Кормилец - Алан Кранк

Из потерпевших в подозреваемые. Ловко они перекрутили. А из подозреваемых в подсудимых перекрутят еще быстрее. Следователь уехал, а осадок от встречи остался. Игорь взял телефон. Отыскал нужную строчку в списке контактов. На секунду замер, вспомнив, что номер почти наверняка прослушивается, потом нажал кнопку вызова.

– Здравствуйте, Игорь Андреевич, – бодро, на коротком выдохе, ответил женский голос.

Должно быть, она торопилась на работу. Это он застыл в трауре, а весь остальной мир продолжал движение в прежнем темпе.

– Здравствуйте, Екатерина Олеговна. Вам удобно разговаривать?

– Да, конечно. Я сама собиралась вам сегодня звонить. Как там Сережа? Отдыхает?

За неделю Игорь привык к вкрадчивому скорбному полушепоту, и обычная интонация резала слух. Она не знала. Город был маленьким, интернет скоростным, но Екатерина Олеговна все равно не слышала об исчезновении детей.

– Отдыхает.

– Пожалуйста, Игорь Андреевич, напомните ему про домашнее задание. Нужно много прочесть и сделать несколько упражнений по математике.

– Конечно. Но я звонил по другому поводу. Хотел узнать про тот секретный подарок, после которого вы объявили о досрочных каникулах.

Она не ответила. Игорь слышал в трубке частое дыхание и стук каблуков. Екатерина Олеговна обладала редкой способностью неторопливо размышлять в самой горячей спешке.

– Да. Был такой подарок, – наконец сказала она. – Но я не уверена, что нам с вами стоит его обсуждать. Тем более – вот так на ходу. Если хотите, мы можем поговорить с вами о нем при встрече.

– Екатерина Олеговна, мне важно узнать, что это было, прямо сейчас.

Женщина снова замолчала. Ее задумчивость начинала действовать на нервы. Как будто он попросил ее продиктовать пароль банковской карты.

– Алло! Екатерина Олеговна, вы меня слышите?

– Да. Ладно. Хорошо, я скажу вам, Игорь Андреевич. Но сначала вы должны мне пообещать, что не станете наказывать Сережу. Или мне снова придется тратить полгода на то, чтобы наладить контакт.

– Обещаю – не буду, – не раздумывая ответил Игорь, но про себя отметил, что в последнее время с него слишком часто стали требовать обещания, и кажется, он раздавал их слишком легко. – Так что это было?

– Два кошачьих глаза, – ответила учительница. – Они были упакованы в коробку из-под кубиков и сильно надушены вашим «Фаренгейтом». Я открыла коробку дома, сидя перед телевизором. Из-за небольшого размера глазных яблок сначала я подумала о ребенке, но потом увидела вертикальные зрачки. Непередаваемое облегчение. Я понимаю, что для него глаза были чем-то вроде стеклянных шариков с цветным ядром. Притягательные игрушки. Уверена, что Сережа не убивал животное. Вот такая история. Надеюсь, вы сдержите свое обещание.

– Конечно.

– Тогда до понедельника. Я буду как обычно. В воскресенье еще дополнительно позвоню. Пусть Сережа не бездельничает. Читает «Денискины рассказы» и делает математику – нужные упражнения я обвела кружком. До свидания, Игорь Андреевич.

– До свидания, Екатерина Олеговна.

Учительница сбросила вызов, а он вспомнил мертвого соседского кота с веревкой на шее. Да, такими веревками торговали в «Магните» за углом, но та веревка, прежде чем стать удавкой, лежала дома на полке в кладовой.

– Садись, – Игорь указал на стол.

Сережа протянул руку, чтобы отодвинуть стул, и из-под короткого рукава майки выглянул синяк с красным полукружием. Игорь открыл дверцу холодильника и вытащил четыре уцелевших после вчерашнего падения яйца.

– Так. На ужин был омлет, значит, на завтрак будет яичница.

Яйцеклетки. С этого все начиналось. С дефектных не вызревающих яйцеклеток Марины. А дальше вверх по цепочке, как в Лизином учебнике по «Окружающему миру». Мы едим неродившихся детей курицы, потом саму курицу, а потом что-то стоящее ступенькой выше съедает нас.

– Два или три?

Сережа молча показал два пальца. Игорь кивнул, плеснул масла на сковороду и разбил яйца.

– Ты не скучаешь по маме?

Сережа покачал головой.

– Нет? Отлично. Сегодня она вряд ли придет. А по сестре?

Сережа все так же молча пожал плечами.

– Ты мог бы составить серьезную конкуренцию Чарли Чаплину, если бы родился на сто лет раньше.

Игорь поискал взглядом на столе солонку. Не нашел. Достал из кармана щепотку соли и посыпал ею уже начавшие белеть по краям яйца.

– Кстати, про кино. Знаешь, кто приезжал к нам утром? Дядя следователь. Он сказал, что смотрел короткометражный детектив «Пропавшие дети». Там ты с Лизой гуляешь по городу. После той прогулки у твоей сестры стало совсем плохо с глазками. Понимаешь? А в кармане у тебя я нашел разогнутую тетрадную пружинку. Это случайно не тот самый тонкий металлический предмет, о котором говорил судмедэксперт?

Сережа покрутил головой и лукаво заулыбался. Обычная реакция на вкрадчивую интонацию. Уровень понимания нулевой.

– Нет? Хорошо, – сказал Игорь. – Я не знаю, что мне с тобой делать, сынок. Позвонить в полицию и сказать, что ты нашелся, – предать тебя. Спрятать и подождать, пока заживут твои руки, – предать Лизу. Ты знаешь, что предательство самый страшный грех? Последний круг Ада у Данте. Смертный грех, который не замаливается и не прощается. Хотя я могу ошибаться. Об этом лучше спросить у бабушки. Я не верю во всю эту ерунду, но все равно считаю, что предательство – очень скверная штука.

Сережа молчал и лукаво щурился. Игорь выдержал паузу в минуту в ожидании реакции. Бесполезно. Так можно было ждать до вечера.

– Не понимаешь о чем, да? Я тебе завидую. Максимум, что я сам могу сделать, – это прикинуться, что тоже ничего не понимаю. Но не понимать и делать вид, что не понимаешь, – это разные вещи.

Желтки подрагивали на горячей сковородке. Вокруг них надувались и лопались, разбрызгивая масло, белые пузыри. Игорь повернулся лицом к плите и спиной к сыну. Рядом со сковородой стояла никелированная кастрюля из-под вчерашних пельменей. Игорь смотрел то на скворчащую яичницу, то на искривленное отражение сына на боку кастрюли. На середине стола перед сыном лежал самый большой нож из набора. Нож был намного опасней тетрадной пружинки.

Утром из уважения к Прохорову Доронин надел белый халат и колпак. Игорь был хорошим парнем. Понятное дело: ему не нравились мультяшные черепки. Точнее говоря, ситуация, в которой он оказался, не располагала к юмору. Шутить над смертью всегда лучше у нее за спиной.

Лейкоциты у девочки подпрыгнули чуть ли не вдвое. Гемоглобин упал. Пульс ослаб. Ночью, со слов Свиридова, она пару раз на несколько минут приходила в себя, но ничего хорошего в этом нет. Сережа Клюев тоже умирал в сознании.