Девичья башня - Самид Агаев

* * *

– Робер, Робер, вставай, вставай же окаянный.

Мария, наконец, растолкала военного пенсионера, тот сел на своей узкой койке и сонный смотрел на женщину ничего не понимающими глазами.

– Что случилось? – наконец молвил он, разлепив губы.

– Беда случилась, вот, что случилось? Ладу нашу арестовали, папский легат увез ее к себе в усадьбу.

– Мне очень жаль, – сказал Робер, намереваясь завалиться набок.

– И это все, что можешь сказать? После всего, что она для тебя сделала, – гневно сказала Мария. – Неблагодарный ты человек.

Упрек окончательно разбудил солдата.

– А что такого она для меня сделала? – поинтересовался Робер.

– Как что? Вместо того, чтобы нищенствовать в Генуе, ты живешь в Константинополе, имеешь работу, получаешь жалование.

– Я вообще-то думал, что всем этим обязан тебе, – заметил Робер.

– Да, но, если бы не она, разве предложила я бы тебе ехать со мной, бестолковый.

– Ну, если так, – согласился Робер, постигая женскую логику.

– Вставай тогда. Поехали, бери оружие.

– Куда? Какое оружие? У меня нет оружия. Я работаю привратником в церкви.

– Вот, я тебе даю, – Мария сунула ему клинок.

Робер с изумлением разглядел в полутьме тусклый блеск стали. Он несколько лет не державший в руках оружия, с удовольствием ощутил в руках ее холодную тяжесть.

– Это турецкая сабля, – констатировал он, – откуда взяла?

– Не важно, пошли.

– Куда?

– За Ладой.

– А твой брат ничего не может сделать?

– Если бы мог, я бы тебя не стала просить.

– Если твой брат ничего не смог сделать, то что я сделаю? И на что мне эта сабля? Ты предлагаешь взять штурмом дом папского легата?

– Не знаю, – сказала Мария, – ты воин, сражался в крестовых походах, ветеран, можно сказать. Придумай что-нибудь.

– Что здесь происходит? – в дверях стоял падре Гидон.

Мария, как порядочная женщина, войдя в каморку Робера, во избежание кривотолков, оставила дверь открытой.

– Мы должны освободить Ладу.

– Ты с ума сошла, – холодно заметил падре, – ты решила погубить мою карьеру.

– Какую карьеру? Этот маленький храм ты называешь карьерой.

– Но ты можешь лишить меня даже этого.

– У меня на лбу не написано, что я твоя сестра. Этого никто не знает.

– Если тебя схватят, ты сама им скажешь. Не делай глупостей. Легат допросит ее и отпустит. Он днем отплывает в Венецию.

– Он ее не отпустит, – возразила Мария. – Лада – она красивая. Легат, инквизитор, как ты сказал. Эти ничего не упустят. Завтра ее объявят ведьмой, и она пропала. Скажи лучше, как туда ехать?

Падре покачал головой, развел руками.

– Если ты попадешься, забудь мое имя.

– Хорошо, скажи, как ехать. Нет времени.

– Почему нет времени? – спросил падре Гидон.

– Ты сам сказал, что он днем отплывает в Венецию.

– Да, действительно, – рассеянно сказал падре, пытаясь просчитать все последствия поступка сестры.

– Ты знаешь, как пройти на Форум? – спросил он у солдата.

– Да, святой отец.

– Идите до Форума, сразу после него сворачивайте налево. Идя прямо по этой дороге, попадете к усадьбе папского легата. Но помни, сестра!

– Да помню, помню. Я уже забыла, как тебя зовут. Робер, ты помнишь?

– Нет, – подыгрывая Марии, сказал солдат, – я вообще первый раз вижу этого человека.

– Ладно, шутники, – мрачно сказал падре Гидон, – только прошу, не делайте глупостей.

Усадьба, выделенная легату, находилась в окрестностях Константинополя. Легат, несмотря на намеренье допросить преступницу, к утру лыка не вязал. Его погрузили в карету и с эскортом отправили в особняк. И, чтобы не гонять два раза лошадей, решили Ладу везти вслед за его преподобием.

– А, ведь, твой брат был прав, – сказал Робер, когда они оказались возле усадьбы, – более глупого мероприятия я еще в своей жизни не затевал.

– Ничего, – обнадежила его Мария, – у тебя еще все впереди. Лучше скажи, что дальше делать? Пока еще не рассвело, надо что-то предпринять.

– Ты меня сюда притащила, ты и говори, что делать.

– Почему мужчины все стараются переложить на слабые женские плечи. Я тебя взяла не затем, чтобы ты у меня спрашивал, что делать. У тебя и сабля вон в руках. Ты оружием владеешь?

Вместо ответа Робер несколько раз взмахнул клинком со свистом, разрезая воздух.

– Я был одним из лучших рубак в нашей части, – сказал он гордо, – я могу подойти к воротам и зарубить пару охранников, но их там наверняка с десяток наберется.

– Ладно, – в сердцах сказал Мария, – убери свою саблю, раз от нее толку нет. Хотя нет, держи ее наготове. Пойди, обойди вокруг дома, да шевелись, скоро солнце встанет, и все пропало.

– Ну, обойдем мы вокруг дома, что от этого изменится. Видишь, охрана у ворот.

– Вижу, не слепая. Ладно, бросай саблю.

– Что значит, бросай саблю, ты меня в плен берешь? Так я не против, а сабля сгодится.

– Я вижу, что ты окончательно проснулся, шутишь беспрерывно. Говорю тебе, бросай саблю.

– Жалко бросать такую саблю, уж больно хороша.

Пока они препирались, небо посветлело, и показались первые лучи солнца.

– Ну, вот не успели, – в сердцах сказала Мария, – все из-за тебя.

– Извини, но над солнцем я не властен.

Они подошли к ограде особняка. В этот момент в окне показалось лицо Лады. Она сделала им знак рукой, по всей вероятности, означающий, чего вам здесь надо. В ответ Мария как могла, изобразила сострадания, разводя руками, и качая головой. Башенка флигеля, куда поместили Ладу, почти вплотную подходила к ограде. Она попыталась открыть окно. Но оно не было предназначено для открывания. Можно было разбить стекло, но шум привлек бы внимание охраны. Когда Лада вновь бросила взгляд вниз, ни Марии, ни солдата под окнами не было.

– Привиделось, что ли, – подумала Лада.

Она стояла у окна, надеясь, что они появятся вновь. А в это время Мария убеждала охрану впустить ее в дом.

– Говорю я вам, что монсеньор распорядился приставить меня для услуг его пленнице. Не верите, спросите у него.

Со слов брата Мария знала, что легат на пиру набрался до положения риз, и в ближайшие несколько часов вряд ли на какой-нибудь вопрос сможет ответить. Охранникам сей факт, также был известен, но они боялись совершить промах, не зная, как поступить с этой напористой женщиной. То, что она утверждала, было нелепо, но с другой стороны какому нормальному человеку придет в голову ранним утром по собственной воле тащиться в дом папского легата.