Созвездие Стрельца - Анна Берсенева

Но теперь спорить не имело смысла. Точно так же не имело смысла размышлять, для чего или почему эта сила вдруг – или не вдруг – взялась разрушать все, что люди создавали полжизни: работу, репутацию, возможность смотреть на огромный мир с интересом и радостью, чувствовать себя в нем желанными и равными, о будущем своем думать…

И это еще у них с Линой хотя бы детей нет. А то пришлось бы теперь каждый день вычищать из их голов яд, который того и жди вольют туда в школе.

Бухгалтерша Ирина Платоновна рассказывала, как ее внучке, крошечной первоклашке, сообщили первого сентября на первом же уроке, что американцы бросили на японцев атомную бомбу и убили тысячи маленьких деток.

– Представляете, Андрей Александрович, так и сказали: тысячи таких деток, как вы, американские убийцы убили бомбой. Девочка домой пришла – рыдала до истерики, еле успокоили, ночью три раза просыпалась. Назавтра сын – к училке, орет: «Вы что детям маленьким рассказываете?! Ведь это не для их ума, ведь взрослые не могут разобраться, что там между американцами и японцами было!» А она ему так спокойно: «Во-первых, нам пришло указание, о чем говорить на Уроке Мира, а во-вторых, я и сама считаю, что в детях надо воспитывать сострадание».

– И что он ей на это сказал? – поинтересовался Андрей.

– Ну, сказал: надо было сказку Андерсена им на этом вашем Уроке Мира почитать, вот бы сострадание и воспиталось. Но что толку говорить? – махнула она рукой. – Они не слышат. Да и плетью обуха не перешибешь.

В первый год их совместной жизни Лина говорила, что с ребенком надо подождать, во второй, кажется, тоже… Потом говорить на эту тему она перестала, а он этого как-то и не заметил. Андрей не знал, хочет ли детей. Он тогда об этом не думал. А теперь думать об этом было бы уже и странно: другие мысли заполнили их с Линой сознание. Другие заботы, точнее говоря. А еще точнее, всего одна забота.

Они должны были сохранить свое дело. То есть сохранить его было уже нельзя – их завод работал слишком успешно, поэтому произошло неизбежное: он приглянулся как раз тем людям, о которых Лина говорила, что сила – их. Но сохранить хотя бы часть средств, вложенных в этот завод, было еще возможно. Их надо было вывести из бизнеса, и этим они были заняты.

Горькое это было занятие, но альтернативы Андрей не видел. И так уже повел себя как прекраснодушный идиот – предполагал, что удастся договориться, не может же быть так, чтобы совсем вне всяких правил, хоть каких-то правил…

Лина ничего такого не предполагала, и это оказалось для них спасением. К тому моменту, когда и Андрей наконец осознал действительность во всем ее окончательном виде – правил никаких нет, завода у них, считай, тоже уже нет, а если не будут действовать быстро, то лишатся и свободы, и жизни, может, – к тому моменту, когда это наконец стало для него очевидным, она уже представила ему план действий. Причем действий как раз таких, какие и требовались, – немедленных.

Развод оформили за день, раздел имущества приурочили к разводу. Андрей остался единственным владельцем завода, который представлял собою уже лишь имитацию того, чем являлся прежде.

Через месяц он за символическую сумму передал этот завод человеку неприметной внешности. Когда подписывали документы, Андрей спросил:

– Вы уверены, что без меня все это будет работать?

– Это, Андрей Александрович, забота уже не ваша, – был ответ.

Собственно, он и без ответа это понимал. Завод был отнят у них не для того, чтобы что-то производить, а для того, чтобы он закрылся и перестал создавать конкуренцию. Работать в условиях конкуренции эти люди не умели.

Что ж, все устроилось так, как в сложившейся ситуации можно было только мечтать. В быстром оформлении документов помог тесть, но предупредил, что это будет единственное, чем он может помочь.

– Сами живы, не в тюрьме, деньги хоть отчасти вывели, – сказал он. – Дальше что-нибудь придумаете. Скажите спасибо – другие такие, как вы, или сидят, или из окон случайно выпали, или от сердечных приступов скоропостижно скончались.

В день развода Лина уехала в Португалию. Вид на жительство стоил там не слишком дорого и получался без особенных хлопот. Андрей выждал некоторое время, продал их с Линой квартиру и купил билет до Лиссабона.

Маму он намеревался забрать к себе, как только подготовит необходимые для этого документы. Занимаясь предотъездными делами, жил в квартире, которую купил для нее год назад, когда она наконец согласилась переехать к нему из Томска.

Он опасался: как она воспримет необходимость нового переезда? Но, к его удивлению, мама отнеслась к этому едва ли не с радостью. Полюбить Москву она не сумела, слишком непонятным и жестким казался ей этот город, а сын был для нее единственным светом в окошке.

– В чем же мне сомневаться, Андрюша? – сказала она. – Что ты решишь, тому я и рада.

А он никакой радости не чувствовал. Из него словно кусок тела вырывали, и сердце его было как раз в этом куске. Огромная часть его жизни не завершена была, а обрублена, привыкнуть к этому было непросто.

Но он знал, что справится с этим. Должен справиться, потому что это единственный способ остаться самим собой.

Андрей никогда не задумывался о том, что это незамечаемое и естественное состояние, быть самим собой, может потребовать от него тяжелого и мучительного усилия. Но что же, жизнь обернулась так, что одна из двух перемен неизбежна – или перемена участи, или перемена всего, что он понимал как правду и достоинство. Вторая из этих перемен была для него невозможна, а значит, простая логика подсказывала, что надо смириться с первой. А сердце… Так и будет в нем теперь тоска, наверное. Но с этим уж ничего не поделаешь.

Он позвонил Лине за час до того как ехать в Шереметьево. Не успел продать машину, оставлял доверенность их общему, со студенческих лет, другу, еще какие-то мелкие частности надо было с ней обсудить…

Линин телефон долго не отвечал, наконец включился автоответчик.

– Андрей! – произнес ее голос. – Я так и не решилась сказать тебе все сама, извини. В Португалии ты будешь жить уже без меня. Я долго сомневалась, но поняла, что страна, которую мы выбрали от безысходности, меня не устраивает и никогда не устроит. Мне хочется, чтобы моя жизнь кипела. Такой характер, ты знаешь. Мне нужно новое, нужно развитие, я без этого не могу. Я уехала в Лондон. Начинаю новое дело. Вернее, начинаем. Не хотела тебе этого говорить, но я вышла замуж. Я тебе не изменяла, не думай. Все получилось очень быстро, отчасти спонтанно, но не совсем. И каким-то образом это совпало – что Генри встретился мне именно в точке перемен. Не стану утверждать, что это судьба, не знаю, да и не люблю красивостей. Но что-то такое в этом есть, безусловно. Еще раз прошу, прости, если можешь. Деньги я должна вложить в новое дело. Но мы вывели не так много, и если разделить, то всего, что я задумала, у меня не получится. Деньги от продажи квартиры и машины остаются у тебя. Думаю, все будет хорошо. Зная тебя, уверена в этом.