, в горле пересохло, а я все лежала и лежала, будто разучилась двигаться.

Поэтому, как только рассвет задребезжал мягким золотом на подоконнике, схватила сумочку и метнулась в коридор. Навстречу вышла Лина, жена Алексея, будто охраняла мою дверь всю ночь. На её бледном лице читалось явное сочувствие, от которого сильнее скрутило в груди.

— Ты в порядке? — мягко спросила она, протянув стакан с водой. — Хочешь пить? Мы завтракать собираемся. Или тебе принести в комнату?

— Извините, — деревянным голосом ответила я. — Ничего не хочу. Мне нужно срочно ехать в больницу. К Тёме… к сыну…

Выдержка мне изменила. Плечи затряслись, слезы заперли дыхание и хлынули из глаз. Я вжала голову в плечи и обняла себя руками.

— Все в порядке, не волнуйся, — тихо промолвила Ангелина и предложила: — Я подвезу…

— Нет! — нервно вскрикнула я. С трудом выдавила: — Я возьму такси.

— Как же, — заволновалась жена брата. — Я не могу оставить тебя одну в таком состоянии, Лешка прибьет.

И тут меня накрыло ледяным одеялом равнодушия. Как-то поздно они обо мне вспомнили, теперь их помощь не нужна.

Я приподняла бровь.

— В каком? Я всего лишь беременна, и это не болезнь. Или думаете, что взрослая женщина не сможет о себе позаботиться?

Она растерянно моргнула.

— Это всего лишь беспокойство, Варь. Ты же наша родня…

— Не стоит, — холодно оборвала я. — Влад не первый мудак в моей жизни. И меня не интересует, за что он мстил брату. Я не хочу больше знать этого человека.

«И вас тоже», — осталось недосказанным, но Лина поняла.

Она мягко отступила, освобождая мне путь.

— Хорошо. Вижу, ты хочешь проветриться и подумать. Я не стану навязываться, но один из телохранителей мужа поедет с тобой. Не спорь! Он довезёт тебя до больницы, а дальше, куда скажешь. Такси я не доверяю, тем более, сейчас. Варя, пожалуйста. — Она вдруг сжалась и очень тихо пролепетала: — Ты знаешь, кто такой Чех?

Меня передернуло, я слабо кивнула, а Лина поджала губы до белой линии.

Пришлось смириться с навязанной охраной. Что будет дальше, я пока совсем не могла думать.

Мне так хотелось немедленно покинуть дом, в котором оставался тот, кто звал себя моим мужем, что сердце останавливалось. Я бы и пешком ушла, но усадьба Береговых находилась далеко за городом. С пузом особо не побегаешь по лесам и полям, особенно, если вспомнить, что под каждым кустом может прятаться реальный враг.

Поэтому я молча села в чёрный автомобиль, и тихий водитель повёз меня вперед. Казалось, за воротами станет легче дышать, но каменная плита, давящая на грудь, никуда не делась. Лишь сдвинулась ниже, глубже, усиливая боль.

Я открыла окно и втянула в лёгкие прохладный сырой воздух. Щёки мгновенно стали мокрыми. Это дождь, или я снова плачу?