Девичья башня - Самид Агаев

– В башню тебя перенес я, – заявил незнакомец, – мне надо поговорить с тобой.

– А раньше нельзя было поговорить?

– Объясняю, – сказал незнакомец, – я был занят, думал, куда ты денешься отсюда, успею. Но прихожу вчера, а вас и след простыл. Резвые больно арестанты пошли.

– То есть мы совершил побег, а ты вернул меня обратно?! – возмутился Али. – И кто ты после этого? Да ты хуже полицейского. Столько мучений я принял этой ночью. Почему нельзя было поговорить в доме Егора?

– Не такие уж это были и мучения, – усмехнулся человек, – учитывая то, где ты провел остаток ночи. Да я бы прополз в два раза дальше, чтобы оказаться в серале этой страстной княжны.

– Довольно, – остановил его Али, – я не люблю, когда обсуждают мою личную жизнь. Зачем я тебе?

– Я хочу поговорить с тобой. Заблудшие души – мой профиль, я хочу направить тебя к истинному знанию.

– Это что же, я – заблудшая душа? – удивился Али. – Дожил, с чего ты это взял?

– Нам наверху виднее.

– Должен заметить, что сверху не всегда виднее. Верно, ты, последователь Зороастра?

– Почему ты так решил? – встрепенулся собеседник.

– Не знаю, мне так показалось. Досужие предположения.

– Если таковы догадки, то каковы будут усилия ума? – сказал собеседник, в его словах сквозило уважение. – Меня зовут Ормузд.

– Я почему-то так и подумал, – сказал Али.

– Нет, нет, – протянул вперед ладонь Ормузд, – этого ты не мог знать. Прийти мог кто угодно, мы давно за тобой наблюдаем.

– Наверное, и Ахриман где-нибудь шарит неподалеку, – заметил Али.

– Не произноси имени этого проклятого существа, – сказал Ормузд, – такой человек как ты, с ясным и светлым умом, ему не по зубам. Ты не из его паствы, он властен над сонмом ограниченных и ослепленных ложной верой людей.

– Я буду говорить с тобой, лишь с одним условием, – сказал Али.

– Говори.

– После разговора ты вернешь меня обратно.

– Это легкое условие, – улыбнулся Ормузд, – мне даже не надо прилагать усилий для его выполнения. Положение вещей таково, что ты ныне спишь глубоким, но беспокойным сном в доме твоего друга. Здесь же пребывает твой мятежный дух.

– Как интересно, – заметил Али, – так чего мы здесь, внизу, в затхлом и нездоровом воздухе. Поднимемся выше!

– К звездам, в небеса? – спросил Ормузд.

– Нет, нет, крайностей я не люблю, всего лишь на вершину башню. Хочу взглянуть на город сверху. Я вообще люблю панорамные виды, пейзажи. Я и жилье себе всегда выбирал с перспективой вовне. То есть когда у меня была такая возможность, финансовая или физическая. Последний мой дом в Дамаске окнами своими был обращен на гору, на которой Каин когда-то убил Авеля. Это обстоятельство прибавляло к аренде дома лишние десять процентов. Правда, затем при покупке этого дома мне дали скидку. Никогда не поймешь этих маклеров.

Пока Али произносил свою тираду, некая сила подхватила его и вознесла на вершину башни. Али замер от восхищения, пораженный открывшимся видом. Внизу лежал спящий город, очерченный крепостными стенами. На сторожевых башнях горели факелы, вдоль южной крепостной стены то приближаясь, то, отдаляясь шла береговая линия, обозначенная пеной морского прибоя и уходила вдаль, скрываясь на востоке изогнутой косой. В море была видна небольшая крепость, на ее стенах так же горели факелы. Лунным светом освещалась морская гавань с длинным пирсом и судами, стоявшими на рейде.

– Ну, как? Впечатляет? – спросил Ормузд, словно, он имел к этому отношение.

– Я люблю этот город, – сделал неожиданное признание Али. – Странная штука любовь. Впечатления об этом городе у меня должны остаться самые неприятные, ибо я не успел даже шагу ступить, как меня упекли в тюрьму. И по сей час, я толком не знаю, удалось ли мне из нее вырваться, или я продолжаю плутать в чужих снах. Кстати, уважаемый, насколько я помню, имя Ормузд в пантеоне огнепоклонников принадлежит верховному божеству. Может быть, ты это он. Просвети меня, а то я с тобой так запросто без должного уважения. Я живо исправлюсь, подай знак.

Ормузд долго не отвечал, пытаясь собрать в кулак белую бородку, разлетающуюся на ветру, который здесь на верху был особенно силен.

– Соблазн велик, – наконец, сказал он, – но я не буду начинать наш долгий разговор с обмана…

– У нас будет долгий разговор? – прервал его Али. – Имей в виду, ночь коротка, а мне хотелось бы выспаться и восстановить силы, подорванные тюремным заключением. Завтра много дел.

Помолчав, Али нескромно добавил:

– Да, и княжна меня здорово потрепала…

– Да, да, я в курсе, – грубо прервал его старик, недовольный тем, что его перебили, – я хотел сказать, что я не…

– Довольно, – сказал Али, – я все уже понял, не надо самобичевания. Переходи к делу.

Но Ормузд молчал и вновь пытался уцепить бороду в кулак, было видно, что он рассержен.

– Как-то разговор у нас не заладился, – сказал он раздраженно.

– Прости, – миролюбиво сказал Али, – это я виноват. Я был недостаточно учтив, давай пойдем с самого начала.

Слова Али подействовали благотворно. Ормузд смягчился, было заметно. Он отпустил бороду, которая разлетелась тут же в разные стороны.

– Это ничего, – сказал он, – на меня тоже находит, вздорным стал на старости лет, в последнее время ни одного поручения выполнить не могу. Грозятся на пенсию отправить, если ни одного неофита не приведу. А ведь племянник с таким трудом меня пристроил.

Слушая старика, Али мерил шагами прогулочную площадку, в середине которой была шахта, пронизывающая башню снизу доверху.

– Это для чего, – крикнул он, перекрывая ветер, – я гадаю все время, что сижу в этой башне. И вообще, как она называется. Я не мог объяснить княжне, где меня содержали.

– Это не башня, – сказал Ормузд, – это храм восходящего солнца. Надеюсь, не нужно объяснять, почему так называется?

– Я догадываюсь, – ответил Али.

После недолгой паузы старик добавил:

– А в эту дыру сбрасывали кости людей, обглоданных птицами.

Али недоверчиво взглянул на старика.

– Мне ли не знать, – ответил тот.

– Как-то это не очень сочетается, – возразил Али, – такое красивое название и страшное предназначение.

– Ничего в этом предназначении нет ни страшного, ни мрачного, обычный ритуал захоронения. Особенно нелепо эта оценка звучит из уст человека, чей обычай велит закапывать усопших просто в землю на съедение червям. Чем, скажи на милость, птицы, небесные создания хуже земляных червей. Это чистая смерть.

– Да, пожалуй, что ничем, – согласился Али.

– Ну, вот это уже другое дело, – обрадовался старик, – это хорошо.