Зимняя мантия - Элизабет Чедвик (Англия)

– Пусть так, – кивнул Симон, – но я с удовольствием покажу тебе другие места.

– И я буду рада их видеть. – Ее одновременно взволновала и обрадовала такая возможность.

Он улыбнулся.

– Отлично. Значит, ты с радостью поедешь со мной на Рождество в Вестминстер.

– Ко двору! – ахнула Матильда.

– Почему бы и нет? Да, король холост и окружил себя холостяками, но на рождественском пиру многие будут с женами и дочерьми. Ведь ты же родственница короля в третьем колене. Так что тебе самое место при дворе… И Джудит тоже. – Он сжал ее руку. – Пора тебе хоть немного посмотреть на мир.

– Ну? – спросил Симон. – Как тебе в Вестминстере?

Матильда глазела вовсю, но все равно не могла всего увидеть. Они приехали затемно. Морозная ночь опустилась на город, покрыв дома серебристым инеем. Холодная погода держалась уже несколько дней. Воздух обжигал легкие при вдохе.

– Большой, – беспомощно выдохнула она, разглядывая различные строения и церковь. Здесь, в соборе, который он строил всю жизнь, похоронен король Эдуард. Здесь также находились его королевские покои, которые теперь занимал король Руфус. Кругом горели факелы, освещая гостям дорогу к королевской резиденции. Симон усмехнулся.

– И все?

Она толкнула его локтем в бок.

– Здесь есть сад? – мило спросила она.

– Я… гм…

– Не знаешь, – в свою очередь усмехнулась она, наказывая его за самодовольство.

Симона спасло от необходимости отвечать появление грумов, которые занялись их лошадями, и слуги, показавшего им, где поставить палатку.

Пока люди Симона возились с холстом, веревками и колышками, из одной из уже установленных палаток вышел светловолосый рыцарь. Он хлопнул Симона по плечу и улыбнулся во весь рот.

– Ну, как тебе, милорд, нравится английское графство?

– Даже очень, – ответил Симон и, пропуская вперед Матильду, представил ее Ранульфу де Тосни. – Товарищ по оружию и выпивке, – добавил он.

– Миледи. – Рыцарь поклонился ей, и Матильда заметила восхищение и смешинку в его глазах. – Симон всегда умудряется приземлиться на обе ноги. Я слышал, что он женился, но не подозревал, что жена у него такая красотка.

Матильда покраснела. До замужества ей редко приходилось слышать комплименты, а если и случалось, то мать всегда хмурилась и говорила, что тщеславие не следует поощрять. Она все еще не привыкла к похвалам и открытому восхищению в глазах мужчин. Ее растущее осознание своей женской власти могло сравниться только со страхом, что чересчур быстро и слишком высоко она забралась.

– А он не говорил мне, что у него такие галантные друзья, – парировала она, найдя слова, подсказанные ей обретенной уверенностью в себе.

Де Тосни рассмеялся.

– Может бытк, он боится соперников, – предположил он. Затем он взглянул на Джудит, которая скромно стояла рядом с Матильдой.

– Это моя младшая сестра, Джудит, – представила ее Матильда.

Джудит присела, а де Тосни поклонился.

– Ты и про сестру своей жены мне не говорил, – упрекнул он Симона.

– Хороший пастух всегда настороже, когда вокруг шныряют волки. – Симон улыбался, но в голосе звучало предупреждение.

– Оскорбить меня хочешь?

– Здравый смысл! Я еще помню наши дни и ночи при дворе. Или вернее будет сказать, твои дни и ночи?

Ранульф фыркнул.

– Выходит, своих ты теперь не помнишь, оказавшись по другую сторону забора? – Он подмигнул Матильде и Джудит. – Я мог бы вам много чего порассказать…

Симон откашлялся.

– Россказни, они и есть россказни. – Но Матильда с изумлением увидела, что он покраснел. Вспомнив свою супружескую кровать и его постоянное стремление к новшествам, она не сомневалась, что дыма без огня не бывает.

– Россказни – язык двора, – напомнил де Тосни. – Щепоток там, намек здесь…

Симон поднял брови.

– И о чем же сейчас шепчутся при дворе?

Де Тосни пожал плечами.

– Пусть шептуны сами рассказывают. Достаточно сказать, что епископ Одо из Байё подбирается ко двору и всюду разбрасывает свои сети.

– А… – кивнул Симон, как будто это объяснило все. – Старый паук снова взялся за свое?

– Больше чем когда-либо. Старый король был ему братом, но это не отвадило его от интриг. Теперь он хочет манипулировать племянниками, он считает, что они куда податливее, чем их железный отец. – Де Тосни оглянулся. Никто не мог его слышать, и все же он спрятал рожки. – Потом поговорим, когда устроишься. – Он снова хлопнул Симона по плечу. – Не хочу, чтобы твои овечки замерзли, баранина всегда вкуснее, когда теплая. – Он поклонился, обворожительно улыбнулся Джудит и исчез в быстро сгущающихся сумерках.

– У тебя любопытные друзья, – заметила Матильда с интересом. – У него действительно такая плохая репутация с женщинами?

– Только с теми, у кого тоже плохая репутация, – ответил Симон. – Но известно, что он опасно заигрывал с женами и дочерьми придворных и знати, бывающих при дворе.

– Он женат или помолвлен?

– Пока нет, – коротко ответил Симон.

Матильда кивнула и промолчала, но она успела заметить яркий румянец сестры и тон, каким ей ответил муж. Все разбрасывают сети, подумала она, только одни делают это более незаметно, чем другие.

Матильда привыкла к удобству и роскоши. Хотя мать и склонялась к религиозной жизни, она считала, что надо соблюдать условности, и главный зал в Нортгемптоне убранством был не хуже любого другого в стране. Но ничто не подготовило ее к роскоши большого вестминстерского зала. Уголь горел в декоративных кованых жаровнях, распространяя волны красного жара. Пахнущие известкой свежевыбеленные стены сверкали, не успев еще покрыться неизбежным налетом сажи. На них висели вышивки в деревянных рамах, красиво украшенные щиты и знамена. По всему периметру зала, иногда закрывая вышивки, были развешаны ветви вечнозеленых растений, знаменуя наступающее Рождество, и запах хвои наполнял зал. Пол покрывал толстый слой сухого тростника, по которому были разбросаны пряные травы, издающие приятный аромат. Садовник в Матильде определил бергамот, лаванду и руту.

В зале находились одна или две женщины и множество мужчин, к изумлению Матильды, наряженных богаче женщин.

– Закрой рот, милая, неприлично так глазеть, – прошептал ей на ухо Симон.

– Тебе, верно, Нортгемптон показался очень унылым, когда ты приехал, – заметила она, когда мимо прошел мужчина, пальцы которого были унизаны кольцами, а туника расшита мелким жемчугом и маленькими золотыми бусами.

– Согласен, двор старого короля был скромнее, но ведь сегодня Рождество – вот все и стараются одеться во все самое лучшее.