Эпоха Тьмы - Аарон Дембски-Боуден

Совещание продолжалось. Аксиманду почудилось на миг, что кто-то еще хотел высказаться, некто пришедший слишком поздно и теперь стоявший за спинами офицеров.

Но там никого не было.

— Я слышал, что вы рассматриваете кандидатуры Кибре и Ноктюа, — сказал магистр войны.

— Вы всегда все знаете, — ответил Аксиманд.

— Значит, не Таргоста?

— У него есть другие обязанности, — сказал Аксиманд, — и мы не хотим, чтобы он распылял свои силы.

Магистр войны кивнул. Он передвинул очередную вырезанную из кости фигуру на стоящей между ними доске. Из всех его сынов Аксиманд более других наслаждался хитроумностью и дисциплиной стратегических игр. В приемной было выставлено немало прекрасных наборов, в большинстве своем — подарки военачальников или братьев-примархов. Здесь были регицид, чатранж, чатуранга, го, хнефтафл, ксадрез, махнкала, затрикион… Трудно назвать родной мир примарха, не породивший новую военную игру, оттачивающую разум.

— Эзекиль был за Таргоста, не так ли? — спросил магистр войны, пока Аксиманд изучал доску и обдумывал следующий ход.

— Верно, сэр.

— А когда ты отговаривал его от этого выбора, сказал ему истинную причину или придумал что-нибудь более приемлемое для него?

Аксиманд колебался. Он припомнил разговор с Абаддоном, когда решил не говорить, что Таргост, капитан Седьмой роты, не истинный сын. Он был из хтонийцев. Аксиманд предпочел не упоминать об этом.

— Я не… — начал было Аксиманд.

— Не сказал ему? — договорил за него примарх.

— Я не… понимал, что стало истинной причиной, — нехотя ответил Аксиманд.

— Интересно, когда вы ее поймете. Тебе так не кажется? — спросил магистр войны, откидываясь на спинку кресла. — Ты, Эзекиль, Головорез и Ноктюа — вы все… Как вы это называете? Истинные сыны?

— Истинные сыны, — эхом откликнулся Аксиманд.

— Значит, ты полагаешь, — рассмеялся Воитель, — это потому, что ты предпочитаешь успокаивать себя видом знакомого лица? Или существует другое лицо, которое ты не хочешь видеть?

Сухой воздух, холодный и едва пахнущий солью. Внизу море Энны в рифтовой долине, словно осколок стекла в водоводе. На его берегу густонаселенный город Тийюн, как обломок кораблекрушения или россыпь разноцветной гальки. На дальнем краю огромной долины, над поверхностью сонного моря, противоположная стена долины, отвесная и бархатисто-черная в рассветных лучах. Фиолетовое небо, усеянное звездами и случайными лунами. На севере — первые отсветы восходящего солнца. На востоке — фальшивая заря над портом, с полуночи охваченным огнем. Это дело рук Иеррода и Тринадцатой роты.

При свете утренней зари, пришедшей на Мавзолейное плато, строения Двора были похожи на каменные ангары для огромных воздушных кораблей. Строгие прямоугольники отделаны желтым камнем, в первых лучах солнца казавшимся золотым. Местами их соединяли высокие колоннады и портики, их колонны из золотого камня были величиной с древние секвойи. Тротуары из стали, отполированной, будто зеркало. Сухой воздух наэлектризован, словно поблизости работали огромные электромагнитные установки.

Хваленая Цепная Вуаль пока в Мавзолейном Дворе не показывалась. Ее солдаты смогли ненадолго задержать продвижение Абаддона к Городу Старейшин. Первый капитан кратко и недовольно сообщил об их стойком сопротивлении. Гошен во время наступления захватил бастион к западу от Города; его защитники тоже похвалялись, что они из Цепной Вуали, но Гошен был уверен, что это самые обычные солдаты, выдающие себя за элиту, чтобы казаться более страшными.

Как бы там ни было, он перебил их всех.

Тийунатские Срочники в ослепительных серебристо-малиновых доспехах составляли костяк обороны. Воины были вооружены длинными силовыми мечами, энергетическими боевыми топорами и пиками, скорострельными орудиями, акустическими минометами, плазменным оружием и лазерными винтовками. Во время боя они использовали индивидуальные сегментированные силовые щиты и светопоглощающую завесу, скрывавшую великолепие их ритуальных униформ. Было ощущение, что каждый из них окутан клочком грозовой тучи.

Щиты оказались досадно эффективными и на определенном расстоянии отражали почти все выстрелы. Когда болтерные заряды Легионес Астартес пробивали их — в результате прямого попадания либо в местах сочленения сегментов — Срочник взрывался изнутри, и его разорванные останки оставались внутри щита, подобно тому, как если бы хлопушка взорвалась внутри сочного фрукта, помещенного в бутылку. Звуки таких разрывов были негромкими, приглушенными, словно кто-то хлопал по басовому барабану, обернутому тканью.

Это выводило из себя. Окопавшись вокруг вырисовывающихся вдали сооружений Двора, Срочники действительно сдерживали продвижение Легионес Астартес. Шестнадцатому не удалось продвинуться ни на шаг.

И все же они были людьми. Всего лишь людьми. Аксиманд чувствовал в этом определенную несправедливость. Силовых щитов, безусловно, не самых лучших, какие он видел в жизни, но эффективных благодаря индивидуальной подгонке и портативности, оказалось достаточно, чтобы Срочники смогли причинить неудобство Сынам Хоруса. Это уже отклонение от нормы, вызванное обстоятельствами. Воины-люди, насколько бы хороши они ни были, не могли противостоять трансчеловеческим бойцам. Аксиманду хотелось сокрушить их, стереть в порошок за безрассудную смелость, обрушить орбитальную бомбардировку, артобстрел, или даже вызвать один из дивизионов сверхтяжелых бронемашин, словно гигантские крокодилы греющихся на солнышке неподалеку в ожидании его приказа начать истребление.

Однако любое из подобных действий уничтожит и Двор. Срочников хранили сами здания, которые они обороняли. Аксиманду была дана свобода действий, но он искренне хотел доказать, что не нуждается в ней.

Менее чем через двадцать минут с момента высадки атака на Мавзолейный Двор начала захлебываться. Сыны Хоруса и их армейские союзники потеряли темп, наступление замедлилось, все их преимущества были сведены противником на нет благодаря грамотному размещению профессиональных солдат, в полной мере использующих свои боевые навыки.

Йейд Дурсо, Второй капитан роты Аксиманда, проклинал по воксу всех духов мщения и судьбы разом, но Аксиманд понимал, что на самом деле Дурсо проклинает его. Ксачари Сципион из Металлунских Налетчиков докладывал, что принял командование отделением. Его сержант, старина Гаспир Юнквист, был мертв. В голосе Сципиона звучал гнев. Он вызывал апотекариев. Зеб Зеноний из тактического отделения «Горе» сообщал о двух погибших.

Рядом слышалось чье-то дыхание.

Загнанный в укрытие после нескольких попаданий, Аксиманд разглядывал небо над плато. Оно все еще было окрашено в чернильно-синие ночные тона, но один краешек уже светлел. В небе виднелись четыре луны Двелла: одна большая, а три другие чуть крупнее звезд. Из-за относительного расположения все они находились в разных фазах — полная, убывающая, полумесяц, растущая.