Адское Воинство - Фред Варгас

— Он вас бил?

— Нет, у него было кое-что пострашнее кулаков. Он со своими шестью пальцами говорил, что он солдат дьявола и, если мы будем его доставать, с нами произойдут все несчастья, какие он только нам пожелает.

— А вы его доставали?

— Поначалу — да. Можешь представить себе, что это такое, когда среди сотни мальчишек появляется один шестипалый. В пять лет ему проходу не давали, издевались кто как мог. Что правда, то правда. Одна компания, которой верховодил Режи Верне, преследовала его особенно жестоко. Помню, Режи вколотил в его стул гвозди острием кверху, и Иппо на них сел. У него на ягодицах было шесть ранок, из них шла кровь, и все мальчишки умирали со смеху. А в другой раз его привязали к дереву и все по очереди помочились на него. Но потом Иппо вдруг словно проснулся.

— Он обратил свои шесть пальцев против вас.

— Вот именно. И первой его жертвой стал этот мерзавец Режи. Однажды Иппо произнес что-то вроде угрозы и с важным видом протянул к нему свои шестипалые руки. Хочешь — верь, хочешь — нет, но через пять дней коротышку Режи сбила машина какого-то парижанина, и ему отрезали обе ноги. Ужас. Но мы в школе знали, что парижанин со своей машиной тут ни при чем, а все дело в порче, которую Иппо навел на Режи. Сам Иппо не опровергал этот слух, наоборот, он говорил, что следующему, кто будет его доставать, он отрежет руки, ноги, а заодно и яйца. С тех пор роли переменились, и теперь уже мы жили в постоянном страхе. Позже Иппо прекратил эти детские выходки. Но уверяю тебя, еще и сегодня никто не рискнет с ним связываться. Ни с ним, ни с кем-либо из его семьи.

— Можно встретиться с этим Режи?

— Он умер. Я ничего не выдумываю, Адамберг. Несчастья сыпались на него одно за другим. Болезни, потеря работы, смерть близких, нищета. Кончилось тем, что три года назад он утопился в Туке. Ему было всего тридцать шесть. Мы, его одноклассники, знали, что это все месть Иппо. Иппо предупреждал нас, что так будет. Что, если он на кого-то укажет своими шестипалыми руками, этого человека поразит проклятие на всю жизнь.

— А что ты об этом думаешь сейчас?

— К счастью, я уехал отсюда, когда мне было одиннадцать лет, и сумел обо всем этом забыть. Если ты спросишь Эмери-жандарма, он тебе скажет, что всякие там разговоры про порчу — это чушь несусветная. Если спросишь Эмери-мальчишку, то, должен сказать, иногда мне приходит в голову, что над Режи тяготело проклятие. Допустим, маленькому Иппо надо было что-то придумать для самозащиты. Его обзывали чертовым семенем, выродком из преисподней, вот ему и пришлось взять на себя роль дьявола. Однако играл он эту роль с необычайным искусством, даже после того, как ему отрубили лишние пальцы. В общем, так: пусть Иппо и не приспешник сатаны, но человек он жесткий и, возможно, опасный. Он настрадался со своим отцом так, что и вообразить невозможно. Но натравить на отца собаку — это было неординарное проявление агрессивности, причем с угрозой для жизни. И я не поручусь, что у него больше не бывает таких приступов. Да и можно ли было надеяться, что дети Вандермота, после всего, что им довелось пережить, превратятся в добрых, славных ангелочков?

— По-твоему, Антонен такой же?

— Да. Я не верю, что из малыша, которого разбили на мелкие кусочки, может вырасти спокойный, уравновешенный человек. А ты веришь? Считается, что Антонен не способен убить: слишком боится за свои руки. Но у него вполне хватило бы сил нажать на спусковой крючок. А может, и на то, чтобы поднять топор.

— Он утверждает, что не хватило бы.

— Но он всегда готов поддержать любую затею старшего брата. Вполне возможно, что это Иппо велел ему прийти в дом Глайе и сообщить нам о пропаже топора. Третий брат, Мартен, тоже беспрекословно слушается Иппо.

— Остается Лина.

— Она видит Адское Воинство, у нее такая же расстроенная психика, как у ее братьев. Не исключено, впрочем, что все эти видения — просто выдумка, рассчитанная на то, чтобы заклеймить будущих жертв Эллекена и запугать остальных местных жителей. Вот так же Иппо когда-то всех пугал своими шестипалыми руками. Лина указывает на жертв, Иппо берет на себя их уничтожение, а остальные члены семьи каждый раз услужливо предоставляют ему алиби. Таким образом, они получают власть над городом, в котором все охвачены страхом, и ореол народных мстителей, поскольку убитые действительно были негодяями. Хотя мне кажется, ей и правда что-то там привиделось. И в этом — причина всего. Братья восприняли это видение как руководство к действию. Да и как им было не поверить в предсказание, если в прошлый раз Лина увидела Адское Воинство то ли незадолго до, то ли сразу после гибели их отца.

— Два дня спустя. Так она мне сказала.

— Она охотно об этом рассказывает. И к тому же с полным спокойствием, ты заметил?

— Да, — согласился Адамберг, вспомнив, как Лина стукнула по столу ребром ладони. — Но скажи, зачем ей утаивать имя четвертой жертвы?

— Возможно, она действительно не разглядела, кто это был, или же они нарочно держат его имя в секрете, чтобы вызвать всеобщую панику. Они мастера своего дела. Страх перед Воинством всех крыс выгоняет из нор. Это их забавляет, они довольны собой и уверены, что поступают по справедливости. Ведь, по их мнению, было справедливо, что их отца зарубили топором.

— Наверно, ты прав, Эмери. Но возможен и еще один вариант: поскольку все убеждены в виновности Вандермотов, кто-то пользуется этим, чтобы безнаказанно совершать убийства. Ему нечего бояться, ведь все спишут на преступную семью.

— А какой у него мотив?

— Страх перед Адским Воинством. Ты сам сказал: многие жители Ордебека склонны верить в его существование, а некоторые уверовали так крепко, что боятся даже произносить его название. Подумай об этом, Эмери. Может быть, стоило бы составить список таких людей.

— Их слишком много, — покачав головой, ответил Эмери.

Адамберг молча плелся по дороге позади Вейренка и Данглара, которые шли спокойным, размеренным шагом. Тучи, собиравшиеся на западе, так и не пролились дождем, и ночь была слишком жаркой. Время от времени Данглар обращался к Вейренку с какими-то словами — факт не менее странный, чем таинственное и насмешливое выражение, весь вечер не сходившее с лица майора.

Обвинения, которые Эмери выдвигал против семьи Вандермот, беспокоили Адамберга. На фоне рассказов о детстве Иппо, услышанных им сегодня, эти обвинения выглядели вполне правдоподобно. Трудно было представить себе такую сверхчеловеческую мудрость или безмерную доброту, которые смогли бы удержать детей Вандермота от проявлений жестокости, от жажды мщения. В тумане бессвязных мыслей, крутившихся у него в голове, снова и снова возникала некая твердая песчинка. Старая Лео. Он не представлял, чтобы кто-то из братьев Вандермот или их сестра могли ударить ее головой об пол. Но даже если бы одному из них — например, Иппо — понадобилось устранить старую женщину, которая так заботилась о нем в его детские годы, он сделал бы это менее варварским способом.